Война и наказание: Как Россия уничтожала Украину

«Неужели мы заслуживаем роли париев?»

29 сентября 1980 года в Киеве начинается суд. Он проходит в закрытом режиме, в зал не пускают даже семью подсудимого. Ничего удивительного — это политическое дело. Украинского поэта и диссидента, уроженца Донецкой области Василя Стуса обвиняют в распространении «враждебной литературы, порочащей советский государственный и общественный строй».

Это уже не первый суд Стуса. Еще в 1972 году его приговорили к пяти годам лагерей и двум годам ссылки за антисоветскую пропаганду. 1972-й был первым годом правления Владимира Щербицкого в Украине — именно на это время пришелся апогей репрессий против украинской интеллигенции. Кампания в Украине — это подготовка к зачистке по всей стране. В том же 1972 году выслали из СССР и лишили гражданства ленинградского поэта Иосифа Бродского. А в 1974 году в изгнание отправили писателя Александра Солженицына, лауреата Нобелевской премии по литературе, автора книги «Архипелаг ГУЛАГ», главного исследователя сталинских лагерей.

Сидя в тюрьме, Стус пишет открытое письмо, в котором требует лишить его советского гражданства: «Иметь советское гражданство — невозможная для меня вещь. Быть советским гражданином — значит быть рабом, — считает он. — Я боролся за демократизацию, а это оценили как попытку оклеветать советский порядок; мою любовь к родному народу, беспокойство о кризисном состоянии украинской культуры квалифицировали как национализм». Но власти не реагируют: в отличие от Солженицына или Бродского, Стус вне фокуса их внимания.

В СССР существует официальная и подпольная жизнь. Есть коммунистическая партия, пропаганда, массовые праздники и отмечающие их граждане, которые делают вид, что верят в коммунизм и светлое будущее, — а на самом деле пытаются раздобыть дефицитные продукты или импортную одежду и мечтают жить «как на Западе». А есть люди, находящиеся во «внутренней эмиграции», — те, кто старается не замечать коммунистической идеологии, не иметь никакого отношения к государству. Самые радикальные из них — диссиденты, которые, подобно первым христианским мученикам, готовы идти на костер, лишь бы не лгать, стараются бороться, даже понимая, что их борьба обречена на неудачу. Василь Стус — один из них.

В СССР российские диссиденты обычно борются за права человека, а украинские — еще и за право говорить на родном языке. Поэтому российских диссидентов обычно обвиняют в том, что они «продались Западу», а к обвинениям в адрес украинцев добавляют, что они «буржуазные националисты» и «бандеровцы» — таковы клише советского КГБ.

Из тюрьмы Стус также пишет письмо самому известному советскому диссиденту, академику Андрею Сахарову. Он подробно описывает, с чем ему пришлось столкнуться, а также жалуется на предвзятость как со стороны КГБ, так и со стороны московских диссидентов, которые относятся к национальной борьбе украинцев без особого сочувствия: «Неужели мы заслуживаем роли париев?» — спрашивает Стус.

Вернувшись после первой отсидки, поэт остается на свободе только восемь месяцев. В мае 1980 года его вновь арестовывают — в рамках подготовки к Олимпиаде в Москве по всей стране сажают всех вызывающих подозрение диссидентов.

Еще до начала своего второго суда поэт отказывается от назначенного государством адвоката: «Официальные адвокаты в СССР выполняют функцию второго прокурора. А второй прокурор мне не нужен», — пишет он в заявлении. Тем не менее на слушание дела приходит молодой государственный защитник по имени Виктор Медведчук.

На первом же заседании обвиняемый требует отвода всего состава суда, заявляя, что в Советском Союзе справедливый суд невозможен по определению. Виновным себя он не признает, настаивает на присутствии советской и зарубежной прессы, а также иностранного адвоката, который может быть предоставлен ПЕН-клубом. Прокурор просит отклонить ходатайство. Адвокат согласен с прокурором. «Я полагаюсь на усмотрение суда» — эту реплику защитник Медведчук будет повторять еще много раз в течение процесса.

