Идеалы Империи

— Пустяки, — буркнула она наконец и замерла, едва дыша: теплые, сухие пальцы, от которых приятно пахло табаком, ласково коснулись ее подбородка, вынуждая поднять загоревшееся румянцем лицо.

— Ты плакала?

Синие глаза Орсона потемнели, тонкие губы сжались в бледную жесткую линию, и Джин нашла в себе силы отрицательно качнуть головой.

— Не могу решить задачу. Глаза устали.

Он задумчиво кивнул, будто принимая ее оправдание, но не спеша ему верить, взял со стола электронный учебник и вгляделся в ровные строчки.

— Вот дерьмо, я тоже тут ничего не понимаю!

Джин не смогла удержаться и рассмеялась.

— Ты просто держишь книгу вверх ногами.

— Крифф, и правда! — Орсон тоже рассмеялся, а потом, внезапно посерьезнев, сказал: — Ты не обязана становиться его копией, Джин, не обязана быть его отражением. Ты такая, какая есть, и это правильно.

— Папа хочет сделать из меня гения.

— Он хочет невозможного, мучая и себя, и тебя. Я не раз говорил ему об этом. К сожалению, я не имею права вмешиваться в его методы воспитания. Просто послушай, Звездочка: гениев в Галактике, может, и мало, зато Джин Эрсо — одна-единственная.

— Он не может полюбить меня, верно? Если бы я была такой, как он хотел…

— Это все равно не принесло бы ему облегчения, — довольно жестко оборвал ее Орсон. — Люди иногда ломаются внутри. — Он поднес пальцы к своей груди и безотчетно сжал рубашку, комкая ее в горсть. — И если безумцев вроде твоей мамы еще можно вылечить, подобрав правильные препараты, то… Другие недуги не лечатся.

Джин испуганно смотрела в его глаза, не думая в этот момент о своих родителях. В свои четырнадцать она давно поняла, что все уже никогда не будет так, как в детстве, и боялась за Кренника, потому что видела в его взгляде жгучую боль.

— Просто прости его и не держи зла. Вот, посмотри, что покажу.

С этими словами Орсон вытянул из-под ворота цепочку, на которой закачалась странная подвеска в виде хрустального полумесяца.

— Красиво, — выдохнула девочка, тронув кулон пальцами. — Что это?

— Это призма, — непонятно ответил Орсон. — А сейчас — фокус!

Движением кисти он заставил кулон вращаться над своей ладонью, и тот послушно замерцал, превращаясь в прозрачную сферу, в центре которой вдруг проявилось голографическое изображение: Гален, держащий за руку маленькую Джин.

— Ух ты…

— В гранях кристалла зашифрованы нужные образы. Если хочешь, я подарю тебе такой же.

— И я сама смогу выбрать изображение? — оживившись, воскликнула Джин.

Орсон согласно кивнул, наблюдая, как замедляется вращение призмы. Опомнившись, Джин помрачнела.

— Папа не любит украшений.

— Тогда пусть это будет нашим секретом.

* * *

— Что?.. — тихо переспросил Гален, уставившись в протянутую дочерью бумагу. — Имперская академия на Эриаду? Военная карьера? И это — вершина твоих способностей? Младший офицерский корпус…

Горечь звучала в каждом слове отца, и Джин буквально физически ощущала его недовольство, но ей впервые было наплевать на его мнение. Она смотрела в сияющие аквамарином глаза Орсона и глупо улыбалась.

— У меня будет белый мундир, — совершенно счастливо выдохнула Джин. Тепло разливалось в груди, согревало до щекотных искорок. Такое забытое чувство.

— На нем отлично смотрятся брызги крови, — едко ответил отец, глядя при этом в лицо Кренника.

Тот не дрогнул, никак не показав, что слова Эрсо задели его, а, напротив, тепло улыбнулся Джин и сказал:

— Ты станешь отличным кадетом. Твои результаты впечатляют: академия на Эриаду — одна из лучших.

— Лучших? — разгневанно прошипел Гален. — Тупая муштра и дрессировка молодежи — достойный выбор?!

— Да, — внезапно громко сказала Джин. — Хватит решать все за меня, отец. Это решение принимала именно я, и мне наплевать, что тебе оно не по душе. Довольно.

Ее первый осознанный протест прозвучал совсем не так смело и твердо, как она рассчитывала. Лицо Галена потемнело от гнева, но Джин не опустила вызывающий взгляд, пусть ее и колотила нервная дрожь.

