Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть вторая

Две стороны социального капитала

До сих пор мы подробно рассматривали деятельную силу и капитал — потребительский и инвестиционный сектора — и то, как они взаимодействуют в рамках капиталистического предприятия. Теперь мы рассмотрим функционирование общественного сектора и социальный капитал как фактор расширенного производства. Ключевое отличие общественного сектора от инвестиционного состоит в его отношении к вопросу собственности. Номинальный капитал представляет собой процесс частных действий и множество их результатов, то есть совокупность капиталистической частной собственности. Социальный капитал противостоит номинальному капиталу постольку, поскольку он есть процесс коллективных действий — и множество результатов коллективных действий, то есть общественных благ. Если доступ к частным благам требует перехода права собственности на них и платы за такой переход, то доступ к общественным благам не требует перехода права собственности и оплаты. Частная собственность и частные блага являются результатом индивидуального выбора, осуществляемого в условиях расширенного производства и обращения, а общественные блага есть результат общественного выбора.

С точки зрения общества социальный капитал характеризует качество коллективных действий — совместных действий, направленных на достижение общих неделимых результатов. Выше мы показали, что кругооборот номинального капитала начинается и заканчивается денежным капиталом, а прирост номинального капитала сводится к приросту его стоимости. В свою очередь, кругооборот социального капитала, хотя он и обеспечивается деньгами в форме налогов и взносов, не сводится к деньгам, а приращение социального капитала не сводится к анвестициям. Коллективные действия могут осуществляться как путем общественных расходов, так и без осуществления расходов, то есть как за счет налогов или добровольных взносов, так и за счет безвозмездной деятельности. При этом на практике коллективные действия всегда включают в себя тот или иной элемент безвозмездности, мотивация индивида, участвующего в коллективном действии, всегда хотя бы отчасти построена на репутации и стремлении к социальному признанию. Чем теснее социальные связи и чем больше чувство взаимности, тем выше качество коллективных действий. Одни и те же общественные расходы могут приносить различные результаты в зависимости от состояния социального капитала:

«Социальный капитал — это совокупность таких ресурсов, как доверие, взаимность и сотрудничество. Вы можете понять характер социального капитала сообщества с помощью двух простых вопросов. Первый: «Можно ли обычно доверять людям?» Сообщество, в котором большинство людей отвечает «да», — это общество, где меньше замков на дверях, где люди присматривают за детьми друг друга и вмешиваются в ситуации, когда можно было бы отвести взгляд. Второй вопрос заключается в том, в скольких организациях люди участвуют — от чисто развлекательных (например, лига боулинга) до жизненно важных (например, профсоюзы, группы арендаторов, кооперативные банки). Сообщество с высоким уровнем такого участия — это такое сообщество, в котором люди чувствуют себя эффективными, где институты работают достаточно прозрачно, чтобы люди верили, что они могут что-то изменить. Люди, которые чувствуют себя беспомощными, не присоединяются к организациям» (Sapolsky 2017, p. 293).

С точки зрения индивида социальный капитал — это совокупность благ, которыми он может пользоваться не за плату, а на основании своего места в обществе. Иначе можно сказать, что социальный капитал — это совокупность социальных связей и общественных отношений индивида, взятая им в качестве средства деятельности. Поскольку социальные связи позволяют индивиду или коллективу участвовать в присвоении прибавочной стоимости, постольку они становятся социальным капиталом.

При расширенном самовоспроизводстве разделение порядка принимает форму разделения трех видов капитала — номинального, реального и социального. Понятие социального капитала имеет давнюю историю, и первоначально оно трактовалось как фактор формирования человеческого капитала, то есть как фактор потребления, а не как фактор производства:

«… Социальный капитал — это совокупность ресурсов, содержащихся в семейных отношениях и социальной организации сообщества и полезных для когнитивного или социального развития ребенка или подростка. Эти ресурсы различны для разных людей и могут представлять собой важное преимущество для детей и подростков в развитии их человеческого капитала. Отношения власти и доверия, а также нормы, рассмотренные в предыдущих главах, являются формами социального капитала» (Coleman 1990, p. 300).

Играя значительную роль в формировании деятельной силы, социальный капитал является вместе с тем одним из факторов производства. Если предпринимательство представляет собой контрнорму, которая умножает беспорядок и толкает вперед развитие капиталистических методов, то социальный капитал представляет собой норму, которая поддерживает капиталистический порядок на ходу.

«Если физический капитал полностью осязаем, будучи воплощенным в очевидных материальных формах, то человеческий капитал менее осязаем. Он проявляется в навыках и знаниях, приобретенных индивидом. Социальный же капитал еще менее осязаем, поскольку он существует только во взаимоотношениях индивидов. Так же, как физический и человеческий капиталы, социальный капитал облегчает производственную деятельность. Например, группа, внутри которой существует полная надежность и абсолютное доверие, способна совершить много больше по сравнению с группой, не обладающей данными качествами» (Коулман 2001, с. 126).

