Бандиты эпохи СССР. Хроники советского криминального мира

Дела Я. Рокотова, Б. Ройфмана и др. Восстание в Муроме

В связи со значительной либерализацией экономической политики внутри страны в СССР в конце 50-х годов, как грибы после дождя стали появляться всевозможные частновладельческие предприятия, существующие под видом артелей и фабрик. Небывалый прилив энтузиазма обуял «цеховиков».

Надо сказать, что «цеховых» дел мастера обладали массой всевозможных талантов и способностей. В стране всеобщего учета и контроля заниматься левым производством было крайне неуютно и опасно, это требовало от «цеховиков» дополнительной сноровки и умения. Расстрелянного в 1952 году Николая Павленко сменили не менее талантливые и достойные ученики. Да это и понятно. Люди, не сумевшие найти себя на поприще партийной и государственной службы, но не желавшие жить хуже, пошли в хозяйственные структуры, и многие из них, не боявшиеся риска, попали в теневую экономику. Можно сказать, это были лучшие из лучших советских аферистов.

Отметим, что до 1956 года максимальная сумма хищений и взяток в стране составляла 20 тысяч рублей. Большего репрессивная система, созданная Сталиным, своим воротилам теневого бизнеса не позволяла. Н. Хрущев либерализовал систему, что не замедлило сказаться на теневой экономике: она начала постепенно расширяться и нагуливать жирок. В немалой степени этому процессу способствовал и развал МВД, учиненный в конце 50-х годов. Также сквозь пальцы смотрел на деяния «цеховиков» и КГБ, во главе которого в декабре 1958 года встал бывший комсомольский лидер всесоюзного масштаба Александр Шелепин.

При этом лидером «цехового» движения был Кавказ – в частности, Грузия. Почему именно она? Дело в том, что после ХХ съезда КПСС, на котором Хрущёв выступил с докладом «О культе личности Сталина», в Грузии произошли массовые волнения. Они начались 4 марта 1956 года у памятника Сталину в Тбилиси. Грузинский коммунист Н. И. Парастишвили забрался на постамент монумента, отпил из бутылки вино и, разбив её, произнёс: «Пусть так же погибнут враги товарища Сталина, как эта бутылка!». А уже на следующий день, в годовщину смерти И. В. Сталина, студенты и рабочие собрались на улицах и площадях Тбилиси с лозунгом «Не допустим критики Сталина». Демонстрация с портретами Сталина прошла по проспекту Руставели и её привествовали тысячи жителей города – кто-то радостными возгласами, а таксисты – звуками сигналов своих автомобилей. Особенно людей возмутило то, что в газетах не было упоминания годовщины смерти Сталина. Москва с ужасом взирала на это, раздумывая, как ей поступить.

Тем временем 8 марта было устроено грандиозное представление на центральной площади города – площади Ленина, которая раньше носила имя Сталина. По ней разъезжала машина ЗИС, в которой сидели актеры, наряженные, как Ленин и Сталин. Тогда же на митинге были выдвинули требования к властям из 5 пунктов: 9 марта объявить нерабочим траурным днём, во всех местных газетах поместить статьи, посвящённые жизни Сталина, в кинотеатрах демонстрировать фильмы «Падение Берлина» и «Незабываемый 1919-й» Михаила Чиаурели и пригласить на митинг гостившего в Тбилиси маршала КНР Чжу Дэ.

Вечером 9-го числа на грузовиках из Гори в Тбилиси приехало около 2000 человек. После этого митингиующие пошли ещё дальше – они потребовали отставки Хрущёва и формирования нового правительства. В противном случае митингующие угрожали выходом Грузии из состава СССР. Эти требования были последней каплей, которые переполнили чашу терпения Москвы и особенно – Хрущёва, который не собирался никуда уходить. И было решено применить силу.

