Свой выбор

— Он много читает, — признала мадам Пинс. — Но его выбор книг все еще меня удивляет. То он читает подшивки газет, то листает выпускные фотоальбомы, то берет книги из все того же раздела с биографиями и дневниками. А сегодня записал на свое имя целых пять весьма объемных монографий по колдомедицине!

— Северус, а ты что скажешь? — спросил Филиус осторожно.

— Пока нельзя судить, — ответил зельевар сухо. — Прошло всего две недели.

«Но меня радует уже то, что этот ребенок, похоже, не склонен к авантюрам и шатанию по коридорам после отбоя», — мысленно добавил он.

— Да, прошло всего две недели, — согласилась Помфри. — Многие малыши лишь через месяц или два полностью осваиваются. Я сужу по тому, когда первокурсники начинают попадать ко мне с чем-то посерьезнее простуды.

— Благостное время, — хохотнул Флитвик. — А потом они начинают устраивать дуэли в коридорах, суются туда, куда не следует…

— А в этом году еще и этот коридор… — простонала Помфри. — Я все еще не понимаю, о чем думал Альбус, когда затевал все это?! Это ведь школа!

«Но только не для Альбуса Дамблдора, — фыркнул про себя Северус. — Этот человек уже давно считает школу своими личными владениями, где только он царь и бог, а дети — его подопытные, пешки в игре. Даже преподаватели. Даже Поттер».

— И не говори, — согласилась Помона. — Мне вчера нажаловалась Хельга, староста из моих, что застукала парочку барсуков, когда те пытались покинуть гостиную после отбоя! А Минни призналась, что ее близнецы добрались до коридора на третьем этаже нынче ночью!

— Скоро студенты устроят настоящее паломничество, а мы ничего не можем сделать! — возмутилась колдоведьма.

— Я установил на двери опознающие чары, — вклинился в беседу Северус, — так что теперь можно легко определить, кто и когда пытался проникнуть внутрь. Пока это все, что я смог сделать. Директор отказывается накладывать на дверь достаточно мощную защиту, мотивируя это тем, что Хагриду необходим доступ в запретный коридор.

Снейп поморщился, вспомнив ту тварь, которую лесник приволок в школу. Трехголовая псина не вызывала у зельевара никаких положительных чувств. И в надежность такой защиты он тоже не особо верил.

— Будем надеяться, нам удастся вразумить Альбуса до того, как кто-то пострадает, — хмуро прошептала мадам Помфри.

Никто на это не возразил, но по глазам зельевар видел, что кроме собравшихся не все в школе столь категоричны к нововведениям директора. И это может создать проблему, если преподаватели и персонал попытаются настоять на своем. Все знали, что МакГонагалл доверяет Дамблдору больше, чем себе, и готова сделать все, чтобы Альбус ни попросил. Она и в прежние годы закрывала глаза на проделки тех же гриффиндорцев, если к этому благосклонно относился ее начальник, а его собственные решения никогда не оспаривала, даже если они шли в разрез с Уставом или могли нанести урон безопасности школы и студентов.

Трелони почти не покидала свою башню, а вне комнат, пропитанных благовониями и ароматом чая, едва ли видела дальше собственного носа. Ко всему прочему, предсказательница боялась даже собственной тени и никогда не перечила директору.

Темнокожая преподавательница Астрономии, Аврора Синистра, вполне могла поддержать начинание, но сама никогда не проявит инициативу. Пусть она и дружила с Помоной, но в целом к делам школы и к ученикам вне своих уроков относилась весьма отрешенно, будто звезды в небе занимали ее гораздо больше людей.

Профессор Кеттлберн был не из тех, с кем можно вести хоть сколько-то спокойный и вдумчивый разговор, а потому вовлечение его в решение проблемы виделось всем скорее опасной идеей. Учитель по Уходу за магическими существами был слишком горячим человеком, для которого за долгие годы странствий опасность стала обязательной частью жизни. Он скорее попытался бы лично вывести пса из замка, чем выступил бы общим фронтом с другими учителями.

Стоило понадеяться на преподавательницу древних рун, профессора Бабблинг, и преподавательницу нумерологии, профессора Вектор. Эти молодые женщины в силу особенностей собственных предметов очень любили систему и правила. Сдружившись на фоне близкого возраста и схожего значения имен*, волшебницы представляли собой довольно грозную силу, если уж хотели чего-то добиться. Но за все годы своего пребывания в Хогвартсе к их мнению Дамблдор прислушивался едва ли больше, чем к словам Трелони, хотя женщины учили детей весьма и весьма сложным наукам и в своих областях слыли настоящими знатоками.

Именно стараниями этих дам классы нумерологии и рун были оборудованы по самым последним веяниям, а программа обучения соответствовала современным реалиям, в то время как тому же Флитвику все еще приходилось отрабатывать со студентами кое-какие чары на фруктах, а МакГонагалл продолжала вдалбливать трансфигурацию по программе пятидесятилетней давности, полностью игнорируя статьи в журналах и исследования ее коллег.

Все собравшиеся понимали, что образование в Хогвартсе уже довольно давно отстает от общемирового магического, что Министерство по какой-то причине не пытается подтянуть программу до какой-то приемлемой планки, что директор из года в год отказывает педагогам в любом обновлении оборудования, прикрываясь нехваткой денег, и что лишь от самих учителей зависит, какими знаниями будут обладать студенты перед выпуском. Септима и Батшеда в этом отношении довольно быстро перестали полагаться на других, использовали свои связи и славу мастеров, чтобы не выклянчивать у Дамблдора лишние сикли на расходные материалы, специальные чертежные линейки или так необходимые им подписки на журналы из разных уголков света.

