Хроники старого мага. Книга 3

Внезапно всё изменилось. Мелкие пауки кинулись в разные стороны. От боли я не сразу смог это осознать. Но моя звериная часть закричала мне о страшной опасности. Я находился на площадке, окружённый множеством раздавленных мною паучьих трупиков. Не осознавая, что делаю, я сделал откат в сторону. Это спасло мне жизнь. По склону вниз мчалось огромное тело. Этот паук был вдвое крупнее взрослого человека. В последнем прыжке он сложил лапы и всей массой тела рухнул на то место, где я только что находился. Окажись я там, то он меня мог просто раздавить. И никакая непробиваемая шкура меня тогда спасти уже не могла. Толку от этой шкуры, если внутри неё находится паштет из мяса и костей. Сверху раздался выстрел. Раздался страшный скрип, издаваемый пауком. Он не мог рассмотреть того, кто в него стрелял. Покров тьмы надёжно укрывал Голендила от его взора, но заметил место, с которого был произведён выстрел. И теперь паук поднимался на лапы, чтобы взобраться на валун и убить того, кто причинил ему вред. Именно в этот момент я совершил поступок, который спас жизнь Голендила, но едва не сгубил мою собственную. Паук уже карабкался на валун, когда я прыгнул на его брюшко и обнял его своими передними лапами. Валун был достаточно гладким, и пауку было трудно за него цепляться. А появление дополнительной массы на его брюшке, нарушило его равновесие и опрокинуло его вниз.

Мы вместе с пауком рухнули вниз. Он опрокинулся вверх лапами и не мог подняться из-за меня. Несмотря на большую массу его тела, лежащую на мне, я не разжал захват. Воспользовавшись этим, Голендил стал быстро стрелять в его слабое место – место схождения лап. Удар, паук дёрнулся всем телом. Удар, паук снова дёрнулся всем телом. Я продолжал держать паука. Было больно и тяжело. Но самое страшное меня ещё ожидало впереди. Прямо надо мной раздался страшный скрежет, издаваемый пауком. И вот тогда мне стало совсем плохо. На этот звук обратно ввернулся сильно поредевший, но от этого не менее смертоносный паучий ковёр. В меня снова впилось множество щипцов. К тяжести огромного паука прибавилась боль от множества мелких его собратьев. Я почувствовал, как теряю контроль над звериной частью своей сущности. Зверь взвыл от боли и выпустил гигантского паука. Но для последнего ничего не изменилось. Голендил успел выпустить последний заряд, оборвавший жизнь этого гиганта. Он замер уже навсегда. Я потерял контроль. Зверь заметался по склону. Для него всё слилось в одну сплошную полосу боли. Пошло в ход всё его умение. Он катался по земле, бил лапами, рубил когтями, давил лапами мелкие паучьи тельца. Убить, раздавить, отомстить, наказать, уничтожить! Гнев бил из меня просто фонтаном. Если бы он имел физическую форму, то уже давно бы снёс этот холм. Зверь не подчинялся моему разуму. Я не мог даже наблюдать за ним. Я просто отключился и не видел происходящего. Очнулся я намного позже. Вокруг стояла тишина. Начинались сумерки. Но света ещё было достаточно. Тело ещё болело, но было видно, что это остаточное явление. Оборотень уже успел залечить свои раны. Это были остаточные, фантомные боли. Я продолжал сидеть рядом с обгорелой тушей гигантского паука, посреди кучи раздавленных маленьких тушек.