На заседаниях адвокат почти не задает вопросов свидетелям. А в своем коротком последнем слове заявляет, что «квалификацию действий Стуса считает верной». Сам поэт в последнем слове собирается требовать суда над КГБ — потому что это «террористическая организация». Но ему не дают произнести последнего слова — и даже приговор выносят в его отсутствие: десять лет лишения свободы и пять лет ссылки.

Через десять дней уже Сахаров, находящийся в ссылке, пишет открытое письмо в защиту Стуса: «1980 год ознаменовался в нашей стране многими несправедливыми приговорами и преследованиями правозащитников. Но даже на этом трагическом фоне приговор украинскому поэту Василю Стусу выделяется своей бесчеловечностью. Жизнь человека ломается без остатка — как расплата за элементарную порядочность и нонконформизм, за верность своим убеждениям, своему „я“. Приговор Стусу — позор советской репрессивной системе».

Никаких массовых выступлений против репрессий и за свободу в Советском Союзе не бывает. «Система действительно была страшная. И своим террором они так выдрессировали народ, что страх был парализующим и это порождало безвыходность, — рассказывает украинский диссидент Степан Хмара. — И даже те, кто не воспринимал систему, — они видели безвыходность. Протесты были невозможны. Таких, как мы, было всего несколько десятков на большую страну. Можно себе представить, в каком состоянии было общество».

В 1982 году умирает руководивший страной 18 лет Брежнев. В следующие три года одного за другим хоронят его престарелых преемников. В 1985 году все ждут, что Политбюро выберет нового лидера — помоложе. Одним из потенциальных фаворитов считается руководитель Украины, гонитель диссидентов Владимир Щербицкий. В марте 1985 года он летит в США. Его принимает в Белом доме президент Рональд Рейган. Это первая за долгое время встреча американского лидера с представителем СССР: отношения между странами находятся в низшей точке.

Глава Украины ведет себя как будущий хозяин Кремля. После встреч в Вашингтоне он отправляется в Сан-Франциско. И именно там получает срочную новость — в Москве умер генсек Черненко, Политбюро начинает выбирать преемника. Щербицкий пытается успеть на заседание — но тщетно. Побеждает его главный соперник Михаил Горбачев. Партийная элита решает, что молодой и неопытный исполнитель Горбачев — хорошая компромиссная фигура, им будет несложно управлять, в отличие от матерого и властного Щербицкого.

В начале 1985 года немецкий писатель Генрих Бёлль выдвигает Василя Стуса на Нобелевскую премию по литературе, на Западе начинается кампания в поддержку награждения Стуса. Но в августе 1985 года поэта отправляют в карцер, там он объявляет голодовку. 4 сентября 1985 года Стус умирает. Нобелевскую премию посмертно не вручают. Но через два года ее получит другой враг Советского Союза Иосиф Бродский.

В той же зоне, где умер Стус, сидит другой украинский диссидент Степан Хмара. Он вспоминает, что как раз в 1986 году, после избрания Горбачева, резко ужесточается внутрилагерный режим. Очевидно, местные власти ощущают вседозволенность и безнаказанность — Москве не до них. Перемена настолько сильная, что в июне зеки объявляют забастовку. «Нас, конечно, всех побросали в изолятор. Мест на всех не хватило, некоторых отправили на другие зоны. Мы полгода не получали писем из дому. И наши письма не отправляли. Свиданий тоже не было», — рассказывает Хмара.

Это продолжается до тех пор, пока в октябре 1986 года Горбачев не встречается в столице Исландии Рейкьявике с президентом США Рейганом. И тот вдруг в разговоре поднимает тему прав человека и требует освобождения советских политзаключенных. Горбачев удивленно отвечает, что в Советском Союзе таких нет. Тогда Рейган передает ему список, переправленный за границу Сахаровым.

Самому Сахарову в декабре позволяют вернуться из ссылки в Москву. 15 февраля 1987 года из тюрем выходят Хмара и остальные диссиденты. Стус не дожил до освобождения политзаключенных полтора года.