У Флитвика и Снейпа таких обширных связей среди коллег не наблюдалось, но и они делали все, чтобы не только самим знать нововведения в изучении чар или зелий, но и передать знания дальше. Жаль лишь, что к их мнению Альбус тоже едва прислушивался, иначе бы в письмах первокурсникам давно бы упоминалось несколько котлов на выбор, а кроме учебника по чарам дети покупали бы специальные руководства по сотворению заклинаний, где подробно расписывалась методика разработки мышц кисти и руки, а так же подробнейшим образом объяснялись схемы взмахов палочкой, принцип произнесения заклинаний на примере разных стран и то, как развить в себе ощущение магии.

Но директор не слушал, Минерва за ним повторяла, скептически поджимая губы, а юные волшебники покупали отвратительные по качеству котлы, на уроках чар Филиусу приходилось начинать объяснять основы, которые дети могли бы изучить заранее хотя бы в виде теории, а МакГонагалл продолжала верить, что ее предмет самый сложный, раз не у всех детей на занятиях выходит освоить очередное заклинание-формулу.

Хуже того, Минерва еще умудрялась вливать в уши магглорожденным то, от чего у Снейпа едва не появлялась седина. Так он сам три дня назад слышал от шумной мелкой всезнайки с Гриффиндора, что писать пером студентам необходимо для того, чтобы лучше освоить управление палочкой. Об этом ей, оказывается, сказала профессор МакГонагалл. Флитвик, услышав такое, пришел бы в ярость, ведь сам он не повторял детям подобные отсталые сентенции вот уже лет тридцать, с тех пор как появилась методика обучения владению палочкой. А Бабблинг бы на это добавила, что магический мир использует более традиционную пергаментную бумагу, которая плотнее обычной маггловской и изготавливается особым способом, позволяющим листам сохраняться долгие и долгие годы, а также чернила, перья и перьевые ручки потому, что конструкция шариковых ручек и состав обычных маггловских чернил не так уж надежны и удобны, ведь в мире магии чернила не должны выгорать, бумага портиться всего через десяток лет. Ко всему прочему, лишь пергамент и чернила магического происхождения позволяют напитывать себя магией, а без этого невозможно написать гримуар, добавить в письмо магическую подпись или начертить действующую руническую цепочку.

— Мы не должны отступать, — явно разделяя с деканом Слизерина опасения, решительно заявил Флитвик. — Мы — учителя Хогвартса. Мы дали клятву оберегать детей.

Это было правдой. А когда-то даже имело бы значение мнение сразу трех деканов школы. Но это было в те времена, когда такой должности, как директор Хогвартса, просто не существовало. И даже позже, когда директорами были волшебники, чтящие традиции. Но уже при Диппете были заложены основы нового управления школой, а Дамблдор продолжил его дело, всячески низводя положение деканов до незначительной приставки к фамилии. Даже Попечительский совет теперь имел мало власти в школе, а в Министерстве мнение директора ставили выше, чем мнение деканов или членов Попечительского совета.

— А если мы ничего не сможем сделать? — с сомнением уточнила Роланда.

— Тогда кто-нибудь может пострадать, — озвучил очевидное Северус. — Если не избавиться от всего этого, то мы подвергнем опасности студентов.

— Альбус настаивает на нашем участии в создании защиты того помещения внизу… — задумчиво пробормотал маленький профессор. — Думаю, стоит все же принять в этом участие. Но, коллеги, давайте создадим такую защиту, которая должна не столько защитить, сколько задержать. Что-то достаточно простое, но не опасное даже для первокурсников.

Северус фыркнул.

— Идея хорошая, — согласился он. — Но что делать с МакГонагалл, которая уже установила свою часть полосы препятствий? Это гигантские волшебные шахматы. Которые, к вашему сведению, ведут себя ровно так, как и обычные волшебные шахматы.

Все тут же представили кучу разлетающихся обломков, способных пробить голову не только ребенку, но и взрослому волшебнику, и Помфри первой схватилась за сердце.

— Хорошо ли, что Квиррелл предложил включить в полосу препятствий тролля? — задумалась Помона. — Эти создания тупы и достаточно медлительны, чтобы от них было легко просто убежать прочь, но…

— Это не была идея Квиринуса, — возразила мадам Пинс. — Мальчишка боится даже собственной тени, он бы не рискнул искать тролля, чтобы поместить его в ловушку. Да и ходил он ко мне, нервно рылся в книгах. Даже жаловался себе под нос на Альбуса.

Снейп прищурился, слушая волшебницу. Квиррелл и так ему не нравился, а с начала этого учебного года еще и вызывал весьма противоречивые ощущения: в присутствии заикающегося учителя защиты иногда подергивало Метку, та даже совсем немного потемнела, став бледно-серым грифельным рисунком на коже; а в некоторые моменты зельевару чудился отголосок темной магии в слишком тщательно закрытой ауре Квиррелла. Это и пугало, и злило Северуса.

Как и некоторые другие волшебники, декан Слизерина не верил, что Темный Лорд исчез навсегда. Познания Снейпа в темных искусствах лишь подтверждали этот факт, ведь окончательная смерть темного мага снимала обязательства с его последователей и отменяла все данные клятвы. Но Метка за прошедшие десять лет не исчезла, лишь побледнела.

Будто на огромном расстоянии прочтя мысли Снейпа, часом позже, когда зельевар устроился в собственной гостиной со свежим журналом и чашкой кофе, к нему через камин постучался Люциус.