День Дьявола

День дьявола

Мальчишке не повезло, что в ту ночь на дежурстве с ягнятами остался Старик. Если бы в овчарню первым вошел Отец или если бы я задержался на ферме еще на день, а не уехал в Саффолк, возможно, парень остался бы жив. Малейший шум, свет в доме – и начинающий воришка, без сомнения, развернулся бы и бросился наутек… и не стал бы затевать драку. Возможно, позже он лучше подготовился бы или взял с собой сообщников и пришел снова, не знаю. А может быть, навсегда исчез бы из долины. Но теперь бессмысленно задаваться вопросами о том, что могло бы быть. Как я сказал Кэт, изменить уже ничего нельзя.

Перед тем как заснуть, она еще поплакала немного, сказала, что рада, что я был дома, когда это случилось, что я не такой, как они. Я ничего не ответил, но сам-то я знал, что, будь я там в ту ночь, я сделал бы то же самое, что и они. Помог бы перенести мальчишку в лес.

На следующее утро мы погрузили труп собаки в грузовик, уложив его среди деревянных клеток, в которых Биллс Лорел возили гусей на рождественскую и пасхальную ярмарки. Дуглас начал пованивать, хотя его оставили на ночь на холоде в мастерской, но, несмотря на это, Билл был преисполнен решимости ехать к Штурзакеру.

– Не знаю, чего ты от него ждешь, – сказал Отец. – Даже если это были его собаки, ты что, думаешь, он выйдет споднятыми руками и признается?

– Я хочу спросить об этом, глядя ему в глаза, – заявил Билл.

– Можешь спрашивать каким угодно образом, – сказал Отец, – разницы не будет никакой.

– Я просто хочу, чтобы он знал, что я знаю, – отрезал Билл. – Понятно?

Он переключил скорости и, затормозив, с лязганьем переехал через заградительную решетку[35]у опушки Салломского леса. Деревья гнулись под напором ветра, и даже вой мотора, раздавшийся, когда Билл снова нажал на газ, не заглушил мощного гула, похожего на неумолчный прибой. Листва громко шумела под порывами налетевшего шквала, солнце то выглядывало, то снова пряталось, в воздухе пахло дождем. Близился конец года. Мне очень не хотелось оставлять Отца один на один с грядущей зимой. Уезжать после Загона, зная, как ухудшится погода, всегда было нелегко, но в этом году мне это было особенно трудно. Народ в Эндландс, конечно, привык к дождю и граду, и, как бы там ни было, жизнь продолжалась, но бывали дни, когда находиться вне дома было просто невозможно. В эти дни тучи нависали так низко над долиной, что остальные фермы исчезали из виду, а дом казался пустым. И тогда являлись призраки. Нет, всегда лучше, когда разговаривают. Лучше слышать плач младенца, чем вообще ничего.

Осталась позади церковь – как странно думать, что Старик лежит там под беснующимися лиственницами, – и Билл свернул на мост и доехал до конца Нью Роу. Машина Штурзакера была припаркована прямо на тротуаре: помятый кузов, лысые шины, заднее стекло заклеено скотчем, дверь водителя другого цвета, чем все остальное.

– Отлично, – сказал Билл. – Он дома. Говорить с ним буду я, согласны?

Мы вслед за ним перешли дорогу, и Отец неохотно нажал кнопку звонка. Окна в доме запотели, и занавески покрылись серыми пятнышками плесени. Сырость разъедала деревянные подоконники, в трещинах ступенек крыльца пророс чертополох. На Нью Роу все дома были такие. Когда их только построили, они, наверно, казались дворцами фабричным рабочим, но в наши дни было бы лучше попросту снести их до основания.

Даже рано утром дом Штурзакера гудел из-за бесконечных перебранок. Лаяли собаки, хрипло визжало включенное на полную мощность радио. Шум никого не беспокоил – соседи, мистер и миссис Ирби, были глухими.

Отец снова позвонил. В ближайшем окне поднялась тюлевая занавеска, и мы увидели Карен, младшую из отпрысков Сэма и Шерил. Она широко улыбалась и, прижавшись лицом к стеклу, зашевелила похожими на слизней губами.

