Числа Харона
- Автор: Марек Краевский
- Жанр: Детективы / Триллеры
- Цикл: Кримінал
Читать книгу "Числа Харона"
VI
Эдварда Попельского разбудило веселое щебетание Ренаты. «Видимо, говорит по телефону с какой-то подружкой, — подумал он в полудреме, — видимо, той яркой блондинкой, с которой она жила. Видимо, договариваются о
Почувствовал сильное возбуждение, а через мгновение — такое же сильное отвращение к самому себе. Лежал в собственной постели, а в щебете, которое доносилось из прихожей, узнал голос родного ребенка.
Приподнялся на локтях и огляделся по кабинету. Взгляд попутешествовал по корешкам книг за стеклянными дверцами огромного книжного шкафа. Это вернуло его к действительности. Сонные любовные грезы исчезли. Энциклопедии Брокгауза и Оргельбранда были, как гимн в честь человеческого разума. Солидные, оправленные в темные переплета тома «
Попельский встал с кровати. Тонкая шелковая пижама была мокрой от пота. Влажной глазной повязкой вытер голову, раздвинул шторы и открыл окно. И в комнате стало прохладнее, а изменение заключалось разве в том, что в помещение ворвался запах переполненной помойки, раскаленного на солнце толя, вперемешку с ароматом акации, которая расцвела на дворе.
Попельский выпил стакан холодной мяты, накинул на плечи халат и вышел в прихожую. Прижал Риту, которая прыгала и кружилась, как юла. Дыхание малышки пахло леденцами. Эдвард поцеловал Леокадию в щеку, вдохнув ее теплые ванильные духи. Потом чмокнул в руку служанку Ганну Пулторанос, от которой исходил запах пирога и крахмала.
Таким поведением он хотел приглушить беспокойство, которое мучило его с самого пробуждения, когда голос своего ребенка он перепутал с голосом Ренаты Шперлинг.
— Идиот, — сказал он себе в ванной, скребя бритвой колючую щетину, — сейчас ты пойдешь к подозреваемому, на чью вину указывают аж три вещи. Любу Байдикову убил ее любовник, математик, который живет на Задвужанской и которого она называла «мой бедолага». Им может быть Леон Буйко. Далее? он работал в отделе регистрации населения и мог там беспрепятственно просматривать книги в поисках лиц с гематрией 68. Ты семимильными шагами приближаешься к убийце! Сосредоточься на этом! Не думай про акробатические трюки еврейской шлендры, которая превратила тебя в постели в покорную марионетку!
Последние слова взволновали его так сильно, что он нажал пальцем на опухоль на лице. Боль просверлил щеку и десну.
«Так мне и надо!» — подумал Попельский. Сел на краешке ванны, тяжело дыша. Готов был убить каждого, кто назвал бы Ренату Шперлинг «жидовской шлендрой».
Попельский позавтракал без аппетита, потом старательно оделся. Выбрал новый костюм и кремовую сорочку, которую любой поклонник традиционных белых сорочек и целлулоидных воротничков, что следовало носить независимо от погоды и времени года, считал бы невероятно экстравагантной. Расстегнул две верхние пуговицы и воротник сорочки выложил поверх пиджака. Не озабочивался тем, что в вырезе виднелись взъерошенные волосы на груди. Может, оно и вправду выглядело нескромно, возможно, как говорила Леокадия, это было признаком парижских сутенеров и прочих мошенников, но ничто не заставило бы его выйти на львовскую жару с шеей, стиснутой узлом галстука. Кроме того, он не был уверен, не придется ли применить к Леону Буйко силу, в этом случае любая неудобная одежда могла стать лишней помехой. Из ящика письменного стола вытащил браунинг, который тяжело лег во внутренний карман его пиджака.
Выходя из квартиры, подошел к телефонному столику. Поднял трубку и прислушался к протяжному сигналу.
— Телефон исправен, — отозвалась из гостиной Леокадия. — Уверяю тебя, она не звонила. Такие, как она, никогда не звонят. А если им звонит какой-то влюбленный дурак, то болтают ногами, хохочут от радости и подмигивают подружкам: вот так умора!
— Спасибо за интересную информацию, — Попельский делано улыбнулся. — Только сделай одолжение и объясни мне, кто здесь кому звонит, потому что я ничего не пойму. Но сделай это позже, потому что сейчас у меня нет времени выслушивать твои догадки…
Вышел, тихо закрыв дверь. И только на лестнице вместе с громким «Курва его мать!» вылил свой гнев на желчную кузину.
Было четыре пополудни. Над городом разливалась жара. Возле почтамта Попельский взял экипаж. Повозка медленно двигалась по улице Коперника в Воеводскую комендатуру. Там Эдвард приказал вознице подождать, вышел и через несколько минут снова сидел под опущенным козырьком. Разодрал конверт, который взял на проходной, и прочитал информацию, о которой вчера вечером попросил, позвонив Юзефу Лопушняку:
Приказал ехать по улицам Потоцкого и На Байках, а затем остановиться на Задвужанской метров за сто от дома под номером 25. Это было здание, отделенное от улицы железным забором и зелеными кустами. Перед ним росли два высоких дерева, которые затеняли окна на первом и втором этаже. На травнике гладкая служанка в льняной сорочке без рукавов развешивала на веревке выстиранное белье, показывая небритые подмышки. Попельский мгновение присматривался к ней и слушал куплет, который надтреснутым от избытка алкоголя и табака баритоном напевал какой-то жилец первого этажа.
Сюп, Манюсю, музична гра,
Танцюї батярів тьма.
