День Дьявола

После похорон Лорел и Бетти расставили в школьном дворе разборные столы на козлах, поскольку площадка была единственным местом, где можно было рассадить весь народ, и подали чай с сэндвичами и апельсиновый сок. И не было ничего противоестественного в том, что мелкая ребятня, в радости от того, что все закончилось и можно было забыть о смерти, что бы она ни значила, устроилась играть, как всегда дети играют на переменке между уроками. Они прыгали, играя в классики, и убегали, если кто-то подходил близко. Взрослые не возражали. Приятно слышать смех в такой печальный день, говорили они.

Поминки продолжались примерно час, а потом люди начали расходиться по домам. Кен Штурзакер вместе с Эдди Моркрафтом и другими своими напарниками с бойни отправились в «Пастуший посох» и позвали с собой Бекфутов, поскольку обещали им выпивку в благодарность за то, что те рисковали жизнью, вытаскивая Ленни из воды у фабрики.

Школьная площадка скоро опустела, и мы пошли к машине. Отец взял меня за руку.

– Ну, ты как? – спросил он.

– Нормально, пап, – ответил я.

– Может, и не следовало тебе приходить, – сказал он. – Черт его знает, странное это дело – похороны.

– Со мной все в порядке, – сказал я.

– Ты за все утро двух слов не сказал.

– Я не знаю, что сказать.

– Ты только помни, что с тобой этого не произойдет, – произнес он, отпирая дверь машины. – Если тебя это тревожит.

– Я знаю, папа.

– Несчастный случай, что поделать, – сказал он. – Но происходят такие вещи редко, так что не беспокойся, хорошо?

– Да, папа.

Выезжая из деревни, он постукивал о руль обручальным кольцом и, когда мы въехали в Салломский лес, я почти признался ему, что это вовсе не был несчастный случай. &

Наиболее правильной догадкой насчет овец было предположение, что они ушли по Дороге Трупов, следуя кратчайшим очевидным маршрутом через пустоши. Этот путь был им известен и быстрее всего привел бы их через траву к воде.

Мы шли примерно полчаса, но никого не обнаружили. Снег по-прежнему неторопливо падал, но в местах вырезки торфа ветер вздувал столько снежных хлопьев, что дальше двадцати ярдов уже невозможно было что-то рассмотреть.

– Может быть, пора поворачивать назад, – сказала Кэт.

– Ага, – согласился Отец. – Вы с Джоном возвращайтесь на ферму. Я прекрасно справлюсь сам.

– Я тебя одного тут не оставлю, Отец, – сказал я. – Я уже говорил. А если что-то случится?

– Что, например?

– Не притворяйся тупицей, – сказал я. – Ты знаешь, о чем я. Например, ты упадешь или что-нибудь в этом роде.

– До сих пор еще не падал, – возразил он. – Я смотрю под ноги, не волнуйся.

– Джон, прошу тебя, – сказала Кэт. – Я считаю, что мы должны повернуть обратно. Я не хочу, чтобы мы заблудились.

– Мы прошли всего-то пару миль, – сказал я.

– Не в расстоянии дело, – настаивала Кэт. – А в том, что при таком снегопаде темнеет гораздо раньше. Сам знаешь.

– Сейчас середина дня, Кэт, – сказал я, показывая на часы. – Еще какое-то время будет светло. Не надо бояться этих мест.

– Это простое здравомыслие, – ответила она.

– Тише, – остановил нас Отец. – Слушайте.

Мы с Кэт остановились, а Мушкет прикрыл глаза. Ветер раздувал ему шерсть в разные стороны, так что видна была кожа.

До нашего слуха донеслось слабое овечье блеянье, и Отец послал Мушкета вперед. Пес исчез из виду, но через несколько секунд раздался лай. Мы бросились вперед и увидели, что он обнюхивает два трупа, лежащих рядом с тропой. Наполовину засыпанные снегом, овцы были мертвы уже несколько дней, и кровь их замерзла на снегу красными прожилками. Вороны явно устроили тут пир, набив брюхо остатками, так что на костях животных, кроме драной шкуры, почти ничего не осталось. У каждой овцы ноги были разорваны до костей, а из развороченных животов тянулись по снегу кишки.

– Но кто их убил? – сказала Кэт.

