Автограф президента. Роман-воспоминание

Глава 3

Прошло недели три. В очередное воскресенье мы, как обычно, всей семьей поехали в конноспортивный клуб.

В машине у каждого из нас было свое постоянное место: я за рулем, жена рядом, а Иришка на заднем сиденье. Впрочем, на заднем сиденье — это будет не совсем точно. В последнее время Иришка стала опускать подлокотник и садиться на него верхом спиной к движению машины, чтобы смотреть через заднее стекло.

Мне это не нравилось, и не только потому, что в случае резкого торможения она могла слететь с подлокотника и удариться спиной, но и потому, что ее поза смущала водителей некоторых машин, ехавших следом за нами.

Вот и сейчас она, несмотря на мои неоднократные запреты, снова уселась верхом на подлокотник и уставилась в заднее стекло. Я только хотел сделать ей очередное замечание, как Иришка вдруг сказала:

— Папа, а за нами снова едет этот «ситроен»!

— Какой «ситроен»? — спросил я самым безразличным тоном, на какой был способен, хотя отлично понимал, что она имеет в виду.

— А тот, голубой, помнишь, который ехал за нами позавчера. Только тогда у него был номер 836, а сегодня 718 и буквы другие.

— Не выдумывай, — недовольно пробурчал я, — и слезь с подлокотника. Это другой «ситроен».

— Нет, папочка, не другой! — ехидно ответила дочь. — Это номер у него другой, а вмятина на правом крыле та же, и водитель тот же, только позавчера он был в красной рубашке без галстука, а сегодня у него светлая рубашка и галстук.

«Вот чертова девка!» — подумал я. Мне был очень хорошо знаком этот голубой «ситроен», я давно его заметил, но не обращал на него внимания, как поступал всегда, когда ехал по личным делам и мне не нужно было выявлять слежку.

— Он что, следит за нами? — снова спросила Иришка, не собираясь слезать с подлокотника.

— Тебе что папа сказал? — пришла мне на помощь жена. — Сядь нормально!

Иришка неохотно сползла с подлокотника и, не дожидаясь моего ответа, утвердительно сказала:

— Точно, он за нами следит! Мы что, шпионы?

— Перестань болтать глупости! — строго сказал я. — Не следит, а охраняет, чтобы на нас кто-нибудь не напал или не наехал.

Выслушав мое объяснение, Иришка скептически хмыкнула. Но что я еще мог ей сказать? Это было вполне современное дитя, выросшее за границей и с младенческого возраста привыкшее ко всяким передрягам, которых было предостаточно у ее родителей.

Впервые Иришка удивила меня четыре года назад, когда ей было пять лет. Это произошло в той самой развивающейся стране, где у меня состоялся незабываемый разговор с комиссаром портовой полиции. А было это так.

Среди моих знакомых был шифровальщик резидентуры ЦРУ. Он работал на нас уже много лет, еще с той поры, когда служил на одной из американских военных баз в Европе. Отслужив в армии, он закончил курсы шифровальщиков, поступил в ЦРУ и стал работать в американских посольствах за границей. Периодически он передавал мне подлинники весьма интересных документов, раскрывающих различные аспекты деятельности американской разведки не только в этой развивающейся стране, но и во всем регионе.

Наши встречи происходили, как правило, поздно вечером недалеко от загородной виллы, где проживал технический персонал американского посольства, в то время, когда он выводил на прогулку свою собачку. Пока он гулял, мне надо было съездить в резидентуру, сфотографировать документы и вернуться, чтобы их возвратить, поскольку утром он должен был положить их на место.

На всю эту процедуру мне отводилось не более полутора часов, и этого времени было бы вполне достаточно, потому что от виллы до советского посольства было около десяти километров; десять километров туда, десять обратно, итого двадцать, фотолаборатория была наготове, мне всегда помогал кто-нибудь из моих товарищей, и, для того, чтобы переснять документы, требовалось не более десяти минут. Но вся загвоздка была в том, что обстановка в стране в тот период была напряженной, действовал комендантский час, при въезде в город свирепствовали контрольно-пропускные пункты, на дорогах было полно военных и полицейских патрулей, которые останавливали и дотошно проверяли местный автотранспорт. К дипломатам, особенно из социалистических стран, отношение было вполне лояльное, однако нет-нет да какой-нибудь патруль, не слишком осведомленный о тех правах, которыми пользуются дипломаты, в частности о дипломатической неприкосновенности, делал попытку не только проверить у дипломата документы, что было в порядке вещей, но и досмотреть его машину.

На эти дурацкие формальности требовалось много времени, иногда у контрольно-пропускного пункта скапливалось несколько местных автомашин и приходилось вставать в очередь, а если впереди оказывался автобус, набитый пассажирами, то на этом месте можно было проторчать когда пятнадцать, а когда и все двадцать минут. Из-за этих проверок только на дорогу в один конец могло уйти около сорока пяти минут, и операция по возвращению документов оказывалась под угрозой срыва.

Тогда, чтобы выиграть время, я придумал маленькую хитрость: на подобные операции я стал брать Иришку. Я стелил на заднее сиденье одеяльце, укладывал ее и уговаривал уснуть. Когда она засыпала, я отправлялся в путь.

Подъехав к контрольно-пропускному пункту, где в ожидании проверки маялись машины и пассажиры, я сразу подзывал офицера и говорил, что мой ребенок заболел малярией или тропической лихорадкой и я спешу к врачу. Офицер светил фонариком в салон, видел разметавшуюся во сне, потную от тропической жары девочку и, убедившись, что я говорю чистейшую правду, давал команду немедленно пропустить меня без очереди.

Я неоднократно использовал этот трюк, и однажды, садясь в машину, Иришка неожиданно спросила:

— Папа, мы едем по работе или просто так? Мне спать или не спать?

