Магический эликсир

Глава 9

Они вышли в коридор и остановились под веткой омелы. Доспехи у стен чуть слышно распевали рождественские гимны, и весь обычно темный коридор по-праздничному сверкал. Гермиона все еще отходила от ссоры с Роном в большом зале и ей было нужно, чтобы Драко обнял ее снова.

Она ждала, что Драко начнет спрашивать про Рона, про Гарри, почему она ушла с ними, но он молчал.

— Это был твой бывший? — спросил он наконец. — Рон?

Обычно Драко называл Рона Роналдо или Роналдиньо.

— Да, это был он, — ответила она.

— Недоволен, что ты не с ним больше?

Недоволен, что она с Драко Малфоем.

— Ты все еще влюблена в него?

— Нет, давно нет. Я рада за него и Лаванду.

— Ты же рассказывала, что он обманывал тебя с ней и бросил тебя, — сказал Драко мягко, но ей не понравился его тон.

— Я его простила.

— Простила? — в голосе Драко послышался сарказм.

Гермиона посмотрела на него внимательно.

— Да, — ответила она, продолжая задаваться вопросом, почему эта история так задела его, — простила.

— Сказала себе, что ты сама виновата?

— Возможно, в чем-то и винов…

— Брось, Гермиона. Брось оправдывать его, — сказал он со злостью. — Иногда люди делают нам больно, не потому что мы в чем-то виноваты, а потому что они такие сами по себе.

— Он такой сам по себе, поэтому не вижу причины, чтобы вообще думать о нем.

— Во сне ничего не имеет значения, — проговорил Драко, устало откидываясь на стену.

Он думает, что это сон?

Драко снял маску и теперь пронзительно смотрел ей в глаза. Омела медленно кружилась над ними, освещенная прозрачным белым светом.

— Ты знаешь, что если враги встречаются под веткой омелы, они должны перестать сражаться? — выдохнула она, снимая маску.

— Значит, сложим оружие, Гермиона. Разве мы когда-нибудь были врагами?

— Возможно, в прошлой жизни.

— Моей жизнью управляют кошмары из прошлого. Я так больше не могу. Я хочу проснуться. Я хочу снова управлять своей силой. Я не знаю как, но я это сделаю. Даже если мне придется опять забраться на ту башню и встретиться с тем стариком, — он оттолкнулся от стены и выпрямил спину.

— Я отведу тебя туда, — сказала она, понимая, что это его шанс всё вспомнить. — Я отведу тебя на Астрономическую башню.

Гермиона протянула Драко руку, но он покачал головой:

— Я помню, как туда добраться.

Они дошли до лестниц. И когда подъехала нужная, Драко встал на ступеньки, весь бледный. Гермиона подобрала подол платья и двинулась за ним.

Всю дорогу они молчали.

Войдя на башню, Драко осмотрелся. Закутался в плащ.

Здесь было холодно. Холоднее, чем в коридоре. Гермиона наложила на них согревающие чары. Драко вышел на галерею. Оперся руками о перила и смотрел вдаль. За пеленой снега едва-едва видно реку и башни замка.

— Что здесь произошло? — спросил он, обернувшись к ней.

Он не помнит, а значит, для него она не грязнокровка, не волшебница, которая стерла его память, не девушка, с которой он учился шесть лет, и все эти годы он ее ненавидел.

На одной чаше весов стояли их нынешние отношения, не омраченные прошлым. А на другой — память ее родителей, его родители и его будущее. Не может же человек всю жизнь быть одиноким, не помнить свое прошлое и близких, не иметь возможности использовать магическую силу, которая ему дана. У Драко были недостатки, но он не был темным волшебником даже во время войны. Иначе она бы не стала пытаться вернуть его в Магический мир. Поэтому Гермиона сказала:

— Здесь погиб директор школы.

— Кто его убил?

— Профессор Северус Снейп.

— Значит, я его не убивал?

— Нет, Драко.

— Значит, этот сон закончится хорошо? — спросил он, подходя к ней.

— Это не сон, Драко, — ответила она. — Драко, послушай, всё, что ты видишь...

— Идем домой, — он дал ей руку.

Гермиона замолчала.

