Легенда о Зорро

— Стреляйте же, стреляйте в него! — услышал дон Алехандро знакомый голос отставного капитана, Зорро приближался к ущелью, будто не желая замечать непреодолимого препятствия на своём пути, он не замедлял бег своего коня. Торнадо птицей перелетел через ущелье — сердце отца зашлось от страха и гордости за сына — чёрный всадник остановил своего коня на плато за ущельем дьявола и выпрямился в седле. Прозвучали выстрелы, но жалкие попытки разбойников настигнуть Зорро на этот раз были обречены на провал, по крайней мере, отец был уверен в том, что никакая сила не сможет навредить его сыну. Эта уверенность вернула дона Алехандро к действительности, заставив озаботиться собственной безопасностью и вспомнить о своей спутнице. Он развернул свою лошадь и поспешил покинуть место боя, но дикий крик, огласивший ущелье, заставил его обернуться: один из самозванцев решил последовать за Зорро, но его лошади не удалось миновать ущелье, — разбойник осознал ошибку ещё до того, как рухнул в пропасть. Участь бандита мало взволновала дона Алехандро, другой предмет занимал его теперь куда больше: Изабелла ди Марез, будущая сеньора де ла Вега, мать его будущих внуков, приближалась к нему. Сеньорита не могла видеть то, как её жених перелетел через ущелье, но, должно быть, стала свидетельницей участи, постигшей одного из самозванцев, и горячечный вид Изабеллы не удивил её будущего свёкра. Не разбирая дороги, сеньорита погоняла свою лошадь, и, изловчившись, дон Алехандро вырвал поводья из рук невестки, прервав смертельную скачку.

— Изабелла, Диего в безопасности на том краю ущелья, и нам лучше поспешить, пока разбойники не вспомнили об ускользнувшей из рук добыче, — Изабелла будто не слышала слов сеньора, она не сводила глаз с ущелья, и, проследив взгляд сеньориты, дон Алехандро оглянуться во второй раз. Мгновение назад он видел тёмный силуэт Зорро на противоположном краю ущелья и знал, что его сын в безопасности. Теперь он не увидел своего сына — только вороной конь стоял в нескольких метрах от края ущелья, потеряв седока. В свете яркой луны Торнадо, печально понурив голову, ворошил, расталкивал мордой что-то чёрное… что-то, в чем с трудом угадывалась человеческая фигура. Зорро лежал на земле, не реагируя на старания своего коня, пытавшегося поднять, разбудить хозяина. Дону Алехандро было невыразимо сложно осознать произошедшее, и всё же объяснение этому могло быть только одно — разбойники убили его сына. Отец задохнулся от горя, самозванцы поворачивали лошадей, собираясь бежать, не обращая внимания на несчастных свидетелей своего злодеяния, и дон Алехандро мог думать лишь о том, что он должен отомстить за смерть сына, если это последнее, что ему осталось. Не задумываясь о последствиях, несчастный отец вынул шпагу из ножен, ударил свою, готовую уже пасть под ним, лошадь в бока шпорами и направился к разбойникам — выстрелы остановили его на ходу:

— Мы позаботимся о разбойниках, дон Алехандро, — лейтенант Гарсиа, комендант пуэбло Лос-Анджелеса, с половиной гарнизона приближался к ущелью, и выстрелы его улан убили под разбойниками лошадей. От неожиданного окрика, шума выстрелов, убитый горем отец пришёл в себя.

— Изабелла, мы объедем ущелье, — проговорил он.

Дон Алехандро поехал вперёд, уводя лошадь сеньориты за собой, и Изабелла отпустила поводья. В молчании они следовали неверной каменистой тропой по-над пропастью. Дон Алехандро первым оказался рядом с сыном:

— Диего, что с тобой? — проговорил он, приподнимая Зорро за плечи и снимая с него маску. — Диего! — ответа не последовало.

Изабелла спешилась рядом с доном Алехандро и стояла в нерешительности, глотая слёзы: «Этого не должно было случиться, только не с ней, только не с ним» — эта мысль внезапно придала ей силы.

