Анна в садах Флорляндии

— Идём скорее, представлю тебя своему другу! Ты его, должно быть, помнишь — мы вместе крали груши у вашего дома.

Она вспомнила об оставленном доме и на мгновение приуныла.

— Только знай, что нас в этом саду многие недолюбливают, мы ведь, считай, контрабандисты.

— Кто-кто?

— Бандиты! Воры! Крадём фрукты-ягоды для себя и на продажу. Часто обмениваемся с грушечами: они нам — груши, мы им — яблоки. Тебя здесь ждёт та же участь — станешь частью нашей семьи. Другие тебя не примут, разве что в сиротском доме. Но ты ведь не сирота, а так — изгнанница!

И они пошли вдоль аллеи, усеянной яблонями, чтобы выйти к украшенным яблоками домикам. Гриша указал на обветшалую постройку безо всяких узоров, из которой вышел им навстречу юноша — тот самый, которого Аня видела в Грушевом саду. Он сдержанно поприветствовал гостью, после чего назвался сам. Когда все трое вошли в дом, Антон (так звали юношу) представил девочку остальным. Несколько контрабандистов — седовласая молодая женщина, рыжий мальчишка и вечно мёрзнущая пожилая дама в розовом пальто — встретили Анну радушно. Но одна девочка не поприветствовала гостью; она единственная из всех, казалось, была ей не рада. Вечером контрабандисты собрались у речки, разожгли костёр и стали делиться своими историями.

— Я, — начал Антон, — впервые увидел груши в старинной энциклопедии. Их тогда уже запретили, кстати. Книгу спрятала бабушка, да так, что после её смерти никто не мог её найти. А бабка при жизни смеялась: говорила, что карту нарисовала, вроде карты сокровищ, да только сожгла её — на всякий случай. Отец весь дом перерыл, а мать наш сад исковыряла. В конце концов, все решили, что бабуля вовсе никаких энциклопедий не имела, а всё только выдумала, как, бывает, выдумывают старики. Вот и я думал так, пока не потерял однажды носок.

— Ох уж эти носки! — всплеснула руками дама в розовом. — Закинешь в стирку вроде бы два носка, а достанешь непременно один.

Все тотчас уставились на неё.

— Ну-ну, дитёнок, — торопливо бросила она, смутившись.

— Потерял носок, — повторил мальчишка. — Пока искал, нашёл четыре монеты, гребешок, зубную щётку и энциклопедию. Носок, правда, не нашёл.

Дама в розовом открыла рот, но, не проронив ни звука, в ту же минуту его закрыла.

— Листал книгу, листал — там сливы всякие, арбузы, шелковицы… потом бац — груши. Такие груши, сякие: картинки и описания, описания и картинки. И терпкие, и сладкие, и вяжущие, и кислые…

— И сочные? — уточнил рыжий мальчик.

— И сочные, — подтвердил рассказчик. — И эти страницы с грушами мне не давали покоя! Там на страницах столько всего было: клубники, дыни…

— А яблоки? — спросила седовласая.

— Яблоки, конечно, были тоже, — ответил Антон. — Но мне приглянулись груши.

— Расскажи, как украл их! — попросил Гриша.

— Как-как: пробрался в Грушевый сад, сорвал пару плодов и вернулся с ними домой. А как настроен был: говорил себе, что вкус меня разочарует, что груши — почти яблоки, и что разницы нет никакой. Но ничего вкуснее, клянусь своей бабкой, я не ел! Мне даже захотелось поделиться ими со своей семьёй… — юноша замолк.

— Его прогнали, как преступника, — закончил Гриша.

— Пошли слухи, — продолжил Антон, — и обо мне услышала одна дама. Хозяйка этого дома. Тоже любительница груш. Она слишком больна для контрабанды, вот и предложила мне это занятие. В обмен на груши разрешила сколь угодно жить в этой хибарке.

— А потом с Антоном познакомилась я, — гордо вступила седовласая молодая женщина. — Я-то всегда обожала яблоки, но тут, в этом Яблоневом саду, так скучно!