9 марта в город были введены войска. Ночью 10 марта, желая отправить телеграмму в Москву, толпа ринулась к Дому связи, где по ней был открыт огонь. В то же время с помощью бронетранспортёров и танков были разогнаны демонстранты на набережной реки Куры В результате, по данным МВД Грузии, было убито 15 и ранено 54 человека, из которых 7 умерло в больницах, 200 человек было арестовано. По другим данным, число жертв составило от 80 до 150 человек, за участие в протестах было задержано 375 человек (среди них было 34 члена КПСС и 165 комсомольцев). 39 из них было осуждено.

Казалось бы, бунт был усмирён. Однако в Москве прекрасно понимали, что Грузия с этим может не смириться. Надо было бросить ей «кость», которая могла утихомирить республику и особенно – население. Вот тогда-то и было решено разрешить грузинам развивать теневую экономику гораздо более свободно, чем в остальных республиках.

Между тем с начала 60-х годов, а точнее, в преддверии XXII съезда КПСС (октябрь 1961 г.), в практику правоохранительных органов была возвращена жесткая репрессивная политика по отношению к тем же «цеховикам», валютчикам и спекулянтам, в простонародье именуемым расхитителями социалистической собственности. По стране прокатились громкие судебные процессы над данной категорией преступников, завершившиеся расстрельными приговорами. Самым беспрецедентным убийством государством своих сограждан в хрущевское время по приговору суда явилось так называемое «дело валютчиков», или дело Яна Рокотова и Владислава Файбишенко. Произошло это в середине 1961 года.

Ян Тимофеевич Рокотов родился в 1929 году в интеллигентной семье. Отец его был директором крупного ленинградского предприятия. Во время учебы в институте на юридическом факультете в конце 40-х годов Яна арестовали органы МГБ и, обвинив его в антисоветской деятельности, отправили на 8 лет в лагерь. Но хрущевская «оттепель» освободила молодого человека из заключения, и Рокотов переехал в Москву, где у него проживала тетя. Этот переезд стал роковым событием в жизни Рокотова. Летом 1957 года в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов, во время которого Рокотов впервые стал свидетелем скупки валюты у иностранных туристов его товарищем по лагерной отсидке. С этого момента и он вполне сознательно выбрал для себя новое поле деятельности – стал валютчиком.

В те годы официальный курс доллара равнялся четырем рублям (учитывая старый масштаб цен, т. е. до обмена денег в 1961 г.). Затем в конце 50-х годов в стране ввели специальный туристский курс: 10 рублей за доллар. Но иностранцам, приезжавшим в СССР, все равно было выгоднее иметь дело с такими, как Рокотов, они платили за «бакс» по 20–25 рублей. Помимо них, Рокотов имел дело с «восточными иностранцами», которые продавали за доллары и рубли золотые монеты царской России. По ценам швейцарского банка такой рубль стоил 9 долларов, а Рокотов покупал их за 20. Затем он тут же продавал их в Москве за полторы тысячи рублей за одну монету. С помощью подобной активной деятельности на валютном рынке Ян Рокотов по кличке Косой стал одной из самых заметных фигур в валютном бизнесе Москвы. За один вечер подобной «работы» он умудрялся зарабатывать по 50 тысяч рублей. Черный рынок валюты в Москве работал на полных оборотах, и в преддверии денежной реформы население активно вкладывало свои деньги в недевальвируемое золото и драгоценности.

Свидетель тех событий И. Фильштинский позднее вспоминал: «По доходившим до меня слухам, Ян сумел войти в контакт с каким-то западногерманским банком. Внося в этот банк марки, приезжавшие в СССР иностранцы получали от Яна советские деньги по выгодному курсу, и, напротив, выезжавшие за границу советские люди, выдав Яну советские деньги, получали за границей соответствующую сумму в валюте. Одна моя бывшая солагерница шепотом рассказывала мне, что обороты Яна достигли многих десятков тысяч рублей. Ходили слухи о его легендарном богатстве, каких-то немыслимых кутежах в московских и ленинградских ресторанах и о любовницах из полууголовного и артистического миров.

