Опознавательный знак

* * *

Алексею Васильевичу поручили работу на новеньком полукубовом экскаваторе «Ковровец». Полукубовым этот экскаватор назывался потому, что его железный ковш в один прием вынимал по полкубометра грунта.

Машина была послушна опытному рабочему. Он умело ввел ее в забой, попросил бульдозериста выровнять площадку для остановки самосвалов и крикнул:

— Подгоняй!

Первый самосвал остановился на гладкой площадке. Шофер, не зная экскаваторщика и его сноровки, на всякий случай вышел из кабины и стал в стороне. Бывает, что неопытные экскаваторщики, не рассчитав длины стрелы, с грохотом обрушивают на крышу кабины грунт. Кому же хочется глохнуть и задыхаться в пыли!

Но Алексей Васильевич все предусмотрел и первый же ковш уложил на самую середину кузова.

Вскоре выше бортов кузова поднялась островерхая груда земли.

Шофер легко вскочил в кабину, из-под машины вылетел голубой дымок — и самосвал тронулся.

Тотчас же его место занял второй.

«Хорошо! Совсем как в Коркино!» — подумал Алексей Васильевич.

Работа не мешала его размышлениям. За многие годы практики он довел свои движения до автоматизма и мог, работая, думать о чем угодно. Руки сами переводили рычаги, глаза следили за ковшом и стрелой, а рокот мотора стал привычным.

Еще полторы недели назад он работал на угольном разрезе на Урале, в Коркино. Угольный пласт там залегает неглубоко. Коркинцы не закладывают шахт. Они просто снимают слой земли, прикрывающий уголь, и черпают топливо ковшами экскаваторов. Десятки длинношеих машин без устали разрабатывают толстый черный пласт, и эшелоны увозят уголь на заводы.

Работа в разрезе — так именуют горняки открытые разработки — была для Алексея Васильевича привычной и потому казалось легкой и приятной.

И здесь, в забое котлована, он почувствовал себя легко и просто, будто по-прежнему черпал зубастым ковшом «Ковровца» черный, блестящий в изломе уголек.

— Здравствуйте, сосед, — сказал он.

— Здравствуйте. Мы, значит, соседи? Это ваш «Воронежец»? — спросил Алексей Васильевич, кивая головой в сторону кубового экскаватора, что стоял недалеко в забое.

Смуглолицый мужчина улыбнулся.

— Мой. Мы с вами везде соседи: и на работе, и дома.

— Вот как! И дома? О, да вы мне палатку ставили!

— А как же! И сыновья наши уже сдружились — вместе в камышах блуждали.

— Так это ваш сын Рустем? Ну, будем знакомы. Я — Казанцев, Алексей Васильевич.

— Меня зовут Джура. Саналиев.

За разговором Джура Саналиев с аппетитом ел кусочки жареного мяса с лепешкой. Алексей Васильевич пил из горлышка бутылки молоко, заедая его ломтем белого хлеба. Казах закончил свой завтрак чаепитием. У него с собой был термос с крепким чаем. Он предложил пиалу Казанцеву, и тот не отказался.

Говорили о работе, о Гидрострое. Алексей Васильевич узнал, что платят здесь экскаваторщикам хорошо, что за перевыполнение заданий начисляют дополнительную плату.

— Грунт неровный — вот в чем беда, — пожаловался Джура Сана лиев. — Из-за этого трудно перевыполнять норму.

Алексей Васильевич на опыте убедился, что грунт здесь тяжеловат. То встречалась податливая влажная глина, то вдруг начинался гравий. Иногда ковш захватывал крупные камни, или зубья его скрежетали о твердую преграду.

— А есть на стройке такие, кто перекрывает задания? — спросил Казанцев.

— Есть. Большой мастер тут есть. Корней Рябинин. Вон его машина. Работает как часы. Рябинин — передовик стройки.

Закуривая папиросу, Казанцев спросил:

— А как он такой выработки добивается?

Джура пожал плечами.

— Работает и все.

— Так ведь и мы работаем! — улыбнулся Казанцев. — Надо приемы знать. Он о своих приемах рассказывал?

— Нет.

— Плохо. У нас в Коркино это дело четко налажено. Установил ты рекорд — приди к товарищам по работе, расскажи, как добился успеха. Глядишь, завтра еще двое-трое такую же выработку дадут.

— Ну, Рябинин кончил смену — и ушел.

— Плохо. Надо, чтобы партийная организация обмен опытом наладила. Кто у нас секретарь парторганизации?

— Я.

— Так что же вы не попросите Рябинина поделиться опытом?

— Он беспартийный.

— Это не имеет значения. У нас в Коркино обмен опытом с товарищами по работе каждый считал своим долгом. Надо и здесь наладить дело.

Послышались частые удары о рельс. Обеденный перерыв кончился. Джура Саналиев выплеснул на землю остатки чая, туго завинтил крышку термоса, опустил пиалу в мешочек и направился к своей машине.

Казанцев придавил носком сапога дымящийся окурок и, взявшись за поручни, влез в стеклянную кабину экскаватора.

Смена продолжалась..

«Любопытно, как работает этот Рябинин?» — думал Алексей Васильевич, снова и снова запуская тяжелый ковш в неподатливый, каменистый грунт.

Не один Казанцев хотел знать о методе работы Корнея Рябинина. И в забое котлована, и на трассе канала поговаривали о том, что следовало бы послушать рассказ молодого экскаваторщика о приемах выемки каменистого грунта.

А Корней Рябинин, как бы бросая вызов всем экскаваторщикам стройки, изо дня в день увеличивал выработку. Каждый раз, проходя мимо доски показателей, экскаваторщики видели против фамилии Рябинина новые цифры, четко выведенные мелом. Недавно тут значились сто тридцать процентов, теперь выполнение задания у Рябинина достигло ста шестидесяти процентов.

— Жмет парень на все железки! — с восхищением и завистью замечал кто-либо из экскаваторщиков.

— Этот дожмет — скоро без машины останется. В забое рассыплется. Разве можно такую нагрузку давать?

— А, может, он гонит выработку вовсе не за счет перегруза машины.

— Что ж — руками грунт вынимает? Ясное дело: насилует машину, а это так не пройдет. Угробит и на свои премиальные выпьет на помин ее души.

— Неверно вы рассуждаете, — сказал третий собеседник. — Как можно заочно судить о человеке и его работе? Надо его самого послушать, тогда уж и судить, что у него плохо, а что хорошо…

Слушая такие разговоры, Джура Саналиев решил в ближайшее время устроить собрание и послушать Рябинина.