Социальный капитал является частью капиталистической системы, он коренится в предпринимательстве и частной собственности, в отношениях, связанных с прибылью. В отличие от традиционного общества, в котором социальные связи основаны на родстве и традициях, холодная социальность коммерческого общества основана на совместном извлечении прибыли, принадлежности к национальной культуре* и национальному государству. Национальное государство и корпорации (взятые как единство номинального и реального капиталов) являются несущими столпами капиталистического порядка. Если корпорации обеспечивают производство частных благ, то государство и некоммерческие организации — создание и предоставление общественных благ. Как институты, корпорации и государство имеют двойственную природу: с одной стороны, они противостоят индивидам как элементы капиталистического (бес)порядка, а с другой стороны, включают в себя индивидов для частных и коллективных действий.

Аджемоглу и Робинсон проводят различие между инклюзивными и экстрактивными экономическими институтами. Инклюзивные институты — это институты, основанные на вовлечении, а не принуждении индивидов, на соревновании индивидов внутри единых правил игры — избирательных прав, прав собственности и правил исполнения контрактов. При инклюзивных институтах насилие остается прерогативой государства, и распространяется на всех в равной мере, никакой индивид или группа не могут монополизировать его. Авторы цитируют Макса Вебера: государство есть «монополия на легитимное насилие» (Acemoglu and Robinson 2012, p. 80). В свою очередь, экстрактивные, или эксплуататорские, институты возникают тогда, когда нет соревновательности внутри единых правил ввиду монополии на власть, либо из-за отсутствия единых правил и «войны всех против всех» (см. Acemoglu and Robinson 212, p. 73–79):

«Инклюзивные экономические институты … позволяют и поощряют участие больших масс людей в экономической деятельности, которая наилучшим образом использует их таланты и навыки и которая позволяет людям выбирать то, что они хотят. Чтобы быть инклюзивными, экономические институты должны иметь безопасную частную собственность, беспристрастную правовую систему и систему общественных услуг, обеспечивающую равные условия для обмена и контрактов между людьми, гарантирующую свободный вход в новый бизнес и позволяющую людям выбирать свою карьеру» (Acemoglu and Robinson 2012, p. 73–74). «Мы называем такие институты, свойства которых противоположны тем, которые мы называем инклюзивными, экстрактивными экономическими институтами — экстрактивными, потому что такие институты предназначены для извлечения доходов и богатства из одной подгруппы общества в интересах другой подгруппы» (Acemoglu and Robinson 2012, p. 76).

Характер экономических институтов зависит от политических процессов. Для того, чтобы возникли инклюзивные экономические институты, необходима политическая конкуренция и обратная связь между политиками и гражданами, которая воплощается в инклюзивных политических институтах:

«Экономические институты формируют экономические стимулы: стимулы к получению образования, сбережениям и инвестициям, инновациям и внедрению новых технологий и так далее. Но именно политический процесс определяет, в рамках каких экономических институтов живут люди, и именно политические институты определяют, как этот процесс работает. Например, именно политические институты нации определяют способность граждан контролировать политиков и влиять на их поведение. Это, в свою очередь, определяет, являются ли политики агентами граждан, хотя и несовершенными, или способны злоупотреблять доверенной им властью, или же они ее узурпировали, чтобы накопить собственное богатство и преследовать свои собственные планы, наносящие ущерб интересам граждан. Политические институты включают, но не ограничиваются письменными конституциями и тем, является ли общество демократическим» (Acemoglu and Robinson 2012, p. 42).

Таким образом, Аджемоглу и Робинсон рисуют картину двух сценариев развития общества. В одном сценарии индивиды вовлекаются в экономические и политические процессы, имеют возможность оказывать на них непосредственное влияние в меру своих способностей и извлекать выгоду из своих действий. Во втором сценарии индивиды исключены из участия в экономических и политических процессах и оказываются лишь объектами для эксплуатации. По мысли авторов, инклюзивные и экстрактивные институты характерны для разных стран, первые — преимущественно для «развитых», а вторые — для «развивающихся».

Однако на самом деле мы имеем дело не с двумя разными типами институтов, а с двумя разными сторонами одного и того же типа институтов, характерного для капиталистического общества-системы. Первая, инклюзивная, сторона этих институтов направлена внутрь общества-системы, а вторая, экстрактивная или колониальная — вовне. Эти две стороны не есть два отдельных набора институтов. Это две стороны одной и той же системы, основанной на капиталистической частной собственности. Эта двойственность реализуется как на уровне стран, так и на уровне социальных категорий внутри одной страны. На международном уровне она проявляет себя как разделение стран на «развитые», находящиеся в ядре мирового общества-системы, и «развивающиеся», находящиеся на колониальной периферии. На национальном уровне эта двойственность проявляет себя как разделение общества на категорию частных собственников, участвующих в дележе прибыли, и различные категории несобственников, исключенных из такого дележа.