Кто такой Ницэ Пеницэ?

Бумажка в десять лей

Всю ночь мне снились паруса, корабли, матросы, взбирающиеся на мачты, мрачные, сырые камеры тюрьмы, мчащиеся как вихрь дилижансы… Мне снилось, что меня зашили в мешок и сбросили с крепостной стены… Под водой я вспорол мешок ударом ножа — и вот я свободен, плыву на борту корабля к сокровищу, зарытому на острове Монте-Кристо. И как раз в эту минуту, сам не знаю почему, всё заволокло каким-то туманом, да таким густым, что я не мог даже… разрезать его ножом, и тут я проснулся.

Пронзительный голос Санды, раздавшийся в кухне, окончательно разбудил меня:

— Вставай, лодырь, для тебя есть дело!

Ну как тут не расстроиться! Прощайте корабли, прощай таинственный остров, прощай граф Монте-Кристо! Я опять Ницэ Пеницэ, разбуженный пронзительным, словно у будильника, голосом сестры. Но что поделаешь!

Натягивая рубашку, я вспомнил, как вчера вечером, перед сном, я решил сегодня, в воскресный день, пойти с утра посмотреть первую серию картины «Граф Монте-Кристо», которая идёт у нас на Таркэу. Как раз вчера был у меня Гаврилаш и целый час рассказывал о графе Монте-Кристо. Решено: я иду на утренний сеанс. Сейчас ещё двадцать пять минут девятого. Значит, в девять часов я буду смотреть картину.

Я стал надевать ботинки, но вдруг вспомнил, что в моих карманах не больше тридцати банов, оставшихся ещё с прошлой недели. Маловато…

Я прокрался в кухню к Санде, которая как раз ставила на огонь чайник.

Стоит посмотреть на мою сестру, когда она хозяйничает! По воскресеньям она всегда у нас за хозяйку: мама и папа уходят гулять и все дела поручают ей. Так решил папа. «Санда уже взрослая, завтра-послезавтра закончит школу, а не умеет даже поджарить яичницу. Я не хочу, чтобы из-за этого болел мой будущий зять», — говорит он и как-то странно смеётся. Я думаю, что он просто шутит. Какая может быть связь между Сандой, яичницей и будущим зятем папы? Как будто люди едят одни яйца!

И теперь дома никого, кроме нас, не было. Только я и Санда. Значит, деньги на кино я должен получить от неё.

— Сандука, — сказал я очень ласково, — будь так добра… мне нужны пять лей.

«Пять лей она мне не даст, — думал я, — но три наверняка».

— Знаешь, — продолжал я, — в «Бучеджь» идёт первая серия «Графа Монте-Кристо»…

— «Монте-Кристо»? — спросила Санда и с каким-то удивлением посмотрела на меня. — А кто принесёт мне картошку, лук и помидоры? Пей чай и скорей на базар.

Я даже побледнел и не мог больше вымолвить ни слова. Я хорошо знаю свою сестру: если уж она вобьёт себе что-нибудь в голову, то я могу хоть перевернуться вверх ногами — всё будет напрасно.

Картошка, лук, помидоры… Помидоры, лук, картошка! — бормотал я, от всего сердца желая, чтобы у Санды подгорела сегодня вся её стряпня.

Эх, задал бы я ей, будь я графом Монте-Кристо!

Я с трудом заставил себя выпить чай, звякая как можно громче ложечкой в стакане, и схватил проклятую корзинку.

Но Санда оставалась спокойной, словно это к ней не относилось, — настоящее каменное изваяние в кухонном переднике. Она подробно объяснила, что именно и сколько нужно купить на базаре, где найти самые лучшие помидоры, как выбрать картофель и прочую чепуху и наконец сунула мне в руку бумажку в двадцать пять лей.

— Смотри, чтобы тебя не обманули со сдачей! — вразумляла она меня…

На базар я пришёл таким сердитым, что поругался сразу с четырьмя продавцами, пока не отобрал самые хорошие помидоры для салата. Наконец я купил всё, что требовалось, и, нагруженный покупками как осёл, поплёлся домой. Нет, я совсем не походил на графа Монте-Кристо.

На углу одной из улиц я чуть не столкнулся с Тимофте, который, как видно, считал ворон и шёл, не глядя себе под ноги.