— Диего, Диего, — то ли прошептала, то ли прокричала она, но, наверное, всё же прошептала, она не владела своим голосом, опускаясь на колени рядом с женихом, его лицо по бледности не уступало лунному диску, равнодушно светившему с неба. Его рубашка была мокрой от крови, и, пытаясь дрожащими пальцами расстегнуть её, не устояв на коленях, Изабелла упала ему на грудь — в тишине поздней ночи, она явственно услышала, как с губ возлюбленного сорвался стон. — Диего, — вскрикнула она. Тёмная кровь обильно заливала тело, пропитав и рубашку, и плащ Зорро. — Он жив, жив, — закричала она, он был жив, он дышал, Изабелла пыталась остановить кровь, вздрагивая и заливаясь слезами. — Благодарение Богу, Диего, — прошептала она, покрывая поцелуями его лицо. Дон Алехандро пришел в себя и превращал в бинты чёрный плащ Зорро, неловко орудуя ножом.

— Нам нужна коляска, — проговорил он, перевязав сына.

— Да, конечно, вы правы, я останусь здесь, прошу вас, — сказала она.

— Я возьму Торнадо, — произнёс дон Алехандро и вскочил в седло…

Следующая неделя превратилась в один кошмар для обитателей гасиенды де ла Вега. На дона Алехандро легли не только заботы о делах гасиенды, но и прикрытие Зорро от любопытных друзей и соседей, которые по очереди, а то и всем скопом, наведывались в гостеприимный и богатый дом, желая поделиться новостями о гибели дона Энрике Санчеса Монастарио. Каждый гость интересовался отсутствием дона Диего, и легенда о том, что он уехал в Монтеррей, не раз подвергалась сомнению. Дон Алехандро, никогда не страдавший излишней подозрительностью, был на грани паранойи, ему казалось, что каждый о чём-то догадывается. Особенно большой переполох наделал дон Игнасио Торрес, который, кроме священника из ближайшей миссии, привёз окровавленную чёрную рубашку, обрывки заскорузлого от крови плаща, маску, шляпу и шпагу Зорро, которые, по словам падре Филиппе, были найдены индейцами из его миссии на плато за ущельем дьявола. Намёк дона Начё о том, что у него есть знакомый врач, который в случае чего будет молчать, привёл дона Алехандро в состояние крайнего возбуждения. Изабелла ди Марез лишь изредка составляла компанию хозяину дома, проводя всё время у постели больного, и тогда от неё было мало проку: она сидела молча с растрёпанными волосами и опухшими от слёз глазами, вызывая ещё больше подозрений у наезжавших гостей. Зорро пребывал в бессознательном состоянии и мог по праву считать себя самым счастливым обитателем гасиенды де ла Вега, пока на третий день ему не повезло очнуться, обнаружив себя в своей постели, и вдохнуть всю атмосферу всеобщего безумия, включавшего запертые двери, страхи всего и всех, постоянное беспокойство по поводу его самочувствия, частые визиты соседей и прочие неприятности.

Собственная рана произвела на него неприятное впечатление, его бросало в жар от одной мысли о том, какой опасности подверглись его отец и невеста, решив последовать за ним. Ни дону Алехандро, ни Изабелле не удалось удержать его в постели, и, стараясь не подавать вида, что всё еще с трудом держится на ногах, он вскоре сам успокаивал подозрения любопытных соседей и коменданта пуэбло, который имел свой собственный взгляд на произошедшее:

— Да, как я уже говорил дону Карлосу, бандиты в окрестностях Лос-Анджелеса могли творить свои чёрные дела только под личиной Зорро, а теперь они лишились и такой возможности, — говорил лейтенант, вливая в себя очередной бокал вина. — На моих глазах… о, что это было за зрелище, дон Диего… Я раньше думал, что ни один человек на свете не в состоянии противостоять семи равным по вооружению противникам, но ему это почти удалось. Зорро поверг на скаку трёх противников, оставшиеся преследовали его, но он опередил их, перелетев через ущелье дьявола на своем вороном жеребце, и, если бы они не стреляли в спину, он бы спасся. Да, я отправил капрала Рейеса, чтобы он вместе с солдатами достал тело со дна ущелья, тело одного из самозванцев, так этим самозванцем оказался не кто-нибудь, а Монастарио, нет, вы представляете, дон Диего, это он угрожал мне немилостью губернатора, — комендант вздохнул, налил себе вина и, испытующе глядя на хозяина дома, продолжал. — Тела Зорро, я думаю нам не найти: индейцы опередили нас и, наверное, похоронят его по своим обычаям, — ведь они считали его почти духом…

