Легенда о Зорро

Глава VI В любви и на войне

Следующий рассвет застал обитателей гасиенды де ла Вега врасплох. Изабелле не пришлось предаться отдыху и сну этой ночью, в чём, без сомнения, был виноват тот не сильный дождь, запустивший сразу же по её приезду. Ничто не могло быть хуже этого дождя — предвестника скорой грозы — мелкой и очень холодной крупой он с непреодолимым упорством падал с неба, не разгоняя духоту и дорожную пыль. Всю ночь Изабелла провела на верхней террасе, вглядываясь и вслушиваясь в ночь, будучи готова кинуться навстречу жениху, едва тот появится на пороге, но ожидание её было напрасным. Неизвестность и тревога за жизнь возлюбленного мучили сеньориту, чувство вины снедало её, но хуже было всего то, что свет в комнате старшего де ла Вега не гас всю ночь, сгущая атмосферу таинственности и вызывая в голове Изабеллы неясные подозрения о грозивших жениху или уже свершившихся с ним несчастьях. Присоединившись к дону Алехандро за ранним завтраком, Изабелла не могла найти себе места, простить, что отплатила чёрной неблагодарностью за всю доброту и участие, которые проявляли к ней де ла Вега, и, едва сдерживая слёзы, сидела за столом с опущенной головой, пока Бернардо разливал по чашкам кофе. На все замечания дона Алехандро, предпринимавшего отчаянные попытки развеселить сеньориту, она отвечала невпопад, находя в себе силы только на то, чтобы выразить свою бесконечную благодарность за приют, опеку, любовь и внимание.

— Доброе утро, отец, Изабелла, — спокойный голос жениха заставил сеньориту поднять глаза и вскочить с места.

— Диего! Благодарение Богу, вы живы, — произнесла она, задыхаясь от головокружения. — Вы ранены, позвольте помочь вам!?

— Почему я должен быть ранен, Изабелла? — спросил дон Диего, оглядывая сеньориту обеспокоенно-непонимающим взглядом, и Изабелла, обидевшись на то, что её, по-прежнему, считают глупой, мгновенно обрела самообладание:

— О, простите меня, дон Диего, за слишком бурное изъявление чувств по поводу вашего неожиданного визита. Я всего лишь хотела сказать, что вы, как дитя, даже не можете побриться без того, чтоб не порезаться. Только поглядите на себя, я думала, что такие порезы оставляют пули, — дон Алехандро и Бернардо с удивлением воззрились на сеньориту ди Марез. — Вы превзошли самого себя на этот раз. Очевидно, ваша лошадь была неправильно осёдлана, а по обочинам королевской дороги растут розовые кусты, которые и поцарапали вас своими шипами?! Да, мало ли что могло случиться в дороге! Вы могли пострадать, пытаясь потушить пожар в казарме форта Лос-Анджелеса; вас могли избить до смерти разбойники в чёрных масках; дон Сантилл, который, как оказалось, не владеет оружием, мог ненароком застрелить вас — всё это заставляет меня опасаться за вашу жизнь, — произнесла Изабелла, опускаясь на прежнее место за столом.

Дон Диего недолго стоял в нерешительности, отвечая недоумением на растерянные взгляды отца, справившись с собой, он обошёл стол и сел на своё место напротив Изабеллы. Какое-то время завтрак проходил в молчании, дон Алехандро и Бернардо обеспокоенно переглядывались, и Изабелле вскоре уже надоело изображать обиду, она украдкой бросала на возлюбленного, лицо которого украшали порезы и ссадины — свидетели вчерашних битв, — лукавые взгляды. Внезапный громкий и настойчивый стук в дверь заставил Диего, до того притворно изображавшего безучастность и недоумение, выдать своё волнение, вздрогнув, и Изабелла с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться при виде этого редкого проявления человечности. Индеец-привратник проводил в комнату дона Рамона Сантилл, и Диего вышел из-за стола, чтобы приветствовать гостя:

— Рамон, рад тебя видеть, — произнёс он, — присоединяйся к нам, прошу.

Дон Рамон не позволил упрашивать себя и быстро оказался за столом рядом с Изабеллой, и ей немедля пришлось узнать причину того, почему тот позабыл гордость и появился в доме соперника после столь неудачной для себя дуэли.