Расплатился с возницей, быстрым шагом преодолел расстояние, отделяющее его от ворот, и оказался в приятной прохладе старого здания. Перед ним бежала лестница, слева застекленные двери вели на двор, окруженный кирпичной неоштукатуренной стеной. Все подробно осмотрел. Потом поднялся наверх. Квартира номер 14 была на последнем этаже. Добравшись туда, Попельский несколько минут постоял, опираясь на перила и тяжело дыша. Придется еще раз спуститься вниз, чтобы проверить, что Буйко не выскользнет в окно, случайно взглянув в глазок и испугавшись.
Быстренько сбежал по лестнице на двор и глянул вверх. С облегчением понял, что из окон последнего этажа можно выйти на крышу. Во время этих смотрин его тронула недоверчивая служанка, спрашивая: «А то ду кого?» Эдвард сбыл ее неприветливым ворчанием и снова поднялся к двери Буйко. Снял пиджак и шляпу, однако это не слишком его охладило. Он был весь мокрый. Новая сорочка пропитался влагой, пот стекал под повязкой на спине. Попельский стиснул зубы и подошел к двери. Эдвард не баловался соблюдением полицейских норм. Согласно них он не должен был сам заходить в жилище подозреваемого.
Попельский больше не был и вместе с тем до сих пор не стал полицейским. Нажал щеколду, а когда дверь не подалась, громко постучал.
Открыл невысокий, грузный мужчина в потертом халате, который, казалось, был его единственной верхней одеждой, если не считать носков с гуцульским узором. Бегло взглянув на худые икры подозреваемого, обрюзгшие щеки и немалое брюхо, Попельский понял, что не потребуется браунинга, чтобы применить силу и обуздать вероятное сопротивление Леона Буйко, если перед ним действительно был он.
— Добрый день, — вежливо поздоровался Эдвард. — Я имею удовольствие разговаривать с паном Леоном Буйко?
— Удовольствие или, наоборот, неприятность, — фыркнул мужчина в халате и нервно подтянул носок, — вы сможете почувствовать только во время разговора или же после него…
Подбор слов свидетельствовал о том, что жилец четырнадцатой квартиры был человеком образованным. Попельский почувствовал сильное раздражение. Раны на спине пекли, сломанный нос набрякал, втягивая пыль и горячий воздух квартиры. Мысленно послал к черту изысканные манеры. Не имел времени на учтивые разговоры и извинения. Резко уперся ладонью в грудь собеседника. Под пальцами ощутил влажную потную кожу. Толкнул так сильно, что мужчина потерял равновесие и распростерся на полу. Попельский быстро закрыл дверь изнутри, а ключ спрятал в карман.
— Караул! — заорал застигнутый врасплох человек, подметая полами халата пол.
— Цыц! — зашипел Попельский. — Не буду больше, если будешь тихо.
Жилец открыл рот, чтобы снова закричать. И тогда почувствовал дуновение воздуха. Что-то выросло у него на подбородке, а солоноватый вкус во рту и болезненное подергивание свидетельствовали о том, что он, видимо, прикусил себе язык.
Третьего удара Попельский не нанес. Только схватил лежащего за шиворот, протащил тело метра два полом, словно мешок, и бросил под окном. Полы халата раскрылись и оттуда выглянуло толстое колено, покрытое рыжеватыми волосами. Попельский протянул руку к занавеске и брезгливо вытер ей ладонь.
— Меня зовут Эдвард Попельский? А вас?
— Леон Буйко, — мужчина произносил слова медленно, разбрызгивая вокруг слюну и кровь.
— Образование?
— Доктор философии и математики.
— Какой университет?
— В России, Казанский, — Буйко сел на полу и приложил ладонь к горящей щеке.
— Какова тема докторской диссертации?
— Все равно ничего не поймешь, ты подлец! — уже увереннее ответил математик.
Попельский старательно повесил пиджак на спинке стула, а шляпу положил на стол, проверив сперва, что там чисто.
За зелеными стеклами книжного шкафа виднелись корешки книг. Открыл дверцу и взглянул на них, то были дешевенькие издания польской и зарубежной классики. Генрик Сенкевич, Болеслав Прус, Виктор Гюго, Анатоль Франс. Из научных изданий были разве что российский атлас анатомии человека и двухтомная энциклопедия Брокгауза. Ни одной математической работы, ни Библии.
Закрыл шкаф и занялся письменным столом. Открыл его и выдвинул верхний ящик. Там была обычная пресса: «Слово польское», «Волна», «Утренняя газета», а также журналы «Львовские музыкальные и литературные новости», «Рассвет», «Верный Львов». Внимательно их просмотрел.
И вдруг лицо его вспыхнуло. Между газетных страниц выглядывали маленькие карточки с какими-то математическими вычислениями и формулами.
Напряг мышцы. Надо обуздать эйфорию, утишить горны победы, которые взывали: все верно, перед тобой тот, кого ты искал! Этот мужчина спрятал исчисления среди газет, чтобы они не бросались в глаза во время беглого обыска! Что тебе еще нужно? Разве он не похож на извращенца, который трахает сифилитических баб? Давай! Приведи его к Грабовскому на веревку, а потом вернись в свой кабинет в полиции, к настоящей жизни! Или, может, ты хочешь убедиться? Хочешь отыскать еврейские надписи и магические квадраты?
Попельский вытер лоб, нахмурил брови и грозно взглянул на Буйко.
— Я тебя кое о чем спрашивал!
— Обобщение одной теоремы Егорова, — Буйко неверно понял его взгляд и прикрылся халатом, словно то был панцирь, способный защитить от ударов, которые вот-вот должны были посыпаться на его тело. — Это тема моей диссертации.
