Автограф президента. Роман-воспоминание

Подержав газету перед объективом столько времени, сколько было нужно, чтобы мы убедились в том, что он ничего не придумал, телекомментатор не менее элегантным жестом снова положил ее перед собой и перешел на повествовательный тон.

— …В ней сообщалось, что в столичной гостинице «Холидей Инн» был обнаружен труп старшего инспектора Рольфа Хансена (после этих слов режиссер, видимо, сделал на своем пульте какую-то манипуляцию и, выхватив из правого верхнего угла кадра фотографию Рольфа и моментально размножив ее в нескольких экземплярах, заполнил ими весь экран), умершего при таинственных обстоятельствах: его руки были обмотаны электрическим проводом, вставленным в стенную розетку…

После этого леденящего кровь сообщения режиссер снова продемонстрировал нам все богатые технические возможности своей аппаратуры. Подчиняясь его манипуляциям, откуда-то из глубины телевизора стали одна за другой появляться фотографии и, стремительно увеличиваясь в размерах и в строго продуманном беспорядке располагаясь на экране, создали полное представление о той кошмарной сцене, которая открылась взору репортера уголовной хроники в одном из номеров столичной гостиницы «Холидей Инн».

На фотографиях в различных ракурсах был зафиксирован отошедший в лучший мир Рольф Хансен. Он лежал поперек односпальной кровати в неестественной позе, в которой почему-то всегда лежат трупы, ворот его сорочки был расстегнут, волосы прилипли ко лбу, на губах засохла пена.

Решив, видимо, окончательно доконать нас ужасающими подробностями гибели старшего инспектора, теперь уже бывшего, телекомментатор добавил:

— …Как показало вскрытие, Рольф Хансен умер от электрического тока.

Эта фраза, по замыслу телекомментатора, должна была внести полную ясность в существо дела, но это, пожалуй, было лишнее: раз обнаружен труп, значит, человек действительно умер, и с этим фактом приходится считаться, независимо от причин его смерти.

Но телекомментатор считал иначе. Видимо, он был очень упорным и настойчивым человеком, благодаря чему и добился такого высокого положения в на телевидении. Чтобы окончательно убедить нас в необратимости случившегося, он сказал:

— Комиссия, проводившая расследование, установила, что смерть Рольфа Хансена наступила в результате самоубийства, — и тут же начал опровергать заключение компетентной комиссии. — Но вдова Хансена и адвокат Сол Грюнфельд, которого она наняла, усматривают причину смерти в другом…

Я заметил, как мое начальство пришло в легкое возбуждение. Я тоже с нетерпением стал ждать, что он скажет дальше. А он, явно обрадованный тем, что ему удалось полностью завладеть вниманием аудитории, продолжал:

— …В частности, вдова Хансена утверждает, что накануне своей смерти ее муж позвонил ей и сказал: «Послушай меня! Найми хорошего адвоката. Подай в суд на Центральное разведывательное управление США. Я умираю! Запомни, я честный человек, я никогда не лгал!»

Я как-то сразу проникся доверием к тому, что сказала вдова Хансена. А проникся я потому, что из всех, кто вместе со мной смотрел запись этой передачи, я один лично знал Рольфа и тоже считал его честным человеком, хотя ему неоднократно приходилось лгать мне. Но я не брал это в расчет, потому что он делал это по отношению к своему противнику, исходя из интересов службы, а в подобных случаях ложь не считается преступлением и не портит репутацию честного человека.

Я отвлекся от своих мыслей и вновь прислушался к тому, что говорил телекомментатор.

— …В этой связи вдова Хансена заявила: «Смерть моего мужа — это еще одно звено в цепи тайных убийств, совершенных ЦРУ. Я обвиняю правительство моей страны в заговоре с целью убийства!»

Я по достоинству оценил гражданское мужество вдовы Рольфа, решившей вступить в неравную борьбу с правительством собственной страны. Я даже позавидовал тем богатым возможностям в этом благородном деле, которые предоставила ей западная демократия. Вот только у меня никак не выходила из головы мысль, что эти возможности ей пришлось реализовывать по такому малоприятному поводу, как смерть мужа, к которой, как она утверждала, было причастно ее родное правительство.

Пока я обдумывал намерения вдовы Хансена и оценивал ее шансы в поединке с властями, на экране появился респектабельный пятидесятилетний господин с седой бородкой и венчиком седых волос на крупной голове. В него нацелил свой микрофон сидевший спиной к телекамере молодой человек, по внешнему виду больше похожий на американского морского пехотинца вроде тех, что охраняют свое посольство.

Голос телекомментатора за кадром пояснял, что происходит на экране.

— …Наш корреспондент встретился с адвокатом Солом Грюнфельдом и взял у него интервью…

После этих слов заговорил респектабельный господин с бородкой и венчиком.

— В процессе расследования этого дела мне удалось установить, что Рольф Хансен являлся сотрудником контрразведки, в обязанность которого входила продажа дезинформации русским. Я встретился с рядом ответственных лиц в правительстве и Управлении национальной безопасности, чтобы получить дополнительную информацию по этому делу. В частности, у меня состоялась продолжительная беседа с заместителем начальника управления Эриком Боденом…

Находчивый режиссер снова нажал кнопку на своем пульте и продемонстрировал нам фото моего хорошего знакомого, который обкурился душистым табаком во время нашей незабываемой встречи с Ричардом Палмером. Интересно, чего он там наговорил адвокату?

Сол Грюнфельд не стал нас томить и удовлетворил наше любопытство.