Валютные комбинации Яна были столь умело продуманы и настолько эффектны, что ходили слухи, будто в Западной Германии ему была присуждена премия за лучшую финансовую сделку последних десятилетий, а один из городов сделал его своим почетным гражданином. Если это даже легенда, то она сама по себе свидетельствует о той дани уважения, которое его финансовые способности вызвали в деловых кругах.

Самое любопытное, что вопреки слухам Ян не производил в это время впечатление преуспевающего дельца. Я трижды случайно встречал Яна на улице, и он всегда казался мне скромным и небогатым человеком…»

Между тем безнаказанная деятельность Рокотова длилась ровно до тех пор, пока власть не объявила очередную войну преступности. В феврале 1960 года в КГБ был образован новый отдел – 16-й, который занимался валютными махинациями. Его первым руководителем стал Сергей Федосеев (до этого он возглавлял кафедру N2 – контрразведка – в Высшей школе КГБ), а в сентябре 1961 года его сменил Константин Драгун.

Летом 1960 года вышел официальный указ, в соответствии с которым КГБ передавались дела о нарушении правил валютных операций, контрабанде, хищениях государственной собственности в особо крупных размерах. Но даже после появления этого указа длинные руки КГБ добрались до Рокотова лишь в мае 1961 года, когда комитет провел широкие аресты в среде московских валютчиков. Столь удивительную неуловимость Рокотова вполне можно объяснить, если принять в расчет тот факт, что он был негласным агентом МВД и состоял в приятельских отношениях с самим начальником валютного отдела Петровки, 38. Начальник в звании майора имел неплохой навар с Рокотова, за его счет посещал московские рестораны и отдыхал на курортах. И лишь в мае 1961 года эта «дружба» закончилась, причем майор, почувствовав, что запахло жареным, сдал своего агента КГБ. Рокотова арестовали на Ленинградском вокзале, возле камеры хранения, где хранились его миллионы: 440 золотых монет, золотые слитки весом в 12 килограммов, валюта (всего на 2,5 миллиона). 19 мая все центральные газеты поместили информацию из КГБ СССР и союзной Прокуратуры об аресте группы валютчиков. Вместе с Рокотовым были арестованы: 23-летний Владислав Файбишенко, искусствовед Надежда Эдлис и ее муж музыкант Сергей Попов, ученый Иустин Лагун, москвичка Мушибиря Ризванова и три брата Паписмедовы из Тбилиси. Согласно обвинительному заключению, Рокотов и Файбишенко скупали валюту у мелких фарцовщиков и золото у иностранцев из арабских стран, Эдлис, Попов и Лагун сбывали это через перекупщиков Ризванову и Паписмедовым. В результате через их руки прошло иностранной валюты и золотых монет в общей сложности на 20 миллионов рублей.

К этому делу было приковано самое пристальное внимание со стороны руководства союзного КГБ, с каждым из арестованных лично повидался председатель КГБ СССР Александр Шелепин.

Огромный резонанс в обществе вызвал и суд над валютчиками, который состоялся в июне 1961 года в здании Мосгорсуда, что на Каланчевке. «Комсомольская правда» и «Известия» напечатали на своих страницах обличительные статьи с убийственными названиями: «Стервятники», «Стервятники держат ответ». Эпитеты типа «мерзостное отвратительное впечатление», «мерзкие подонки» и т. д. обильно усыпали эти статьи. Тот же И. Фильштинский по этому поводу вспоминал: «Появление в газетах фельетонов о Яне было для меня полной неожиданностью. В них Ян рисовался как некая «демоническая» личность, крупный валютчик и спекулянт и даже неотразимый Дон Жуан, совратитель многих женщин, вроде Синей Бороды. Все это как-то сильно не вязалось с его обликом. Ходили слухи, что он стал жертвой какой-то интриги в борьбе различных отделов специальных служб, работники одного из которых, занимавшиеся расследованием крупных валютных спекуляций, пытались сделать карьеру на этом деле и умышленно раздували его масштабы. Так это или не так, не знаю, но Ян, несомненно, оказался жертвой какой-то закулисной игры».