Детектив и политика 1991 №2

Денни Дойл

Денни Дойл — машинист злосчастного "Пелхэма, 123" — видел сон наяву. Он вел поезд подземки, но это была очень странная линия. Это была подземка, но вокруг простирался пейзаж: деревья, озера, холмы — и все это залито ослепительным солнцем. Мелькали станционные платформы, на которых стояли люди, однако он не должен был делать остановок. Поездка протекала как нельзя лучше. Впереди все сигналы были зелеными, и ему вообще не приходилось пользоваться тормозом.

Этот приятный сон был развеян первым же выстрелом, а когда затарахтели автоматы, Денни глубоко втянул голову в плечи, словно хотел совсем спрятать ее. Увидев кровавое пятно на плече у крупного мужчины, находившегося у задней двери, он почувствовал приступ дурноты. Он не выносил вида крови, как не выносил никакого насилия, кроме разве что потасовок футболистов по телевидению, а если уж говорить правду, он был смертельным трусом — непростительный грех для ирландца.

Сначала, когда в него ткнули пальцем, он хотел было отказаться вставать со своего места, но побоялся оказать неповиновение. Он встал на нетвердых ногах, чувствуя, что взгляды всех пассажиров устремлены на него. Ноги у него действительно были как ватные, и это навело его на мысль нарочно растянуться на полу, чтобы главарь, увидев, до чего он беспомощен, приказал ему снова сесть. Но он побоялся, что главарь раскусит его симуляцию и рассердится. Поэтому он медленно пошел к середине вагона, все время держась за поручень. Когда поручень кончился, он дотянулся до стойки и встал, держась за нее обеими руками и глядя прямо в серые глаза, смотревшие на него сквозь прорези маски.

— Машинист, у нас есть для вас работа.

Во рту у Денни скопилось столько слюны, что ему пришлось дважды сглотнуть, прежде чем он снова обрел дар речи.

— Умоляю, не трогайте меня.

— Пойдем со мной, — сказал главарь.

Денни вцепился в стойку.

— Я не за себя прошу. У меня жена и пятеро ребятишек. Жена нездорова, все время по больницам…

— Перестань трястись, — сказал главарь, отрывая руку Денни от стойки. — Нам нужно только, чтобы ты подтащил сюда остальные девять вагонов, как только будет включено напряжение.

Подталкивая машиниста в спину, Райдер довел его до задней двери вагона. Здоровяк поднялся, чтобы встретить его. Денни старательно отводил взгляд от кровавого пятна на его рукаве.

— Иди в кабину машиниста второго вагона и жди там приказа из Центральной диспетчерской. Давай, я помогу тебе спуститься.

Денни еще раз посмотрел в глаза главарю. Они были лишены какого-либо выражения, и Денни был уверен, что, если можно было бы видеть его лицо, оно тоже оказалось бы совершенно непроницаемым. Главарь распахнул дверь с разбитым стеклом. Денни отшатнулся от нее.

— А ручки управления? — спросил он. — Как я поведу поезд без них?

— Тебе пришлют полный набор.

— Я не стану пользоваться чужой тормозной рукояткой. Вы должны знать, что у каждого машиниста есть своя…

— Тебе придется пользоваться тем, что есть, — впервые в голосе главаря прозвучало нетерпение. — Пошли!

Денни шагнул ближе к двери, но снова остановился.

— Я не смогу этого сделать. Мне придется пройти мимо трупа диспетчера. Я не вынесу этого…

— Закрой поплотнее глаза, — посоветовал главарь и подтолкнул Денни к выходу.

Непонятно почему Денни пришло воспоминание об одной шутке, которую он отпустил, когда службы в церквах впервые начали вести не по латыни, а на понятном всем английском языке: "Если бы я раньше знал, о чем тут разговор, я бы давно перестал верить в бога". Неужели теперь он будет наказан за это невинное зубоскальство? Боже! Боже милостивый! Денни совсем не то имел в виду. Дай ему выбраться отсюда живым, и ты обретешь в нем самого горячего сторонника, самого пос-пушного раба своего. Никогда больше не позволит он себе таких глупых шуток. Он не будет грешить, никогда не солжет, ни в чем не нарушит твоих заповедей. Он будет всю оставшуюся жизнь полон одной лишь доброты и веры в тебя, господи…

— Прыгай, — услышал он за спиной голос главаря.