– Господи Иисусе, – пробормотал Билл, – этих Штурзакеров давно пора кастрировать.

Из глубины дома донесся крик, и девочку оттащила от окна Джеки. Она слабо улыбнулась, натягивая распахнувшийся на груди халат, и позвала мужа.

Дверь открылась, и в щелке, насколько позволяла длина цепочки, появилась физиономия Штурзакера.

– Чего надо? – процедил он, стараясь удержать коленом бультерьеров, чтобы собаки не выскочили на улицу.

– На пару слов, Кен, – позвал Билл.

– О чем это? – спросил Штурзакер, глядя на нашу троицу.

– О том, что у нас тут в кузове лежит, – сказал Билл.

Штурзакер взглянул поверх наших голов на Биллов «Дайхатсу».

– И что бы это могло быть? – поинтересовался он.

– Выходи и увидишь сам, – сказал Билл.

Штурзакер перевел глаза на Отца.

– Твою мать, Том, – сказал он. – Полшестого утра.

– Выйди и посмотри, – ответил Отец, – и мы оставим тебя в покое.

Дверь закрылась, цепочка соскользнула вниз, и появился Штурзакер в шлепанцах и плаще.

Билл открыл кузов и снял с собаки брезент.

– Ну и что? – спросил Штурзакер.

– То есть как это «что»? – рявкнул Билл. – Поди ты к черту со своим «что». Это твои собаки натворили, скажешь, нет?

– Том, о чем это он толкует? – обратился Штурзакер к Отцу.

– Оставь его в покое, – сказал Билл. – Ты слушай меня. Тут я говорю.

– И то верно, что-то ты там болтаешь, Билл, ага, – протянул Штурзакер.

К двери подошла Джеки и сквозь зубы прошипела:

– Пусть зайдут в дом, Кен. – Она выругалась. – Вся улица будет знать.

Придерживая халат одной рукой и отгоняя собаку другой, она открыла дверь, и мы вошли.

– Вы насчет пожара? – спросила она. – Кен уже говорил, что это не наш Винни сделал. Да, Кен?

– Я пытался, – ответил Штурзакер.

Унюхав исходивший от нас запах фермы, черная собачонка в коридоре сделала стойку и залаяла. Остальные немедленно появились у ступенек лестницы наверху.

– Забери эту чертову дрянь в гостиную, Кен, – сказала Джеки.

Штурзакер поднял на нее глаза и уволок терьера.

Джеки работала в «Пастушьем посохе» с тех пор, как в городе закрылась парикмахерская. Старички ее обожали. Взгромоздившись на высокие табуретки в баре, они запускали глаза в вырез роскошной блузки Джеки и лицезрели ее прелести. Она была среди тех, кого слухи много лет связывали со Стариком.

«Где же это они? За пивными бочонками вечерком на заднем дворе, нет? Или в погребе, когда меняли бочки?»

Никто не заметил, а я никому не сказал, что во время похорон я видел, как она проскользнула в церковь и стояла позади всех во время чтения второго стиха «Пребудь со мной» и незаметно вышла до окончания проповеди.

На работе Джеки никогда не появлялась без макияжа, а здесь, дома, ее с трудом можно было узнать. Глаза опухли, подбородок в складках кожи. Ей уже, должно быть, перевалило по меньшей мере за шестьдесят, и к тому же, ей пришлось разделить с Шерил заботы о Винни и Карен, пока Сэм отсиживал срок, и это отложило свой отпечаток на ее лице. Хотя вообще-то она резко постарела, когда утонул Ленни.

– Ну как ты, Джон, милый? – спросила она, когда мы зашли вслед за ней на кухню. – Как твоя жена? Знаешь, Старик все время говорил о ней, когда приходил в бар.

– С ней все в порядке, – ответил я.

– Она, наверно, сама не понимает, куда попала, – сказала Джеки, едва не споткнувшись о пару скотч-терьеров, скребущихся у ее щиколоток.

Через окно был виден задний двор и проволочные клетки, где десяток собак прыгали и заливались лаем.

