Его ледяное высочество

«Как же я хочу тебя, — стучало в голове, — как хочу».

Драко вдохнул воздух у ее шеи, но Гермионе этого отчаянно не хватило. Она подалась к нему, осознавая, что делает, только когда спина коснулась его груди. Ощутила у основания шеи легкое касание — его мягкий и влажный поцелуй. Затем второй, такой же невесомый. Его губы переместились выше, на шею, и он прикусил кожу.

Острая волна прошлась по позвоночнику и выгнула тело дугой. Гермиона дернулась и ягодицами уперлась Драко в пах, ощущая его напряжение. В ответ на ее движение он крепче прижался к ней бедрами. И это было слишком. И этого было так мало. И это надо было прекратить, пока она ещё могла прекратить.

Если могла.

— Это такая игра, Грейнджер? — прошептал он. — Сначала говорить нет, а потом позволять мне делать с тобой все, что я захочу?

«Неужели это всё происходит со мной? Неужели я не совладаю со своим телом? Это же Малфой! Я не могу просто взять и переспать с Малфоем», — пульсировало в голове.

Она собрала крупицы воли и здравомыслия и отодвинулась от него. Не видя, что делает, вдавилась животом в край стола. Стаканы на столе опасно качнулись. Голова плыла.

— Иди, Грейнджер, — руки Драко соскользнули с ее тела, — ты такая пьяная, что переспать с тобой сейчас — то же самое, что переспать с тобой, когда ты под Империусом.

Она должна была почувствовать облегчение, но его слова расстроили, разочаровали, опустошили.

Гермиона обернулась и не думая, что говорит, прошипела:

— Малфой, ты струсил.

Он отошел к двери. Скрестил руки на груди. В его глазах обычно печаль и злость, а сейчас даже… нежность. Лучше бы он снова надел маску. Холодный лощеный, он притягивал и …и отталкивал. Живой, возбужденный, открытый — она не могла понять, что чувствовала к нему.

— Пожалел, — отчеканил он.

— Себя пожалей!

— Грейнджер… — сказал он примирительно, но от этой его мягкости раздражение перешло в злость.

— Что, Грейнджер?

— Ты бы не вынесла, если бы мы переспали. Ты бы никогда себя не простила.

— С чего это ты стал таким добреньким?

— Грейнджер, не вздумай делать такое с другими мужчинами, — сказал он очень серьезно.

— Не учи меня! Я тут не по своей воле, знаешь ли!

Он, кажется, почувствовал ее ярость и вдруг улыбнулся.

— Дорогая, — протянул он и продолжил со злою усмешкой: — У тебя есть пять минут привести себя в порядок и оставить эту комнату.

Пять минут! Да я и минуты тут не останусь!

Гермиона поправила платье. Драко выглядел спокойным и отрешенным, когда она прошла мимо него, высоко задрав голову.

— Спокойной ночи, — сказал он, возвращая на лицо насмешливое выражение.

Гермиона вышла, не отвечая.

Вернувшись в свою комнату, она легла на кровать. Она бы хотела уснуть, но не могла. В голове крутились мысли. Но не о том, что она не смогла сбежать, даже не о Роне. Постыдным образом они крутились только вокруг Малфоя.

И что ее понесло? Кажется, Драко сделал что-то хорошее. Он думал о ее чувствах, а она унизила его и сделала виноватым. Но ее так расстроило, так разочаровало, когда он от нее отказался. Ох… Его поцелуи на шее. Предательство собственного тела. И эти «пять минут и уходи». Зарыться бы в его волосы. Забыться бы один раз.

Никогда! Никогда!

Ну почему он Малфой, и она знает его слишком хорошо? Почему Гарри подружился с Роном, а не с Драко?

«Господи, Рон! — кружились мысли. — Я предаю тебя. И ради кого? Ради человека, который впустил Пожирателей в Хогвартс. Ради человека, который меня оскорблял! Я пьяная, глупая, отвергнутая. Я думаю о Малфое. Это не по-настоящему. Не могу я по-настоящему думать о том, что не произошло. Не могу по-настоящему хотеть, чтобы все вышло иначе. Это Малфой и я должна его ненавидеть!»

Гермиона встала с кровати. Прошлась по комнате, два шага от одной стены до другой и обратно. Невыносимое тянущее состояние. Кажется, она сейчас умрет, если не увидит его.

Гермиона вышла из комнаты.

Она пожалеет об этом. Пожалеет о том, что вернулась. Но она все еще была пьяна. И этим оправдывала свой поступок. Перед его дверью она остановилась. Может быть, дверь под чарами, и она не сможет войти? Это бы спасло ее.