День Дьявола

Опустившись на колени на берегу реки, он опустил майку в воду, а потом повесил ее сушиться на ветку дерева. Вымыл лицо и руки. Когда он стирал с тела грязь, его – мальчишки! – груди заколыхались.

Майка должна была высохнуть, и в ожидании он принялся подбирать с земли камешки и швырять их на другой берег, поднимая тучи насекомых и спугнув кролика. Потом он выбрал себе в качестве мишени ту иву, под которой я сидел. Камешки пролетали сквозь зеленый полог над моей головой и сбивали листья.

Не думаю, что он понял, что это я, но почувствовал, что кто-то наблюдает за ним, и стал всматриваться сквозь ветки.

– Вали отсюда, – сказал он. – Чего тебе надо?

Продолжая всматриваться, он отошел на несколько шагов и вооружился камнем покрупнее.

– Это ты, Сэм? – сказал он, понимая, что это не его брат. – Сволочь ты. Говнюк вонючий.

Он вытер нос рукой и отмахнулся от мельтешащей перед его глазами пчелы.

На мгновение он заколебался с поднятой рукой, а потом швырнул камень в мою сторону. Камень пролетел сквозь ветки и плюхнулся вниз, увлекая за собой прутики и кусочки коры. За первым тут же последовал другой, но я уже несся между деревьями к излучине реки, туда, где было достаточно глубоко, чтобы выдра могла нырнуть и скрыться из глаз. А знал ли я, что вплотную приблизился сейчас к тому, чтобы увидеть, как этот мальчик умрет? – сказал Дьявол. Знал ли я, что наступили последние дни его жизни? Эти деревья, эта река были последним, что ему суждено увидеть. Не так уж плохо…&

Пару часов мы пилили, рубили и переносили годную для использования древесину на четверть мили от нашего места работы, через лес на Задок Архангела.

Не знаю, проходил ли я через то место, куда они отнесли мальчишку. Оно могло быть где угодно. Под покровом опавших листьев в осенней тишине казалось, что лес стоял веками не потревоженный.

Единственный, кто там присутствовал помимо нас, был Старый Абрахам, неторопливо прогуливавшийся в папоротнике и время от времени поглядывавший на нас. Если он прошелся по мальчишке, от того мало что осталось.

К тому моменту, как мы вышли из леса и направились через лошадиное пастбище Бисли к ферме, остальные уже поехали к Бекфуту забрать барашка. Кэт они взяли с собой. Вряд ли она так уж хотела ехать с ними, но ей самой нужно больше проводить с ними времени. Чем лучше она их узнает, тем понятнее ей будет, почему они так поступили весной. Они не были плохими людьми и сделали это ради Старика. И потому что любили Эндландс.

Жизнь здесь должна продолжаться. У Эндландс должно быть будущее. &

Вернувшись на ферму, мы подложили в еще не зажженный костер несколько принесенных из леса сучьев. Костер начал складывать еще Старик незадолго до своей смерти. Вообще сооружали костер всегда под его наблюдением. Получалось нечто похожее на аккуратный муравейник. Потом Старик приставлял к нему лестницу и поднимался наверх, чтобы получше устроить куски старого забора или спиленные сучья, если, по его мнению, сооружение было недостаточно безопасным. И само собой разумеется, в углу рта у него всегда торчал окурок. Старик отдавал инструкции нам, стоявшим внизу, а окурок опасно вспыхивал, угрожая возгоранием сушняка.

Из подсобки, держа ведро обеими руками, вышла Кэт и выплеснула помои в сток. Вернувшись от Бек-фута, они с Грейс поступили в распоряжение Анжелы и Лорел, которые в День Дьявола всегда занимались приготовлением и подачей еды на стол.

Когда Кэт вернулась в дом, Грейс принесла обещанный чай и тут же засыпала нас с вопросами. Когда мы собираемся поджечь костер, и в котором часу Окаянный спустится из пустошей, и можно ли ей все-таки спеть песню? Думаем ли мы, что папа скоро вернется домой? И напугается ли ребеночек тети Кэтрин? И что можно есть?