— Помню, ты говорила, что мечтаешь о путешествиях, — закивал головой Антон.

— Говорила-говорила. И не врала. С Антоном начали мы путешествовать по Флорляндии — оказывается, в нашем саду столько заказчиков! Одним подавай черешню, другим — апельсины, и далее, далее, далее. Бывало, конечно, страшновато, но скучно — никогда!

— Моя история, — потягиваясь, заговорил Гриша, — почти такая же, как у Антона. Только без носков и энциклопедий. Груши я попробовал на рынке, где мы с тобой, Аня, встретились. У одного торговца не было монет на сдачу, и он мне грушу предложил взамен.

— Ещё тебя не выгнали из дома, — подсказал Антон. — Лишь относиться стали холодно.

— Лишь да не лишь! — нахмурился Гришка. — Я дома стал изгоем — меня до сих пор избегают, а матушка всё приговаривает, мол, скорее бы я излечился. Яблоки подсовывает, будто и без того они повсюду не валяются.

— Фу, ненавижу яблоки! — объявила, накрываясь пледом, вечно мёрзнущая пожилая дама в розовом пальто. — Я их не ела, детки, ни в детстве, ни в юности, ни в самом расцвете лет. Они мне были так противны, что я употребляла голый хлеб. Такая я чудачка! И только вы меня приняли.

— А как вы познакомились? — поинтересовалась Аня.

— Антона знаю я с рождения, родственницей ему прихожусь. Это моя, — тут она выпрямилась, — сестра ту энциклопедию спрятала. Ха, хороша чертовка! Я-то думала к себе забрать Антошку, но у меня самой нет дома. Жила на улице.

— Как это ужасно! — гостья прижала ладонь к груди.

— Всё позади, — улыбнулась Ане дама в розовом.

— А я — счастливчик! — выкрикнул рыжий мальчуган. — В моей семье все тайно что-нибудь ели: не груши, так вишни; не вишни, так мандарины (мои любимые), — он облизал губы. — Так что мы много и часто странствовали по флорляндским землям! Вот и вся история.

Контрабандисты посмотрели на неприветливую девочку.

— Пас. Не буду ничего рассказывать, — отрезала она, скрещивая руки.

— Это, — наклонился Антон к Аниному уху, — родная дочь той дамы, что сдаёт мне дом.

— Похоже, моя очередь, — подмигнув Антону, сказала Аня. И принялась рассказывать о своей семье, и о том, как бабушка велела ей покинуть Грушевый сад.

Когда она закончила рассказ, неприветливая девочка, ко всеобщему удивлению, выказала ей сочувствие:

— Мне жаль тебя, — процедила она сквозь зубы.

— Спасибо, — просто ответила девочка.

«А ведь мы можем подружиться», — по-детски обрадовалась она.

Но дружбы не случилось: на другой день, когда контрабандисты мирно сидели у камина, раздался настойчивый стук в дверь. Антон вскочил с места и выставил указательный палец, призывая всех к тишине.

— Кто там? — настороженно поинтересовался он.

— Социальный отряд!

— Не знаем такого! Приходите завтра, будет хозяйка.

Но наёмники не поверили мальчугану и принялись за дверное полотно.

— Держите дверь! — выкрикнул Антон. Ему на помощь ринулись Гриша, Аня и остальные — все, за исключением безымянной девочки. Не выдержав натиска, полотно рухнуло, и ребята оказались на полу — кто с ушибом колена, а кто — головы.

— В Яблоневом саду, — прогремел большой человек, — согласно его законам, все дети, чьи родители живут в других садах, обязаны находиться в приюте. Так кто из вас Анна?

— Не надо, господа, девочка живёт со мной, я её бабуля, — затараторила дама в розовом, поднимаясь и заграждая путь. — Помилуйте, господа, это всего лишь детки!

— Лгунья! — большие люди грубо оттащили даму.

— Не пущу! — завопил рыжий, вскочив на ноги и расставив руки, но большие люди легко скрутили его.

— Давайте спокойно поговорим, — предложил Гриша, демонстрируя раскрытые ладони, но наёмники жёстко отбросили его к стене.