— Ну, ишак, тащи веселей!.. — захохотал он, увидев мою переполненную корзинку.

— Давай полегче! — огрызнулся я.

— А хорошо запрягла тебя Санда, — продолжал как ни в чём не бывало Тимофте. — Ты, может быть, и меня возьмёшь себе на спину?

Эх, и хотелось мне отвесить ему пару тумаков! Но только Тимофте здоров, как орангутанг, и может побить даже семиклассника. И всё же я не остался в долгу.

— А ты что здесь делаешь? На мух охотишься?

Мы шли с ним рядышком, переругиваясь, — всё равно других дел не было… Так мы и пререкались бы до самого дома, если бы вдруг я не заметил, что в нескольких шагах от меня в пыли валяется какая-то рыжеватая бумажка. Что это было такое, я разобрать не мог и остановился.

— Что там валяется, Тимофте?

— Твоё счастье, — с насмешкой в голосе ответил он, думая, что я его разыгрываю.

— Я серьёзно говорю…

— Ну, что тебе ещё померещилось? — презрительно переспросил он, но всё-таки посмотрел в ту сторону, куда я показывал, и пренебрежительно пожал плечами: — Опавший лист, наверно, или обёртка от конфеты… Можешь взять, вдруг она ещё сохранила вкус…

Но, ещё не успев договорить это, Тимофте бросился вперёд и поднял бумажку с земли.

— Десять лей! Десять лей! Кто нашёл, тот и хозяин! — весело отплясывал Тимофте, размахивая деньгами и крича во всё горло. — Десять лей, десять лей! — долдонил он, ну совсем как маленькие ребята из детского садика, когда они отбарабанивают свои считалки.

— Стой! — заорал я в бешенстве: неожиданный клад уплывал у меня из-под носа. — Отдай сюда деньги!

Но Тимофте всё отплясывал, теперь уже просто мне назло.

— Кто нашёл, тот хозяин! Кто нашёл, тот хозяин!

— Как же так? Кто первый увидел деньги? Разве не я тебе сказал — посмотри, что там такое?

— Разини должны сидеть дома, — заявил Тимофте и ехидно подмигнул.

— Слушай, Тимофте, эти деньги мои.

— А разве это на них написано? Покажи где? — прикидывался он дурачком, поворачивая бумажку то одной, то другой стороной. — Ну, смотри сам, — не написано ничего!

Я понял, что словами от Тимофте толку не добьёшься. Но как же так: я нашёл деньги, а он их кладёт к себе в карман? Тоже нашёлся умник! Нет, Тимофте, так дело не пойдёт!

Я опустил на землю корзинку и бросился на горниста. Как видно, он не ждал такого внезапного нападения и еле успел сжать уголок десятки двумя пальцами. Мне всё-таки удалось выдернуть её у него, хотя, к моему огорчению, уголок остался в руке Тимофте. Раздумывать было некогда. Я знал, что бороться с ним мне не под силу, и просто пустился наутёк. Тимофте — за мной. Я слышал, как он гремел своими ботинками и яростно сопел. Но нет, ему не поймать меня! Кулаки у него здоровые, это правда, но в беге он со мной тягаться не может. Клад в моих руках.

Не знаю, как долго бежал я по улице, лавируя между прохожими и деревьями у тротуара. Но вскоре топот горниста затих. Я остановился и оглянулся назад, отдуваясь, словно паровоз, взбирающийся на гору. Мало-помалу я успокоился, расправил порванную бумажку и глубоко спрятал её в карман вместе со сдачей, оставшейся от базара. Только теперь я заметил, что моя корзинка осталась неизвестно где. Задаст же мне Санда! Лучше и домой не возвращаться… Испуганный, я помчался к тому месту, где мы сцепились с Тимофте.

Вдруг кто-нибудь уже утащил корзинку?.. Но нет. К моему счастью, она стояла на месте. Тимофте караулил ее, как настоящий сторожевой пёс. Я остановился шагах в двадцати, следя за каждым его движением. По всему было видно, что горнисту совсем не хотелось начинать новую гонку.