— Я рад за вас, комендант, — проговорил дон Диего, борясь с головокружением, — но, возможно, вам не стоит рассказывать эту историю в вашей интерпретации в таверне, ведь, если её услышат преступники, они могут подумать, что Зорро больше не защищает наш город.

Слова дона Диего стёрли улыбку с лица коменданта пуэбло.

— Но, дон Диего, о чём ещё говорить в таверне, как не о Зорро, мы говорили об этом всё время, пока вы отсутствовали, — проговорил он, бледнея, дон Диего пожал плечами и наполнил бокал гостя вином. — Как я рад, что вы вернулись, дон Диего, — проговорил лейтенант, считая молчание друга добрым знаком, — дорога в Монтеррей не прошла для вас даром, вы осунулись и побледнели. Знаете, что я сделаю, чтобы отпраздновать ваше благополучное возвращение — я отдам приказ подлатать Эль Камина Реал хотя бы от Сан-Фернандо до миссии Сан-Габриель, я уверен, вы оцените это решение. Кроме того, вам будет приятно узнать, что я уже отдал приказ сорвать все объявления о награде за голову Зорро, — мои солдаты не гоняются за мертвецами, а через неделю мы получим оплату за грузы, которые без происшествий отправили в Америку позавчера, — сорок пять тысяч долларов, дон Диего. Я смогу выплатить своему гарнизону премию почти по пятьдесят песо — это целое богатство, — дон Диего кивнул, вымученно улыбаясь непосредственности лейтенанта Деметрио Лопеса Гарсиа, и через неделю тот уже рассказывал в таверне совсем другую историю — историю о призраке Зорро, по слухам, вызванном из преисподней индейскими шаманами. По словам лейтенанта, дух чёрного всадника на вороном коне появился ниоткуда, едва разбойники вздумали напасть на его караван. Призрак знаменитого преступника двоился в жарком мареве, его конь изрыгал пламя, и преступники, завидев его, были так напуганы, что сдались сами, а Зорро растворился в пыльном мороке над дорогой, как будто его и не было.

Через полгода стараниями дона Алехандро де ла Вега, лейтенант Гарсиа был произведён в капитаны. Хлопоты уважаемого и богатого дона не удивили губернатора, ведь лейтенант Гарсиа оставался самым успешным комендантом во всей Калифорнии, отличался преданностью короне, неподкупностью, сохранял свой гарнизон в повиновении, не вызывая притом жалоб местного населения.

Пышная свадьба дона Диего де ла Вега и сеньориты Изабеллы ди Марез не заставила себя ждать, не обманув ничьих ожиданий, и дон Карлос был настолько горд тем, что выдал дочь замуж из собственного дома, что впредь считал этот факт исключительно собственной заслугой.

Донья Изабелла де ла Вега, по рассказам людей, знавших её, нежно любила своего непутёвого мужа всю свою долгую и счастливую жизнь, родила трёх сыновей и дочь, но никогда ни в одном вопросе не уступила ему без спора. Её дети занимали и радовали своего деда, который, наконец, был занят настолько, что не мог уделить много внимания своему ранчо, конюшням и пастбищам и вынужден был передать все эти обязанности своему сыну. Её супруг был готов потакать жене, стоило той топнуть изящной ножкой в лёгком башмачке, за что к своим почётным званиям либерала, слабака и труса, прослыл еще и подкаблучником. Такие качества хозяина дома, впрочем, ничуть не мешали процветанию его владений, которые оставались самыми богатыми в округе и услаждали глаз любого, кто имел счастье быть гостем уважаемого семейства.