— Как вы себя чувствуете, Изабелла, я всю ночь искал вас, заезжал на гасиенду ди Марез и уже собирался ехать в город, чтобы просить сержанта организовать поиски, когда один из моих пастухов сообщил мне, что вы находитесь на гасиенде де ла Вега.

— Благодарю вас за заботу, дон Рамон, — произнесла сеньорита, краснея.

— О, Изабелла, я так рад видеть вас живой и здоровой, я всю ночь проклинал себя за то, что прельстился наградой и стал преследовать самозванцев, а не остался рядом с вами, когда вам так нужна была моя защита. Разбойники растворились в холмах, и теперь я сделал правильный вывод из всего произошедшего. Теперь я понимаю чётче, чем когда бы то ни было раньше, что всеми нашими последними неприятностями мы обязаны Зорро, — дон Диего поперхнулся кофе, и Изабелла, сочувственно наблюдая за женихом, досадовала теперь на своего неучтивого гостя.

— Простите меня, сеньор, — произнесла она, пытаясь мягко высвободить свою руку, — но разве можно обсуждать это за едой.

— Сеньорита права, Рамон, ничто не может испортить аппетит больше, чем Зорро, — произнёс Диего, поднимаясь из-за стола, — я, пожалуй, навещу падре Филиппе, отец, — добавил он, направляясь к выходу, и Изабелла, на мгновение потеряв дар речи, лишь проводила его взглядом.

— Я теперь полностью разделяю ваши взгляды, Изабелла, я уверен, что Зорро должен сдаться, и тогда эти самозванцы уже не смогут совершать свои злодеяния под его маской. Я сделаю всё от себя зависящее, чтобы «помочь» ему в этом, — Рамон, отпивая кофе, не замечал взглядов окружающих, которые, в лучшем случае, желали ему подавиться.

— Простите, Рамон, но я полностью изменила свое мнение о Зорро. Я умоляю вас позабыть свое решение, — проговорила Изабелла, жалея о том, что не догадалась произнести эти слова при женихе.

Дон Сантилл, как будто вовсе не слышал слов сеньориты:

— Я думаю, что многие согласятся со мной, Изабелла, и, объединившись, мы одолеем преступника. Не правда ли, дон Алехандро? — Рамон с важностью посягал на роль предводителя уездного дворянства.

— Я никогда не отдам приказ своей армии начать охоту на Зорро, если вы ждёте от меня именно этого, — старший представитель богатейшего в Калифорнии дворянского рода, пожалуй, слишком эмоционально осадил наглеца, и Рамон не смог безропотно принять справедливый укор:

— Опомнитесь, сеньор, четыре года назад вы подготовили хитроумную ловушку, чтобы поймать его, а теперь ваша привязанность к преступнику граничит с любовью к сыну, — проговорил Рамон, и смущение дона Алехандро, задетого внезапной догадкой незваного гостя, лишь укрепило незваного гостя в избранной позиции. — Я по дороге заехал к дону Томасу, он высоко оценил моё начинание и согласился помогать мне, теперь я уверен, что смогу уговорить многих, — добавил он, поднимаясь, — награда за голову преступника покроет все издержки. До встречи, Изабелла, я поеду в Капистрано, тамошний гарнизон поддержит меня.

— Я провожу вас до дверей, — проговорила Изабелла и вскочила с места, оставив безмолвных обитателей гостиной за столь внезапно закончившимся завтраком, не принесшим им ничего, кроме несварения желудка.

— Рамон, — проговорила она, едва миновав двери гостиной, — я умоляю вас забросить эту затею, вспомните, чем вы обязаны Зорро, что он сделал для вас, неужели вы хотите так отблагодарить его?!

— Что с вами случилось, Изабелла, — ответил дон Рамон, останавливаясь, — вы удивляете меня! О какой благодарности может идти речь, если этот преступник угрожает безопасности нашего пуэбло, а может и всей Калифорнии?!