Смышленая девочка, оказывается, давно усекла, что, если я прошу ее заснуть, значит, я еду «по работе», а если она без моей команды надумала уснуть, а я не разрешаю, значит, мы едем домой или в гости, и поэтому мне не хочется таскать ее на руках. Такой чести она удостаивалась только после участия в операции по связи с шифровальщиком резидентуры ЦРУ. Так что обнаружившаяся у Иришки спустя четыре года способность выявлять слежку меня нисколько не удивила.

Но это была не единственная проблема в нашей семье. Гораздо больше хлопот доставляла мне моя собственная жена, потому что Иришка встревала в мою работу от случая к случаю с интервалом в несколько лет, а жена готова была мне помогать постоянно, и, хоть и была она женщиной довольно дисциплинированной, тем не менее время от времени мне приходилось ограничивать ее инициативу.

Вот и сейчас, едва закончился инцидент с Иришкой, как в разговор вступила жена.

— Что мне сказать, если Элен снова пригласит нас в гости?

Элен была супругой одного очень интересного человека, и жена, надо отдать ей должное, потратила много времени и сил, чтобы подружиться с ней и довести эту дружбу до такого уровня, что Элен пригласила нас в гости.

— Откажись, — тем не менее посоветовал я, машинально наблюдая в зеркало заднего вида за маневрами голубого «ситроена», который пытался спрятаться от меня в потоке машин.

— Неудобно как-то, я уже дважды отказывалась от ее приглашений.

Это была чистая правда, мы долго этого добивались, и вот теперь, когда нас наконец приглашают, приходится отказываться.

— Пока я не разберусь с одним делом, новые знакомства заводить не будем!

Надо сказать, что вообще-то я скептически отношусь к использованию женщин в разведывательной работе, в том числе и жен разведчиков. По моему убеждению, не женское это дело, тем более в мирное время. Разведывательная работа подчиняется своим, и притом весьма жестоким законам, по которым согласится и сможет жить далеко не каждый мужик, куда уж тут слабому полу!

Правда, американские разведчики активно используют своих жен, не говоря уже о незамужних сотрудницах, но это их дело. Я же считаю, что жене разведчика достаточно создать мужу благоприятную обстановку в семье, окружить его вниманием и заботой, хорошо накормить, аккуратно одеть, снять стресс, приласкать, и этим ее участие в разведывательной работе должно ограничиваться.

Конечно, попадаются отдельные жены, у которых способностей к разведывательной работе не меньше, а иногда даже больше, чем у их мужей. Но наша профессия не ограничивается только набором специальных приемов и навыков. Разведчик не может делить свою жизнь на рабочее и нерабочее время, а обязан отдавать своему делу все «сорок восемь» часов в сутки. И вообще, перефразируя одно известное изречение, можно сказать, что разведка — это не профессия, а состояние души! А женская душа — штука тонкая, она способна на недоступные мужчинам, но довольно кратковременные всплески эмоций, а вот выдерживать постоянное напряжение, какого требует профессия разведчика, ей довольно трудно, в связи с чем вероятность срыва очень велика.

Я знаю, что не все мои коллеги разделяют подобное мнение. В порядке возражения они могут заявить, что женщины имеют такое же право служить своей стране и защищать ее, как и мужчины, и назвать выдающихся разведчиц, например, Елизавету Горскую-Зарубину, Зою Воскресенскую-Рыбкину, Леонтину Коэн (она же Хелен Крогер), Африку де лас Эрас и многих других, чьи имена золотыми буквами вписаны в историю внешней разведки, но переубедить меня им будет трудно: я имел счастье знать их лично, я преклоняюсь перед достигнутыми ими результатами, их мужеством и готовностью к самопожертвованию, но… мне всегда было искренне их жаль!

Конечно, процесс женской эмансипации остановить невозможно, он зашел слишком далеко, и нельзя запретить женщинам поднимать штангу, играть в футбол и хоккей, бороться на ковре и драться на ринге, да еще бить при этом ногами, но мне все же больше нравятся традиционно женские виды спорта, и тут я ничего не могу с собой поделать. И поэтому я не собираюсь полемизировать с теми, кто приходит в умиление, когда женщины выполняют мужскую работу, пусть каждый остается при своем мнении. Тем более, что у меня на этот счет есть кое-какой личный опыт и основывается он на одной давней истории.

…А началась эта история без малого лет двадцать назад.

В одном областном городе в самом центре России жила-была девочка по имени Таня. Ее папа был пилотом гражданской авиации, мама — заведующей детским садом, а старший брат играл в хоккей с шайбой за местную команду мастеров. Таня тем временем занималась своими девчоночьими делами, спорт не любила, но зато много читала и годам так к четырнадцати увлеклась книгами о разведчиках. Да так увлеклась, что, едва получив паспорт, втайне от родителей и старшего брата-хоккеиста пошла в областное управление КГБ, обратилась к дежурному и попросила организовать ей встречу с сотрудником отдела кадров.

Дежурный как раз и оказался кадровиком и согласился ее выслушать. Ему-то Таня и сообщила о своем твердом намерении стать разведчицей и спросила, что для этого нужно.

Кадровик едва не расхохотался, настолько необычной была просьба сидевшей перед ним худенькой девятиклассницы, но, не желая ее обидеть, на полном серьезе объяснил, что для этого нужно в совершенстве владеть хотя бы двумя иностранными языками, получить высшее образование, быть хорошей спортсменкой, закалить характер и волю, быть активной комсомолкой, иметь отменное здоровье и многое, многое другое. Еще он хотел добавить, что, когда она овладеет, получит, будет, закалит, станет и т. п., ей останется выкинуть из головы все свои детские фантазии и заняться каким-нибудь серьезным делом.