Божественный и страшный аромат

Тереш выдвигает из дверцы кареты пепельницу. Он курит, молча. Они избегают мотошоссе, на которых сейчас сплошные пробки. Поэтому едут проселочными дорогами среди вечерних полей и перелесков. К середине пути Тереш курит уже шестую сигарету и в салоне становится душновато. Бывший агент воспитанный человек: он открывает окно и впускает внутрь свежий воздух с несколькими снежинками. Они едут вдоль оврага. Мимо проносятся голые кусты, а над полями вдалеке начинается снегопад.

— Она не смирилась, — говорит Тереш. — Она забыла. Я не видел ни одной их фотографии во всем этом доме. Когда ты дал ей свою папку, она смотрела на них так, будто пыталась вспомнить, кто это такие.

Хан передергивает плечами, как бы от холода. Все молчат. Это знак согласия. Еще одна долгая пауза, и Йеспер откашливается. Так они дают друг другу знать, какие чувства это в них вызывает. Реже всего они говорят между собой о том, о чём думают на самом деле. Об этом исчезновении. Из-за того, что в самом начале они говорили слишком много, так много, что разговоры перестали помогать. Всё сказано, им больше нечем утешить друг друга. И потому всем так странно слышать, как Йеспер говорит: «Иногда мне кажется, что весь мир о них забыл».

— Так и есть, — отвечает Тереш.

И Хан говорит:

— Ну что, пойдем искать этого мудилу.

— Выезжаем сегодня, — говорит Тереш.

Хан спрашивает:

— И куда мы едем?

— В Граад, — отвечает Тереш.

Оба поворачиваются и смотрят на Йеспера.

— Davai, — говорит Йеспер.

С темнотой начинается метель. Они едут по улицам Салема, и город вокруг заметает снегом. Первый раз в этом году. Холодный и сладкий запах снега наполняет салон, когда Хан вваливается с большим чемоданом в каждой руке. В снегу перед домом остаются глубокие колеи. Его старая мать стоит у двери в халате и что-то кричит, но что — никто не слышит. Машина уже мчится прочь, а между домов завывает вьюга.

Снег идет всё время, пока они ждут Йеспера перед его домом. Два часа. Уже кажется, что они могут не успеть на свой ночной магнитопоезд. Ветер сдувает с еловых ветвей белые ленты, черную мотокарету понемногу заносит снегом. Наконец Йеспер выходит, в руке у него белый чемодан.

— Как всё прошло?

— Ну, скажем так, не очень хорошо, — отвечает он. — Едем.

И они едут. Быстро. Они просят таксиста ехать еще быстрее, но это уже опасно. Метель чертит полосы в лучах фар, ее хаос бушует повсюду, на дорогах, в оранжевых ореолах уличных фонарей. Тереш бросает водителю деньги и уходит, глядя на часы. Он бежит через заснеженную площадь и слышит, как за спиной хлопают дверцы такси. Его не волнует, что Йеспер забыл забрать его вещи.

Йеспер жалеет только, что не успел найти резинку до того, как расстался с моделью. Это вышло не слишком красиво. Об этом он тоже жалеет. Он бежит, держа в руке чемодан, в глаза ему летит снег, а в голове крутятся всевозможные хлесткие ответы: «Вся эта ерунда с модой, эта модная ерунда, пойми, теперь на этом далеко не уедешь. Вся эта модельная тема, у нее нет будущего. Забирай мой дом, будешь теперь жить в Ваасе, сама видишь, путешествовать небезопасно. Пора найти нормальную работу».

Ночь, но перед лифтами давка. Все ругаются, Тереш размахивает фальшивыми документами: «Международная полиция, разойдитесь!» Он больше не Сомерсет Ульрих, теперь он Космо Кончаловский. Космо не пропавший агент, он плод фантазии Тереша. Это чтобы запутать след — так его никому не выследить.

Только когда набитая битком кабина лифта поднимает их над городом, трое друзей, присев на чемоданы, немного переводят дух. Город окутан снегом, светофоры на моторазвязках окрашивают его белизну в темно-зеленый, уличные фонари — в золотой, оранжевый… пока кабина не ныряет в темноту воздушного вокзала. Двери лифта открываются, и они выбегают под высокие стальные арки здания вокзала. Там их встречает такая же ночная толпа. Она теснится повсюду, в зале, перед кассами, хотя табло показывают, что мест не осталось, и кошачий голосок из громкоговорителя это подтверждает. И даже на послезавтрашний рейс в Самару, в СНР, распроданы все билеты. Да, так и есть! Бюрократическое деформированное рабочее государство — место, где ты сейчас хотел бы оказаться. Не говоря о том, что в Грааде в этот самый момент исчезает сеть ирригационных каналов и гребень волны угрожающе поднимается над Екокатаа. Куда ты бежишь, оставайся дома, иди в армию!

Они проталкиваются на платформу. Там, высоко под ночным небом, тоже идет снег, и когда проводница чересчур расторопно останавливает их в дверях пятиэтажного, сплюснутого с боков вагона, Тереш делает то, чего не делал никогда. Властные выкрики Космо Кончаловского не действуют на проводницу, одуревшую от шума толпы. Девушка с кошачьим голосом объявляет о скором отправлении рейса и просит отойти за желтую черту. Уже слышно шипение гидравлических дверей. Тереш сует руку за пазуху и достает пистолет. Под мышкой у него по-прежнему висит кожаный карман кобуры. Крепко сжимая рукоятку из красного дерева, Тереш входит в роскошные сумерки поезда. Ствол пистолета сверкает, проводница отступает перед табельным оружием. Хан и Йеспер проскальзывают за Терешем. Двери захлопываются, воют, запускаясь, магниты, один из чемоданов Хана остается на перроне.

Тереш убирает пистолет в кобуру и извиняется перед испуганной проводницей. Здесь, в Катле, к такому не привыкли. Окончательно вернувшись к дипломатии, экс-агент благодарит женщину за содействие. Снаружи, на платформе, гигантские буферы отсоединяются от поезда. Пуповина перерезана, и освобожденный от подпорок пятиэтажный поезд всей тяжестью ложится на магниты. Они гудят под вагонами во всю свою мощь. А потом начинается полёт.

Магнитная подушка под поездом раздвигает воды Северного моря. В вагоне тихо, урчат генераторы, а поезд мчится в полусотне метров над водой. Друзья, улыбаясь, стоят у смотрового окна. Тереш гасит сигарету в бронзовой пепельнице, они поворачиваются к окну спиной и уходят. Перед ними лежит Серость, а за ней большой мир. И где-то там, в его городах, на улицах, в просторах степей — Зигизмунт Берг, единственный человек в этом мире, который знает, что случилось с сестрами Лунд. От города позади, за окном, остается лишь световое загрязнение, далекое золотое сияние в темноте и метели.