Они спустились в коридор. Из большого зала доносилась медленная музыка. У выхода из замка Драко остановился под веткой омелы. Из открытых входных дверей, где по случайности никого не оказалось, тянуло холодным ветром. Листики омелы трепетали на ветру. Снежинки, которые кружились вокруг, были колючие и ледяные, их надувало с улицы. Согревающие чары уже закончились, и Гермиона озябла в открытом платье.

Драко посмотрел на омелу, на нее, закрыл глаза. Она не знала, о чем он думал и что решал для себя. Она вдруг почувствовала, как устала быть сильной. Ей просто хотелось, чтобы Драко обнял ее.

— Омела опасна, если ее съесть, — сказал он, когда, наконец, посмотрел на нее снова.

Драко снял плащ и накинул ей на плечи. Гермиона почувствовала его дыхание у своего лица, когда он положил руки ей на талию и притянул к себе. Какие-то секунды они стояли так близко, что она купалась в его тепле, в то время как морозный ветер осыпал их снегом. А потом она зарылась руками в его волосы, и Драко ее поцеловал.

Его губы были мягкими и сухими, его вкус был вкусом игристого — легкие пузырьки на ее языке, дурманящие разум и чувства. Их поцелуй был, как глоток праздничного шампанского, желанный, одурманивающий, опьяняющий. И болезненный, когда опьянение пройдет. Ядовитый, как ягоды омелы, когда Драко вспомнит, кем она ему была. Но музыка продолжала играть, снежинки падать на лицо, и Гермиона отвечала на поцелуй. Разве на Рождество не случаются чудеса?

* * *

По телу прокатилась волна мурашек от резкой смены температуры. Сквозняк и мороз из сна сменились жаром декабрьской ночи. Драко сидел на диване в своей квартире. Гермиона рядом. Сон плавно перетекал в реальность. Реальность ее теплой руки в его, ее горячего дыхания близко, ее карих глаз, которые смотрели на него. Он хотел спросить, что с ними было — хотел спросить о своем сне, таком пугающе ярком. Но его пронзило холодное чувство, что сейчас не место. И не время.

Плащ лежал на полу у их ног. Драко провел ладонью по обнаженным плечам Гермионы. Они были холодными. Холодными, как в его сне. Драко провел большим пальцем по ее шее. Вынул палочку из волос. Запутался пальцами в рассыпавшихся кудрях. Он целовал ее во сне под веткой омелы. Страшный сон в этот раз закончился хорошо. Драко опустил большой палец на ее губы и почувствовал, как теплая волна прошлась по коже, когда она выдохнула его имя.

— Драко, — она скользнула по его плечам руками, прижалась к нему щекой, — Драко…

— Здесь жарко, — сказал он.

Они уснули в одежде. Скоро утро, значит, они никуда не пошли и проспали всю ночь. Но Драко чувствовал себя так, словно только что проделал длинное путешествие. И его не оставляло ощущение дежавю. Словно то, что он видел во сне, с ним уже было когда-то.

— Я сейчас, — сказал он и ушел в спальню.

Драко оставил пиджак и жилет на кровати. Его начинала охватывать усталость, как будто он всю ночь не спал.

Когда он вернулся, Гермиона ждала его в гостиной. Она казалась такой хрупкой в полутьме.

Она качнулась к нему сама, едва он сел на диван с ней рядом.

— Драко, — прохрипела она, прижимаясь к нему щека к щеке.

Он ждал, что Гермиона скажет ему, но она только вздохнула. А затем поцеловала его. Это не был ласковый поцелуй под омелой во сне, это не был исступленный поцелуй под снегом, когда она была пьяна. В этом поцелуе было что-то глубокое и нежное. Как признание, на которое он ещё не решился.

— Ты самая красивая, — сказал он то, что давно хотел сказать, — самая красивая. Только моя.

Она отодвинулась от него. Некоторое время смотрела на него в упор, словно ее тревожило что-то. А затем положила голову ему на грудь и несколько секунд, которые он отсчитал по собственному участившемуся сердцебиению, слушала стук его сердца.

Ненавидеть проще, чем любить. Сказать «я тебя ненавижу» было легко, сказать «я люблю тебя» — слова застревают в горле. Но любовь созидает, а ненависть разрушает. И ненависть однажды разрушила его жизнь и их отношения. И может, сейчас был именно тот момент, чтобы сказать ей, что он к ней испытывал. Но когда Драко решился, Гермиона уже спала. Драко поцеловал ее. И она прижалась щекой к его щеке.