Это день предназначен для детей. Так было всегда. И очень жаль, что рядом с Грейс не было ее ровесников, с которыми она могла бы провести его.

Ведь в День Дьявола происходило что-то особенное, не то, что всегда, и она могла бы разделить свои чувства с ними.

Я тоже, конечно, был единственным ребенком, как и Лиз с Джеффом, но, по крайней мере, мы были друг у друга. И хотя Джефф весь год не замечал меня, в школе он вставал на мою сторону, когда Штурзаке-ры принимались глумливо ржать над нашими традициями. Не то чтобы это было так уж важно. Я ждал Дня Дьявола с большим нетерпением, чем Рождества, и, как бы они ни изгалялись, испортить мне его было им не под силу. &

День подходил к концу, растворяясь в багряных перьях облаков над скалами. В буковой роще верещали дрозды, шумела река. Небо над фермой ненадолго озарилось медным сиянием, а потом солнце начало уходить из долины за заросли падуба, за утесы, воспламеняя горные кряжи.

Когда угас последний свет, мы вышли из дома и подожгли костер. Чтобы дрова запылали изнутри, мы вставляли фитили в самую глубь его основания. А когда на пламя подул ветер, оно вспыхнуло, забилось и медленно распространилось наружу изнутри, и тогда на стену дома упали наши гигантские тени.

Джеффа по-прежнему было не видать, но меня это не удивляло. Не впервые он обещает одно, а делает другое. И несмотря на это, когда – если! – он появится, Лорел простит ему все его грехи, Лиз позволит ему целовать ее, а Грейс повиснет у него на шее, как обезьянка.

– Ну, где же он? – ныла Грейс. – Вы все говорили, что он вернется еще до того, как зажгут костер.

– Возможно, он задержался, – ответила Анжела. – Скоро приедет.

– Я хочу показать ему мой фокус, – сказала Грейс.

– И покажешь, – сказала Лиз, – когда он приедет.

– Но, может быть, так будет не навечно, – возразила Грейс.

– Не хандри, милая, – сказала Анжела.

– Я не хандрю.

– Тогда приступай, – сказала Лиз, и Грейс сунула руку в пластиковый пакет, который она наполняла утром, и начала бросать горстями в огонь листья, желуди и буковые орешки.

– Ну же, пой песенку, Грейс, – скомандовала Анжела. – Забыла, что ли, про нее?

Дьявол, Дьявол, поднимись

И переступи порог.

Дьявол, дьявол, ты проснись,

Откуси скорей пирог.

Дьявол, дьявол, заходи,

Не снимай своих сапог.

Дьявол, ты за стол садись,

Выпей виски, ром и грог.

– А когда Окаянный придет? – спросила Грейс, взглянув на часы.

– Я же говорила тебе, когда будет готов, – ответила Анжела. – Ему далеко идти, разве ты не знаешь?

– А папа успеет приехать до него? – спросила Грейс.

– Будет лучше, если успеет, – ответила Анжела. – Никому не пожелаешь повстречаться по дороге с Окаянным.

Дым и искры долетали до самого конца долины. Ивовые листья, собранные Грейс в Салломском лесу, поднимались вверх вместе с горячим воздухом, подгорали, съеживались и превращались в пепел.

– Она продолжает пялиться на меня, – заметила Кэт. – Смотри.

– Она вообще не смотрит на тебя, – сказал я.

– Смотрит, – упорствовала Кэт. – Ты только взгляни.

– Она считает, что ты хорошенькая, Кэт, – сказал я. – Вот и все.

– Я тысячу раз видела это выражение на лицах детей, Джон, – сказала Кэт. – Она что-то замышляет.

Как только костер разгорелся в полную силу, исходящий от него жар отогнал нас подальше, к сливе у подсобки. Анжела позвала нас к столу, и мы зашли в дом. Собак тоже зазвали внутрь из конуры, и Муха, конечно, страшно разволновалась от перспективы оказаться в доме.

– Пожалуй, мне завтра стоит оставить ее дома, – сказал Отец, скомандовав ей лечь рядом с Мушкетом. – Я так прикидываю, пользы от нее не будет ни на грош. Только под ногами будет путаться.