– Собаки, – ответил Отец, удерживая Мушкета, чтобы пес не совал нос в трупы. – Я десятки раз такое видел. Несколько собак, собравшихся вместе, при желании разорвут овцу на части.

– Господи, вон еще одна, – вскрикнула Кэт, указывая за наши спины. Мушкет обнаружил разорванную овцу постарше, валявшуюся рядом с дорогой.

До нас снова донеслось слабое блеянье, и Мушкет, моргая, посмотрел на Отца, ожидая команды.

– Вперед! – сказал Отец.

Пес развернулся и беззвучно понесся по тропе.

Через сто ярдов, пробравшись через снег, он дожидался нас на краю глубокой лощины. Именно об этом месте шла речь, когда Старик рассказывал мне, как утомленные тяжелой ношей люди оступились и гроб с покойником с грохотом полетел вниз через траву, ударяясь по пути о камни.

Услышанный нами зов исходил от распластанной на дне ярочки, одной из тех, кого должны были впервые привести к барану для спаривания. Неудачно свалившись, она лежала на спине и дергалась в грязи и снегу, пытаясь перевернуться.

– И эта тоже, Отец, – сказал я. – Посмотри.

– Она просто зацепилась, – сказал он и принялся каблуком проверять на прочность слой торфа наверху склона.

– Вы же не собираетесь туда спускаться, правда? – спросила Кэт.

– Ну, я же не могу оставить ее страдать, – отозвался Отец.

– Ты тоже собрался, Джон? – Кэт схватила меня за локоть.

– Не ходи за мной, Джон, – сказал Отец. – Оставайся здесь. Я справлюсь.

– Спуск длинный и крутой, – сказал я. – И на дне два фута снегу.

– Я всю жизнь вытаскивал овец из ущелий, – сказал он. – Все будет нормально.

И он начал спускаться, втыкая посох в покрытую льдом землю и сбивая иней с камней. Кэт просила меня вернуться, но я последовал за ним, цепляясь за пучки травы, чтобы не потерять равновесия.

Когда мы подошли, овца стонала и перекатывалась с боку на бок. Кожа на одной из передних ног была содрана камнями до сухожилий. Кости другой ноги были сломаны и образовали прямой угол. Когда она попыталась уползти от нас, сломанная часть беспомощно болталась.

– Нам придется бросить ее, – сказал я.

– Здесь? – сказал Отец.

– Она же не способна сама идти, да?

– Бедняжка, должно быть, сильно страдает, – сказал Отец.

– Уже недолго осталось, – сказал я. Шкура у нее потемнела от крови.

– Я не для того проделал весь этот путь, чтобы, найдя овцу, смотреть, как она умирает, – огрызнулся он. – Если смогу донести ее до фермы, я вызову Лейта, чтобы он ее посмотрел.

– Отец, ты не сможешь тащить ее на себе всю дорогу до долины, – сказал я.

– Так что ты предлагаешь нам делать?

– Здесь полно камней, – сказал я. – Положим конец ее мучениям.

– Помоги-ка мне взвалить ее на спину, – сказал он и протянул мне свою кепку и посох.

Отец опустился на колени, и вдвоем мы ухитрились положить овцу ему на плечи, как палантин. Сломанная нога билась о его руку. Овца поначалу вырывалась, но затихла, когда Отец начал подниматься… В снегу каждый шаг приходится тщательно выверять, и я старался держаться как можно ближе к Отцу, чтобы подхватить его, если мне покажется, что он падает.

– Это собаки Штурзакеров, как, по-твоему? – спросил я.

– Не представляю, чтобы он мог завести их так далеко, а ты? – отозвался Отец.

– Они могли удрать, – заметил я.

– Ну, ты же видел их клетки на заднем дворе, – сказал Отец. – На мой взгляд, они достаточно прочные.

– А кто же тогда?

– Не знаю, – ответил он. – Это может быть кто угодно. Например, какие-нибудь бродячие твари из Вайрсдейла. Иногда люди бросают собак в пустошах. Но откуда бы они ни явились, теперь понятно, почему сюда пришли олени.

– Нам придется вернуться сюда с парой дробовиков, – сказал я.

– Они здесь не задержатся, когда наступит зима, – ответил Отец.

– Это меня и беспокоит. Они могут спуститься в долину.

– Ну, если и спустятся, это уже моя проблема, так?

– Я не вернусь в Саффолк, Отец. Я тебе уже сказал.