— Боден заявил, что Рольф Хансен был чрезвычайно эффективным и способным агентом-двойником, который в течение многих лет делал вид, что честно сотрудничает с русскими, а на самом деле он сумел вскрыть всю их разведывательную деятельность в нашей стране и выявить более десяти ранее неизвестных нам сотрудников КГБ…

Это было уже слишком! Даже привычные к фантастическим измышлениям на этот счет руководители советской разведки не удержались от возгласов удивления. Они, конечно, понимали, что трудно стать заместителем начальника Управления национальной безопасности, не освоив в совершенстве искусство вешать лапшу на уши доверчивым соотечественникам, но, господин Боден, имейте совесть, всему же есть предел!

Но если для моих руководителей такая откровенная ложь со стороны Бодена была в какой-то мере откровением, то лично я всегда относился к нему с антипатией. И не только потому, что он мешал нам вести разведку в его стране или пытался попортить мою безупречную репутацию. Честно говоря, я и раньше интуитивно чувствовал, что он лгун и обманщик.

Как сказал через много лет после этого просмотра один знаменитый артист эстрады: «Ох, дурют нашего брата, ох, дурют!» И хоть это было сказано по другому поводу, эти слова очень точно отражали наше отношение к заявлению Бодена.

Нас, правда, дурить ему было трудно, поскольку все знали, что мой контакт с Рольфом продолжался всего полгода, и, кроме меня, он больше ни одного сотрудника КГБ не выявил. Не говоря уже о «всей» нашей разведывательной деятельности, которую не мог выявить не только Рольф, но и сам Боден вместе со своим управлением.

Когда Грюнфельд далее заявил, что, по утверждению Бодена, Хансен был настоящим патриотом своей страны, а покончил с собой потому, что не выдержал нервного напряжения, мы ему не поверили, так как к этому моменту Боден в наших глазах себя уже окончательно скомпрометировал.

К чести Грюнфельда, он тоже не поверил Бодену и продолжал копаться в этом деле.

— …В то же время мне удалось собрать неопровержимые доказательства, что к этому делу имеет отношение Центральное разведывательное управление США…

Это было уже ближе к истине. Вдова Рольфа точно исполнила его последнюю волю и наняла действительно хорошего адвоката. По крайней мере, он был настойчивым человеком, но ему для полного успеха явно не хватало такого свидетеля, как я, который мог бы подтвердить под присягой, что ЦРУ и в самом деле имело ко всему этому самое непосредственное отношение.

Но, как мы поняли из дальнейшего рассказа Грюнфельда, он нашел-таки возможность обойтись без моей помощи:

— …Один из сотрудников контрразведки, который согласился подтвердить свои показания под присягой, утверждает, что это американцы довели Хансена до самоубийства…

«Браво, Сол!» — сказал я про себя и стал откровенно переживать за Грюнфельда. Но тут он, как мне показалось, совершил непростительную для такого опытного адвоката ошибку и, видимо, в погоне за популярностью стал раскрывать свои карты.

— …Кроме этого, я располагаю свидетельством судебно-медицинского эксперта, участвовавшего во вскрытии тела Хансена, который заявил, что в тканях внутренних органов трупа были обнаружены следы специального препарата, который может применяться для оказания воздействия на психику человека в случае его допроса с пристрастием…

Мне стало жаль этого судебно-медицинского эксперта, о котором Грюнфельд так неосторожно поведал «морскому пехотинцу». Эти несанкционированные разговорчики о специальных препаратах, используемых для того, чтобы развязать человеку язык против его воли, могут дорого ему обойтись, и тогда Грюнфельд еще до суда лишится своего главного свидетеля.

Но Грюнфельд, как ни странно, даже после таких неосмотрительных заявлений был полон оптимизма.

— …Эти и другие доказательства, имеющиеся в моем распоряжении, являются достаточными для возбуждения дела по обвинению в заговоре с целью убийства!

Оказывается, он все же не такой простак, как я подумал, этот Сол Грюнфельд! Вот почему он позволил себе пожертвовать судебно-медицинским экспертом! У него, значит, есть и другие доказательства, о которых он, умудренный, видимо, большим опытом работы в сфере правосудия, все же предпочел умолчать. Теперь оставалось подождать, как он сумеет осуществить свои смелые замыслы и пригвоздить ЦРУ к позорному столбу. Видимо, после таких заверений «морской пехотинец» понял, что больше ему ничего от Грюнфельда не добиться, поэтому режиссер переключил кадр, и на экране снова появился телекомментатор. В той же манере, в которой он начал репортаж, телекомментатор подвел итог.

— Мы передавали интервью с адвокатом Солом Грюнфельдом, который занимается расследованием таинственных обстоятельств смерти бывшего сотрудника контрразведки Рольфа Хансена.

«Аминь!» — так и захотелось сказать мне, когда на экране снова появилась разноцветная сетка.

По просьбе Вадима Александровича техник отмотал пленку назад до того места, когда на экране снова появились фотографии, зафиксировавшие позу Рольфа, после того как, если верить контрразведке, он пропустил через себя электрический ток.

Еще при первом просмотре все обратили внимание на некоторое, прямо скажем, несоответствие этой позы с предложенной нам версией: расстояние между Рольфом и электрической розеткой, в которую были вставлены намотанные вокруг его запястий провода, было около полутора метров. Ни у кого из нас не было навыков самоубийства с помощью электрического тока, но даже у таких дилетантов, какими оказались все мы, возник законный вопрос: как это Рольфу удалось с расстояния в полтора метра дотянуться до розетки, чтобы свести счеты с жизнью?