— Я — Анна! — закричала седовласка. — Заберите меня!

И тут безымянная девочка, как будто бы хозяйская дочь, указала пальцем на настоящую Аню.

— Вот та, кого вы ищите, — прорычала она.

— Предательница! — завопил рыжий мальчуган. — Подлая предательница!

Безымянная в ответ оскалилась и басовито прохрипела:

— Не следует Анне бродить по садам Флорляндии.

Девочка из семьи, которой как будто нет

Сиротский дом был украшен яблочными узорами вдоль и поперёк. Всех воспитанников одевали в одно и то же — яблочные комбинезоны с такими длинными рукавами, что их приходилось закатывать в три, а то и в четыре оборота, только чтобы освободить кисти рук.

Новенькую встретили радушно, особенно воспитанница по имени Маша.

— Пойдём, — сказала она, — всё тебе покажу. Здесь — наши спальни, а там — столовая. Идём же, — она взяла Аню под руку. — Вот здесь — уборная, напротив — кладовая, а тут, только тише, — директорский кабинет.

Проведя экскурсию, воспитанница рассказала новенькой о распорядке дня, объяснила правила и дала несколько полезных рекомендаций. Маша была добра, но Ане стало так тоскливо, что она расплакалась.

— Отчего ты вдруг плачешь? — удивилась девочка. — Разве я обидела тебя чем-нибудь?

— Не обидела, — ответила Аня. — Ты очень, очень добра ко мне! У тебя, похоже, чистое сердце. Только я не сирота ведь, а так — изгнанница, — и она, захлёбываясь, рассказала свою историю.

Маша нахмурилась.

— У меня нет родителей, — задумчиво протянула она, — зато есть семья. А у тебя, получается, есть родители, а семьи как будто нет. Это всё проклятая Садовая ведьма!

— Садовая ведьма?!

— Тише! Нам о ней говорить запрещают, но мы ведь не всегда слушаемся воспитателей. Знаешь, твой друг Гриша мне тоже друг; так вот он о ведьме много чего знает! Этой ночью я помогу тебе бежать, а ты возвращайся к нему, только не сталкивайся с той, кто сдал тебя — той странной девочкой, забыла, как зовут…

И с наступлением ночи, как и обещала, Маша провела новенькую к массивной железной двери.

— Это запасной выход, — пояснила она. — Обычно он закрывается на замок, но сегодня на смене Инна Игоревна — за эту дверь она сбегает от работы — суёт в рот тёмную, как её зубы, трубку, из которой вырываются клубы дыма, — она обрисовала руками воображаемые клубы. — Ничего не подумай дурного: Инна Игоревна человек хороший, только пахнет скверно, — в подтверждение своих слов Машка скривилась. — Будешь выбегать, задержи дыхание — наша Игоревна недавно отлучалась.

— Спасибо тебе, Машенька! — Аня заключила в объятия новую знакомую.

— Удачи!

Целый час Анна ходила вдоль украшенных яблоками построек, пока не узнала ветхий дом контрабандистов. Они трижды постучалась в кое-как вставленное в проём дверное полотно.

— Кто? — послышался голос Гриши.

— Это я, Аня. Сбежала из сиротского дома.

— Я знал, — мальчишка отодвинул полотно, — что Машка тебя в обиду не даст. Заходи скорее, у нас такое произошло, друг мой!

— Здравствуй, — рыжий помахал загипсованной рукой.

— С возвращением, — обнял девочку Антон.

Остальные приветственно закивали.

— Так что случилось? — поинтересовалась Аня.

— Пришла хозяйка дома, — ответил Гриша, — слухи об отряде дошли до неё. Она посмотрела на свою дочь, то есть на как будто бы дочь, и попросила её назваться. Вот тут-то мы и поняли, что никакая это не хозяйская дочь. У той и нет, оказалось, детей. Конечно, кроме нас. Тогда девчонка пугающе засмеялась и обернулась Садовой ведьмой! Садовой ведьмой, представляешь?

— Садовой ведьмой, — повторила девочка.