Увидев меня, он схватил корзинку за ручку и хорошенько встряхнул её — ещё немного, и он совсем бы раздавил помидоры, которые я так старательно отбирал для салата. Потом легонько выпустил корзинку из рук и крикнул:

— Увидишь свою корзинку… завтра! Попрощайся с ней!

— А ты попрощайся с деньгами, — не остался я в долгу.

— Хорошую трёпку зададут тебе дома! Приду к окну полюбоваться!

— Молчи уж! Всё равно остался с носом! Вот тебе и «кто нашёл, тот хозяин!» — крикнул я и, вытащив десятку, помахал ею в воздухе.

Не знаю, долго ли мы дразнили бы еще друг друга, но Тимофте, зная, что он всё-таки должен будет возвратить мне корзинку, наконец предложил:

— Если ты согласен поделить деньги, я, может быть, буду так великодушен, что подарю тебе эти несчастные помидоры и картошку… Мне что-то жаль твоей шкуры…

Я знал, что ему, конечно, было жаль не меня. Просто он боялся остаться ни с чем. Но ведь и для меня, по правде говоря, не было лучшего выхода. Так мы и договорились. Но, пока я старательно прятал деньги подальше, чтобы он были в полной сохранности, если он, чего доброго, вздумает на меня напасть, Тимофте, в свою очередь, также не выпускал из рук корзинки. Но об этом я уж совсем не жалел: теперь он тащил корзинку, как осёл.

— Где же мы разменяем деньги? — спросил я, подумав, что каждому причитается по пять лей.

— Знаешь что? — весело предложил Тимофте. — Мне пришла в голову чудная мысль. Чудная! повторил он по своей старой привычке. — Пойдем посмотрим «Графа Монте-Кристо». Картина идёт здесь, рядом, в «Бучеджь».

Действительно, это была чудная мысль. Мы сразу же побежали к кинотеатру. Я посмотрел на корзину, болтавшуюся в руке Тимофте, и вспомнил, что Санда ждет меня дома. «Пусть подождёт, — подумал я злорадно. — Она же отправила меня на базар, вместо того чтобы дать мне денег на кино! Лучшей мести и не выдумаешь: пусть ждет сколько влезет, пока я принесу лук, помидоры и картошку».

Картина ещё не началась. Я выстоял длинную очередь, добрался до окошка кассы и протянул кассирше нашу десятку. Я уже собирался попросить два места поближе, когда она развернула бумажку, подозрительно покосилась в мою сторону и принялась читать мне нотацию:

— Как тебе не стыдно, мальчик, подсовывать мне порванные деньги? Этому тебя учат в школе?

Меня в школе никто не учил расплачиваться в кино порванными деньгами, но мне в самом деле даже и в голову не могло прийти, что барышня из кассы рассердится на это.

— Дайте мне два билета, — настаивал я на своём.

— Я тебе сейчас задам, маленький плут! Если бы я не рассмотрела бумажку, мне пришлось бы платить из собственного кармана… — проговорила она сердито.

— А чем вам не нравится эта десятка? Других денег у меня нет!

Она даже вся покраснела и закричала на меня:

— Ты что дурачка валяешь? А может, ты на самом деле дурачок? Разве сам не видишь, что оторвана серия? Убирайся отсюда поскорее! — кассирша швырнула мне деньги и уже спокойно добавила: — Следующий, следующий!

Не успел я оглянуться, как меня вытолкали из очереди. Тимофте, который всё слышал, набросился на меня:

— Дурак, если бы ты не полез драться, мы бы уже сидели в зале!

— Значит, я виноват, так? Лучше давай быстрее оторванный клочок… Эту проклятую серию…

Мы вновь чуть было не сцепились, но подумали, что, сколько бы мы ни дрались, оторванный клочок не прирастёт. Печально вернулись мы на место схватки и принялись за поиски. Долго там кружили, не поднимая от земли глаз, прямо как щенки, которые ловят собственный хвост. Перебрали все бумажки, скорлупки, камешки… Но так ничего и не нашли.

Из-за всей этой беготни у меня пересохло во рту и так болела поясница, словно меня молотили цепами. «Ну и везёт всё-таки сестрице, — думал я. — Все мои планы пошли кувырком. У неё будут помидоры и лук, а я не увижу «Графа Монте-Кристо».