Он оступился, и я схватил его за локоть, чтобы не дать ему поскользнуться. Он, должно быть, почувствовал, что овца соскальзывает со спины, и схватился пальцами за шкуру, чтобы удержать ее. Если еще какая-то жизнь и теплилась в бедном животном, в этот момент она покинула его, и голова овцы бессильно повисла и всю дорогу наверх билась о плечо Отца.

Когда Отец был уже на расстоянии вытянутой руки, Кэт бросилась помочь ему. Кровь запачкала сзади его куртку до подола и намочила волосы и шею. Из меха овцы свисал какой-то посеревший мускул, оставляя на снегу капли крови, когда отец сбросил ее со спины.

– Господи, – сказала Кэт, – как вы оба сами не переломали себе ноги там, внизу. И что бы я стала делать, если бы это произошло?

– С нами все в порядке, – сказал я. – Не поднимай шум.

– Даже мне было совершенно ясно, что овца умирала, – сказала Кэт. – Какого черта надо было этим заниматься?

– Я должен был вытащить ее во что бы то ни стало, – ответил Отец.

– Одно дело – заботиться о животных, и другое – быть легкомысленными, – сказала Кэт. – Вы сами видите, какая погода.

– Я знаю, что с погодой, – сказал Отец.

– Так мы можем теперь идти? – сказала Кэт. – Остальные наверняка тоже погибли.

– Я бы предпочел увидеть их своими глазами, перед тем как вернуться на ферму, – объявил Отец.

– Раз уж мы здесь, Кэт, – сказал я, – надо бы посмотреть, не найдем ли мы других.

Она повернула меня к себе, заставляя смотреть ей в глаза:

– Кому ты что-то доказываешь, Джон? Надеюсь, не мне.

– Ты будешь помогать или нет? – сказал я.

– Ты обещал мне, что мы сегодня поедем домой, – сказала она.

– Я ничего тебе не обещал, – сказал я. – Я сказал, что мы едем сюда работать. Это работа.

– Я устала, – сказала она.

– Справишься, – ответил я.

– Джон, я не хочу больше здесь оставаться, – сказала она.

– Почему?

– Ты не всерьез спрашиваешь, надеюсь? – сказала она. – После того, что мне рассказали о Старике? После того, что Грейс сделала со мной?

– Грейс ничего тебе не сделала, – сказал я.

– С беби что-то не так, – сказала она.

– Ты сама не слышишь, насколько все это смешно? – сказал я. – Ведешь себя как ребенок.

– Оставь меня в покое, – сказала она и пошла по тропе.

– Так ты ее не убедишь, – заметил Отец.

– Я и не собираюсь убеждать ее, – сказал я. – Решение принято. Она понимает, что оно верное.

– Ты не можешь силой заставлять ее оставаться там, где она не хочет, – возразил Отец.

– Она сама не знает, чего хочет, – ответил я. – Вот в чем ее проблема.

– По мне, так она хочет уехать домой, – сказал Отец.

– Когда она это говорит, она не имеет в виду дом, где мы живем, – сказал я. – Она говорит о доме родителей.

– Что с того? Пусть едет.

– Нет, Отец, – сказал я. – Пора ей вырасти.

Снег пошел гуще, и Отец поднял воротник, по-прежнему сырой от крови.

– Пошло оно все в задницу, – сказал он. – Пора закругляться.

– Но, может быть, остались еще живые, – сказал я.

– В такую погоду-то? – буркнул он и отправил Мушкета в том направлении, куда ушла Кэт.

Мы шли по следам, оставленным Кэт на снегу, предполагая нагнать ее за несколько минут. Но она ушла дальше, чем я ожидал, и даже Мушкет не смог ее найти. Но заблудиться она не могла. Дорога Трупов по-прежнему была различима, и если она не свернет с нее, то скоро доберется до охотничьих засад, а там уже недалеко до Стены. Оказавшись там, она успокоится, и у нее хватит ума дождаться нас. И тогда мы покажем ей, где кончается тропа, и спустимся вместе с ней вниз, в Долину. Вернемся на ферму, поможем остальным шугануть Дьявола из очага и коронуем барана. Потом попьем чайку и сходим в кладовую за едой, приготовленной ко Дню Дьявола. Посмотрим немного, как на дворе падает снег. А потом сядем и будем строить планы.