– А как же мы будем загонять стадо с одной собакой? – возразила Анжела. – В конце концов, должна же она когда-то научиться.

– Не знаю, по-моему, Том прав, – сказал Билл. – Нам только не хватало, чтобы завтра что-нибудь пошло не так.

– А что может пойти не так? – возразила Анжела. – Прогноз на завтра хороший.

– Да я не о погоде пекусь, – сказал Билл. – Просто надо учитывать, что произошло в последние несколько дней. Я успокоюсь, только когда все до одной овцы уйдут с пустошей.

– Но Штурзакерам мы больше не интересны, – сказала Анжела.

– Откуда я знаю, что в голове у этой сволочи? – огрызнулся Билл.

– Ладно тебе, Билл, – сказала Лорел. – Что на тебя нашло?

– Ничего, – ответил он.

– Ты, похоже, на взводе, – сказала она.

– Я вчера потерял собаку.

– Дуглас был уже малость в возрасте, – сказала Анжела.

– Не возраст его убил, так? – взъярился Билл. – У какого-то ублюдка зуб на нас. Вот это он и убил.

– Теперь уже все улажено, – сказала Анжела.

– Ага, посмотрим, улажено или нет, – сказал Билл. – Вот когда они явятся и перережут твоих свиней…

– Ладно, хватит, – оборвала его Анжела. – Не порти праздник Грейс.

Кэт и Грейс дочиста вымыли и вычистили кухню, и еда, приготовленная Анжелой и Лорел, была разложена на столе – соленая и сладкая, все сразу. Ломти ветчины, куски говядины, жареное сердце. Пирог по-римски. Мармеладный пудинг. Ежевичная запеканка. Сливовый торт. Кувшины с кремом и сливками рядом с соусниками с подливой. Все это изобилие было расставлено вперемешку, как любят дети. Стол служил напоминанием, что Дьявол когда-то пытался уморить нас голодом, но у него ничего не вышло.

День Дьявола служил прелюдией к Загону, но одновременно знаменовал собой приход зимы, и кладовую к этому дню заполняли всевозможными продуктами: бутылями со сливовицей, горшками с чатни, банками с черничным джемом. А еще гусиными яйцами с фермы Дайеров и свеклой с огорода Анжелы. Огурцы, которые Билл выращивал в холодном парнике, были засолены в четырех пинтовых банках и расставлены по полкам.

Главным блюдом трапезы было жаркое из ягненка. Анжела поставила его на стол и подняла крышку. Над столом сразу же поднялось похожее на гриб облако пара.

– Как хорошо, что сегодня все собрались вокруг стола, правда? – сказала Лорел. – Ну, почти все. Жаль, что Старик не протянул еще одну неделю.

– Придется нам петь громче, – заметила Анжела.

– А еще кому-то скоро придется научиться пиликать на скрипочке, – сказала Лорел и взяла Грейс за подбородок. – Надо хранить старые традиции и записать все песни, пока их еще не забыли.

– Как же их можно забыть, – возразила Анжела. – Мы всю жизнь их поем.

– А мы не будем ждать папу и начнем есть без него? – спросила Грейс.

– Он нас догонит, как только придет сюда, – сказал Билл.

– Ну да, – поддержал его Отец. – Давайте начинать, пока мясо не остыло.

– Но надо было бы оставить ему немного еды, – сказала Грейс.

– Не думаю, чтобы у нас тут кому-то не хватило еды, – заметила Лиз.

– Ну, все равно я отложу часть для него, – сказала Лорел и, отделив порцию для Джеффа, принялась, как всегда, раскладывать жаркое и обходить стол, передавая тарелки каждому из присутствующих.

Кэт довольствовалась овощами с хлебом.

Прошел примерно час, как мы сели за стол, причем Грейс и Лорел поминутно смотрели на часы. Грейс дважды выходила в коридор, надеясь услышать стук в дверь, и оба раза возвращалась с выражением, которое никого не могло обрадовать. Наконец Анжела сказала Грейс, что ей пора спеть песенку, много раз отрепетированную дома.