На полную мощность радио включила Карен – наверно, чтобы заглушить собачий лай. Ссорившихся перед нашим приходом бабушку и дедушку ей тоже не хотелось слышать. Она сидела за столом, зажав ложку в кулачке, и выскребала из брюквы мякоть. Вечером все дети в деревне выйдут на улицу с фонариками. На дверях домов вдоль Нью Роуд баллончиками с краской уже нарисовали паутину и развесили картонные скелеты.

– Карен, выключи радио или забери его наверх, – сказала Джеки. – Я сама себя не слышу.

Девчушка вцепилась в радиоприемник, притворяясь, что не слышит ее, и только когда в комнату вошел Штурзакер, она уменьшила оглушительный треск.

– В спальню, – приказал он. – Марш!

Она фыркнула и, громко стукнув ложкой по столу, удалилась.

Штурзакер подождал, пока ее шаги не стихнут на лестнице.

– Так, значит, твою собаку прибили и ты пришел прямиком сюда? – сказал он. – А как же одно с другим связано?

– Прибили? – переспросила Джеки.

– Вчера вечером, – пояснил я.

– И вы решили, что ее загрызла одна из собак Кена? – спросила она. – Что ж, может, и так. Они гадкие твари.

– Если научились отпирать замки, – сказал Штурзакер, кивая на окно. – Это никак не может быть одна из моих.

– Так они ж не все в клетках, – возразил Билл. Наверху были еще собаки – оттуда слышался звук тяжело ступающих лап.

– Те, кого я держу в доме, не способны сделать такое с твоей собакой, Билл, – ответил Штурзакер. – К тому же они все сосчитаны. Если бы кого-то из них не хватало, я бы знал. Все они занесены в тетрадь. Могу показать, если хочешь.

Громко топая, собаки побрели в обратном направлении, а на кухню в поисках тепла забрела изможденная на вид лайка.

– Откуда ты знаешь, кто тут есть, а кого нет, – возразил Билл. – У тебя их столько, что со счета собьешься, пересчитывая.

– Я говорила ему, – вмешалась Джеки. – Я ведь говорила тебе, Кен, да?

Штурзакер встал и открыл ящик стола. Он вытащил записную книжку в кожаном переплете и протянул ее Биллу.

– Сосчитай сам, – сказал он. – Если кого-то будет не хватать, тогда я тебя выслушаю.

– Они сами не могли прибежать на ферму, – гнул свое Билл. – Кто-то привел их.

– Кто-то? – переспросил Штурзакер.

– Ты знаешь, о ком я говорю, – сказал Билл.

– Неужели?

– Это твой Винни, – сказал Билл, глядя в окно. – Я видел, как он выгуливал твоих говенных тварей. Парочка таких могла разорвать Дугласа в клочья как нечего делать.

– Это не Винни, – сказал Штурзакер.

– Откуда ты знаешь? – взъярился Билл. – Ты понятия не имеешь, где он шляется большую часть времени.

– Прошу прощения? – подала голос Джеки.

– Ну так как, он здесь? – спросил Билл, поднимая взгляд на заляпанные квадраты пенопласта на потолке.

– Нет, – ответил Штурзакер.

– Все ясно, – заявил Билл. – Доказано.

– Его уже неделю как нет, – сказала Джеки. – Они с Шерил поехали в Брэдфорд навестить его тетушку. Разве Кен не говорил?

Штурзакер отхлебнул чаю и посмотрел на нас.

– Сожалею, что разочаровал тебя, Билл, – сказал он.

– Давай, – сказал Отец, хлопая Билла по плечу. – Пошли. У нас полно дел.

– Подожди минутку, – сказал Билл, кивая на Штурзакера. – Я хочу знать, где он был вчера вечером.

– Работал в ночную смену, – ответил Штурзакер. – Спроси на бойне, если хочешь.

– Он только что вернулся, – подтвердила Джеки.

– Я обычно не ем на завтрак свиные отбивные, Билл, – сказал Штурзакер, указывая на поставленную перед ним тарелку с едой.

Билл вернул ему записную книжку.

– Я провожу вас, – сказал Штурзакер, вставая со стула.

– Увидимся в баре, пока ты здесь, Джон? – спросила Джеки. – Приходи с женой.

– Он тут не задержится, – ответил Отец и подтолкнул меня в сторону коридора.

Очередная пара псов проскочила мимо нас и с громким лаем стала требовать кормежки.