Я оглянулся. Голендил по-прежнему сидел на вершине валуна. Он внимательно смотрел на меня. Похоже, что он всё это время провёл там, наблюдая за моим буйством. Он сидел, направив на меня свой лук. Понятно, что он боялся меня. Ему нужны были доказательства, что я вернул контроль над этим телом. Я ведь не мог говорить. Нужен был символ, сознательное действие. И я нашёл такое действие. Разодрав когтями брюшко паука, я выдрал из него жало и закинул его на валун к Голендилу. Довольно рыкнув от своей выходки, я стал отрывать у паука лапы, выполняя наш общий обряд. Только после этого Голендил убрал лук. Похоже он понял, что я овладел собой. Он спустился с валуна и, подойдя ко мне, достал бутылку. Поняв его намерения, и присел спокойно. Достав скребок, Голендил стал соскребать с меня яд пауков. Я был обильно покрыт их ядом, который налип на мою шерсть, как густая слизь. Он говорил спокойно. Но из его слов я понял, что на сегодня нам лучше прекратить поход и возобновить его утром с рассветом. Уходя, Голендил собрал яд и с самого паука, а заодно забрал одну из его лап на память, как он сказал. Уже отработанным маршрутом я направился к ручью. Когда я вернулся к домику, стояла ночь.

На следующий день мы стояли возле пещеры. На этот раз я был в своём собственном обличии. Второе видение показало отсутствие жизни внутри. Но входить внутрь в своей личине, у меня желания не было. Нужно было перевоплощаться. Внутри нас могли ждать различные неприятности. Меня передёрнуло от вчерашних воспоминаний. Я посмотрел на Голендила, он посмотрел на меня. Вместе мы глянули в сторону пещеры. Пещера глянула на нас мраком и смрадом. Нужно было идти внутрь. Нужно было перевоплощаться. Воспоминания были неприятны. Второе видение показало отсутствие опасности. Но сначала…

Я прикоснулся кольцом памяти к своему третьему глаза. Сосредоточившись, я проник в кольцо и оказался в кольце заклятий. Выбрав одно заклятие из числа перенятых у Алкимы. Я ещё раз просмотрел его схему. Мне так и не довелось его использовать в полную силу. Стрельба по камням в воде велась не в полную мощь. Здесь же мне хотелось ударить во всю мощь, чем бы это не закончилось. Вернувшись в наш мир, я взял посох в обе руки. Сосредоточившись, я выполнил взмах навершием посоха над головой и прокричал визжащим голосом.

- Тут гхаш!

В конечной точке этой фразы я направил навершие посоха вглубь пещеры. Вокруг навершия посоха возникло огненное кольцо, которое сорвалось с посоха и унеслось вглубь пещеры, разрастаясь во все стороны. Я отскочил в сторону сразу же после произнесения заклятия. И это я сделал вовремя. В пещере раздалось гулкое эхо моего заклятия. Потом возник гул. Затем из пещеры вырвалось яркое сияющее пламя, на время ослепившее нас. Но никаких пауков из пещеры не вылезло. Мелкие пауки от такого пламени просто должны были сгореть, а крупного паука мы бы сразу заметили, ещё приближаясь к пещере. Из пещеры повалил дым. По запаху стало ясно, что внутри выгорела вся паутина, которая ещё оставалась на стенах пещеры. Проход был свободен. Пора было раздеваться и перевоплощаться.

Как только я стал раздеваться, Голендил выстрелил в себя из лука заклятием покрова тьмы. Потребовалось время, чтобы сложить мои вещи и придавить их камнем. Превращение, как всегда, полосонуло по мне болью и страданием. Но как только боль отступила, и мне удалось взять себя под контроль, мы двинулись внутрь пещеры. Запах горелой плоти абсолютно перебивал мне нюх. Поэтому весь путь пришлось двигаться, опираясь на моё второе видение. Следом двигался Голендил. На какие чувства он опирался, двигаясь за мной по тёмному и плохо пахнущему коридору, мне было неизвестно. Стены коридора были местами оплавлены. В некоторых местах по стенам была размазана сажа, указывая места нахождения паутины, уничтоженной моим огнём. Пол и временами стены были загажены испражнениями пауков. К запаху гари примешивались запахи отходов, гниения и разлагающейся плоти. Скоро мы оказались в достаточно просторном помещении, если так можно выразиться. На полу помимо следов паучьей жизнедеятельности, валялись высохшие и обгоревшие тушки пауков. Но второе видение показало нам, что умерли они достаточно давно. На телах многих из них были видны следы жвал. Похоже, что перед нами предстали следы паучьего каннибализма. Здесь же находились обглоданные тела крупных животных и даже эльфов. Среди предметов, найденных на полу пещеры, было несколько колец и драгоценных камней, возможно раньше принадлежащих жертвам пауков. Были найдены монеты разного достоинства, которые Голендил собрал вместе с другими трофеями. Самым ценным трофеем оказался эльфийский магический жезл, подобранный Голендилом. Потом мы обнаружили это.