Дон Сантилл направился к своей лошади, и Изабелла, недолго простояв в раздумьях, поспешила за ним:

— Рамон, послушайте меня, я скажу вам то, что заставит вас изменить свое мнение… Зорро — это Диего — ваш лучший друг. Вспомните тот перстень, что я сняла с руки Зорро, на нём был выгравирован фамильный герб де ла Вега. Я не могу представить доказательства сейчас, но поверьте мне, если вы хоть ненадолго забудете весь тот бред, что сопровождает Диего в этом городе, вы поймёте насколько всё очевидно. Вы не можете предать его.

Дон Рамон с выражением ужаса на лице смотрел на Изабеллу, не отрывая от неё взгляда, он вскочил в седло, ударил свою лошадь в бока шпорами: кобыла взвилась, встала на дыбы — и он ускакал прочь.

Рамон никогда не находился под влиянием реноме слабака и труса, созданным для себя Диего, он мало прислушивался к мнению старых ворчунов, упрекавших молодежь во всех смертных грехах, а когда молва всё же достигала его ушей, он старался как можно быстрее позабыть услышанное. В конце концов, ему льстил тот факт, что он не один был изгоем в этом благополучном обществе сытых фермеров и благородных кабальеро. Диего заслуживал порицания своими либеральными взглядами, которые удивительным образом сочетались со слабохарактерностью, а более всего с неумением фехтовать, в то время как над Рамоном довлела слава заядлого картёжника, и только теперь дон Сантилл был вынужден задуматься над всем услышанным. Они оба обучались в военной академии, откуда Рамон был изгнан за свою страсть к карточной игре, поэтому дон Сантилл и не овладел искусством фехтования. Да, Рамон Сантилл не умел фехтовать, но не Диего де ла Вега, который был первым в каждом состязании. Младший де ла Вега, которому он так завидовал, общества которого он так добивался в Испании. Нет, этот любимчик вице-короля, принятый и обласканный в свете, гордо носивший древнее имя своих предков, не мог не овладеть искусством фехтования после трёх лет обучения у лучших мастеров в Испании.

Рамон был рад, что возвращение на Родину поставило всё на свои места. Здесь, в Лос-Анджелесе, они были равны, или это так казалось ему!? Теперь он понимал, что заблуждался в своём друге. Несмотря на преследующую дона Диего молву, он оставался любимым сыном, уважаемым в обществе человеком, и только в одном вопросе Рамон не мог признать первенства младшего де ла Вега над собой — в борьбе за руку сеньориты ди Марез он почитал себя равным соперником своего «лучшего друга»!

Изабелла вернулась в дом, уверенная в успехе своих увещеваний.

— Мы не сможем догнать его, — говорил дон Алехандро, меряя шагами комнату, — что же делать? Дорога до Капистрано долгая и плохая, и даже если мы отправимся сейчас, то успеем только к рассвету…

— Не волнуйтесь, дон Алехандро, я уверена, что Рамон не захочет навредить Зорро, я только что напомнила ему о том, чем он обязан защитнику нашего города, и, по-моему, мои слова возымели нужное действие, — проговорила Изабелла, усаживаясь в кресло.

Дон Алехандро удивленно воззрился на неё:

— Вы уверены?

— Абсолютно, дон Алехандро, беспокоится не о чем, разве что Диего вздумается в одиночку напасть на гарнизон Сан Хуан Капистрано, но будем надеяться, что у него есть голова на плечах. — Изабелла, улыбаясь, наблюдала за будущим родственником, она была весьма довольна собой, но выражение лица старшего де ла Вега беспокоило её. — Не смотрите на меня с таким ужасом, не шутите со мной, дон Алехандро, я давно разгадала тайну вашего сына. Диего с трудом даётся обман, и, как и вы, я прекрасно знаю, куда он поехал. Невинная сказка о том, что падре Филиппе гостит в Капистрано, может оказаться ложью, несчастный монах наверняка находится в миссии Сан Габриель и не может показаться в городе, чтобы не выдать истинное местонахождение своего покровителя. Ах, пожалейте меня, дон Алехандро! Вам ли не знать, как я страдаю, ночь и день гадая, что на этот затеял Диего, и какие опасности подстерегают его. Объясните мне, наконец, что происходит. Почему Зорро так озаботился судьбой древнейшей миссии в Калифорнии?!