Кренник стремительно шагнул вперед, оттесняя плечом возмущенного Галена, и, взяв Джин за руку, одобрительно произнес:

— Завтра же мы отметим твое назначение. Я закажу столик в «Звезде Империи» и твои любимые блюда. Какой десерт предпочитаешь?

Джин крепко держалась за его руку, словно тонула в бушующем море, а Орсон был ее спасательным кругом, поддерживая на свой мягкий манер. И она любила его за это. Куда сильнее, чем сама могла себе в этом признаться.

— Ты, наверное, устала? — откашлявшись, спросил отец. — Ступай, отдохни, а мы подумаем, как можно исправить…

С трудом заставив себя повиноваться, Джин, понурившись, поплелась в свою комнату. Прежде чем включить звуконепроницаемый барьер, она прислушалась к тому, что происходило в гостиной. Глухо звучали голоса Орсона и отца, постепенно повышая тон. Джин давно привыкла к тому, что мужчины часто спорят друг с другом по совершенно разным поводам. Иногда их ссоры заканчивались тщательно скрываемыми от нее ссадинами и синяками, но утаить что-либо от любопытной девчонки было невозможно, и в первое время каждая такая стычка причиняла ей боль.

— Это ты виноват! — внезапно совсем рядом с дверью прозвучало обвинение Галена. — Ты и твои ручные психологи, которые промывали ей мозги лояльностью к Империи! И что теперь? Военная, мать ее, академия, Кренник! Доволен? Джин не должна была оказаться в числе кадетов, она должна была стать ученым, жить тихой и мирной жизнью…

— Послушай себя, — зло рассмеялся Орсон. — «Должна, должна, должна»… Ни криффа она тебе не должна, Гален! За что? За то, что родилась в тюрьме? Или, может, за то, что два года прозябала на суровой планете в компании инфантильного отца и безумной матери, успешно игнорировавших развитие опасной болезни? О, я понял! Джин должна тебе за то, что все заботы о ее воспитании ты свалил на протокольного дроида! Да ты отец года, задери тебя Абелот!

— Заткнись, Кренник! Не смей упоминать Лиру.

— Может, мне еще нельзя пожалеть о том, что ты не развелся с ней, когда следовало? Если бы мы объединили наши фамилии, у Джин было бы больше шансов поступить в твой гребаный Институт прикладных наук. Ей накинули бы пару баллов в счет будущих открытий. — Орсон издал издевательский смешок. — Но знаешь что, Гален? Посмотри еще разок в аттестат профориентации. Ее баллов и так хватило бы, но она сделала свой собственный выбор. Теперь-то ты понимаешь? Академия на Эриаду — то, чего хотела Джин. Быть может, хоть теперь ты готов услышать желания дочери?..

— Объединить фамилии, — глухо повторил Гален. — Это — то, к чему ты стремился, верно? Узаконить наши больные, неправильные отношения и заполучить доступ к образованию и воспитанию Джин в качестве полноправного опекуна. Так я тебя поздравляю, Орсон. Ты с успехом реализовал свою идею, пусть на это и ушло куда больше времени, чем ты рассчитывал. Ты получил Джин.

— Но не тебя…

Джин прислушивалась изо всех сил, но внезапно за дверью все стихло. Лучше бы они шумели, орали друг на друга, даже дрались… Все, что угодно, кроме этой тишины. Она прислонилась лбом к холодному металлу дверной створки, сдавленно всхлипывая. Пусть они думали, что Джин ничего не понимает, обманываясь ее беспечным видом, но она знала: отец и Орсон были любовниками. Природа этой связи иногда занимала Джин, и она, ловко обходя надзор Ди-восемь, взламывала пароли на домашнем терминале в поисках информации. То, что она находила, приводило ее в ярость. Уже тогда Джин Эрсо поняла, что не позволит отцу и дальше отнимать у нее Орсона.

Она решилась выйти из комнаты лишь через полчаса. Первый же взгляд на дверные консоли заставил ее сердце болезненно сжаться. Над дверью Орсона горели красный и синий огоньки — заперто и установлен полог тишины. Дверь отца сиротливо открыта нараспашку. Джин села на подоконник на любимое место Кренника, взяла из пепельницы наполовину докуренную сигарету, прикурила лежавшей тут же зажигалкой и сделала первый вдох. Слезы брызнули из глаз, горло сдавило спазмом, и Джин некрасиво, надсадно закашлялась, размазывая слезы по лицу. Горький вкус осел на языке, в глотке саднило, но она упрямо поднесла сигарету к губам и вдохнула новую порцию дыма. Это помогало Орсону — значит, поможет и ей.