Точнее сказать, мы сначала не придали внимания этой куче песка. Но запах, исходивший из неё, был смутно знаком мне. Так пахли живые пауки. Рыкнув предупреждающе Голендилу, я начал раскапывать эту кучу. Он принял позицию к бою и стал внимательно наблюдать вторым видением за моими действиями. Скоро я понял, что привлекло меня в этой куче. Под небольшим слоем песка находилась паучья кладка яиц, если это можно так назвать. Яйца были достаточно большими, примерно в два мои кулака. Я откапывал их и откатывал в сторону. В каждое из таких яиц Голендил производил выстрел огнём. После попадания огня, яйцо взрывалось, точнее сказать разбрызгивалось по полу от вскипевшей жидкости. Мы хотели быть абсолютно уверены в том, что уничтожили паучье гнездо, и в ближайшее время здесь будет безопасно. Выполняемое действие не доставило мне удовольствия, но так было нужно. Мы были жестоки, и жестоки по необходимости. Валяющиеся рядом кости эльфов не придали нам милосердия. Я откапывал яйца до тех пор, пока запах не прекратился. Живых пауков на этой территории больше не было. По крайней мере, я их больше не ощущал. Только после этого мы стали выбираться наружу.

Это был первый вечер за время нашего совместного путешествия, который мы провели в тишине. То, что мы совершили, отбило у меня желание говорить. Я понимаю, что было мною совершено. На этой земле, здесь и сегодня мы истребили целое племя разумных арахнидов. Мы не просто убили всех взрослых особей вместе с молодыми пауками. Мы истребили детёнышей и даже зародыши, не оставив им на выживание ни малейшего шанса. Внезапно я понял, что тоже самое мне придётся сделать и на остальных территориях, через которые мы пройдём. И понимание этого не сделало меня счастливым. Сегодня я из воина-мага, способного на убийство, превратился в безжалостного убийцу, способного выполнять магические действия.

***

После окончания главных сражений с пауками, мы поселились в домике. Голендил предложил провести здесь полнолуние, которое уже приближалось с каждым днём всё ближе. Начались спокойные дни. Мы поднимались рано и ждали рассвета, занимаясь своими делами. Продолжались тренировки. Днём мы собирались и отправлялись на охоту. Точнее сказать мы искали оставшихся в живых пауков. Стало значительно холодать. По ночам случались уже не просто заморозки, а настоящие морозцы. Во время охоты мы тщательно излазили всю вершину холма в поисках ненайденных убежищ. Я был доволен, что нам не пришлось снова убивать арахнидов. С вершины холма я осмотрел окрестности вторым видением. Живых арахнидов, даже самых маленьких мне увидеть не удалось. В долину стали проникать сначала мелкие, а за ними и крупные хищники. Они подъедали оставленные нами тушки. Природа оживала и возвращалась к нормальной жизни. Этот период жизни для меня слился в один большой отрезок. После бурной деятельности, которую мы развели на этой территории, период мирной жизни воспринимался мною как нечто постное и не заслуживающее внимания и запоминания. Выпал первый снег, и также быстро растаял, оставив после себя сырую и вязкую землю. Наступило полнолуние.

Я был благодарен Голендилу, что он дал нам время, чтобы успокоиться после интенсивных боёв. Я медленно залечивал свои душевные раны. Моя душа успокаивалась. Теперь я понимал необходимость таких мер. Пришло время выходить на ночную охоту. Как тогда говорил Голендил: «Нельзя отрицать свою природу, если хочешь контролировать своё тело и не хочешь нажить кучу комплексов». Выходя на охоту, мы следовали своей природе. А заодно пополняли наши припасы. Это было весёлое время, наполненное работой, охотой, тренировками и… болью. При этом я стал воспринимать боль при перевоплощениях как неизбежное зло, с которым нужно смириться.