Золотая Грива

Смеётся дед Аким. Смеётся Горка.

– В таких случаях говорят: счастлив человек, что не попал в лапы медведя, да и медведь счастлив, что избежал пули человека.

– Значит, клятву ты не нарушаешь? – с подвохом в голосе спрашивает Горка.

– Держу. Считай, уже более трёх десятков лет.

– А зачем ружьё с собой берёшь?

– На всякий непредвиденный случай, Егор. Тайга есть тайга. Она разгильдяев и ротозеев не любит.

Небо за вершинами деревьев ещё слегка светится. На его фоне особенно чёткими выглядят чёрные кружева ветвей. Звёзды незаметно тускнеют и вяло помигивают, словно на них время от времени набегают какие-то небесные незримые тени.

– Деда, мне надо отойти, – говорит Горка.

– Вас проводить?

– Не надо, – хорохорится Горка, – я не маленький.

– Возьмите фонарик. Он висит у входа в палатку.

Когда костёр скрывается за гущей чапыжника, Горку обступает такая темень, что он не видит собственных ног. Затягивая ремешок на джинсах, Горка слышит какое-то движение в глубине деревьев. Проявляются какие-то невнятные звуки, похожие на человеческий шёпот. Где-то вверху с треском обламывается сухая ветка и шумно шлёпается на землю. Скрипит и словно постанывает какое-то дерево. Вдалеке кто-то ухает. Проносится по вершинам сосен ветер. Горка напрягает внимание и даже перестаёт дышать. Слышатся чьи-то шаги. Кто-то медленно и осторожно обходит место расположения палатки. В этих шагах и едва уловимый шелест травы, и тихое потрескивание мелких веточек и сучков, и мягкое проседание влажной земли. При мысли о том, что деда Аким сидит у костра, ничего не видит вокруг, а сейчас к нему присоединится и он сам, и освещённые пламенем костра они будут видны как на ладони, всё тело Горки слегка холодеет. Освещая фонариком пространство перед собой, словно ожидая нападения, Горка пятится назад, натыкается на кусты и деревья, и спиной вперёд выходит к костру.

– Вы это чего, Егор Данилович? Что-то увидели? – интересуется дед Аким.

– Кто-то ходит поблизости и наблюдает за нами, – голос у Горки растерянно дрожит.

– Не пугайтесь, Егор Данилович, – спокойно говорит дед Аким, – там никто не ходит. Если бы кто-то был, то Лаки уже бы давно услышал и забеспокоился. А он, видите, полёживает себе у огня, бока греет.

– Но я слышал шаги, – Горка ещё не может отойти от напряжения.

– В тайге так бывает. Земля за день нагревается, а потом остывает. То есть дышит. И возникает ощущение чьих-то шагов. Дай волю воображению – и явится страх. А у него, как известно, глаза велики. Успокойтесь!

Горка присаживается к костру. Теперь все смотрят в его синюю дрожащую середину. В огне возникают и рушатся розовые, рубиновые и жёлтые замки и призраки. Сухой жар исходит от них, проникает через глаза и кожу в грудь и голову. Взбудораживает кровь, и она начинает гудеть в ушах.

Лаки поднимает морду, принюхивается, слушает, как шумят над головой сосны, снова кладёт голову на лапы и закрывает глаза.

– Деда Аким, о чём сейчас думает Лаки?

– Кто же это знает? Наверное, о прошедшей короткой жизни. Вспоминает какой-нибудь случай.

– На охоте?

– Вряд ли… Он никогда не был на охоте, как промысловая собака. Это полностью сугубо домашнее животное. Я взял его трёхмесячным щенком и вырастил здесь, в дачных условиях. Не натаскивал ни на какие промысловые дела. Его ум, сообразительность, находчивость достались ему по наследству от природы его предков – русских борзых собак, хотя он породистой собакой не считается. Ну и что? Он добрый, смелый и очень умный пёс.

Лаки понимает настрой хозяина, начинает лизаться.

– Окстись, – отворачивает лицо дед Аким.

– А я тоже так хочу, – завидует Горка.

– Лаки, – приказывает дед Аким, – ступай к Егору Даниловичу.

Лаки тотчас подходит к Горке и утыкается ему носом в шею.

– Ну, я же говорил, какой он умница!

Дед Аким смотрит в небо.

– Звёзд не видно. Облачность. И комарьё появилось. Явные признаки завтрашнего ненастья.

Давайте, Егор Данилович, устраиваться на ночлег.

В палатке они ложатся спинами друг к другу и укрываются шерстяным пледом. Немного тесновато, но зато тепло. Лаки ложится в ногах у самого входа в палатку. Горка быстро погружается в сон.

Утром он просыпается от страшного шума. Вокруг палатки всё двигается: прогибаются под ветром стенки палатки, скрепят и стонут деревья, трещат ветки. Деда Акима и Лаки рядом нет. Это пугает Горку. Но вдруг клапан открывается и со смехом в неё вползает дед Аким.

В одной руке он держит котелок.

– Вот, успел кипяточку заполучить.

Тучка подходит. Хлестанёт сейчас.

Пока они пьют чай, обрушивается ливневый дождь, сильный, шумный, но короткий. В небе появляется солнце.

Ягодники свёртывают палатку. Пахнет мохом и мокрой землёй.

– Надо нам поспешить, Егор Данилович, скоро опять задождит.

– Так на небе солнце и ни облачка! Вот только над тайгой белые клочья поднимаются.

– Это зайцы варят обед.

У Горки в который раз за сутки округляются глаза:

– Какой обед? Как варят?

– Так в шутку таёжный народ называет приметы скорого ненастья. Белые клочья облаков – это признаки насыщения воздуха влагой, а значит скоро … – дед Аким вопросительно смотрит на Горку.

– Пойдёт дождь, – бодро отвечает тот.

– Совершенно верно.

Они собирают рюкзаки. Дед Аким перекидывает ружьё через плечо и берёт в одну руку ведро с ягодой.

– Ну, спасибо вам, хозяева тайги за приют и ласку.