Свой выбор

Глава 32. Вторая неделя. часть 3

Северус Снейп терпеть не мог учебные будни, но гораздо больше ненавидел выходные, когда над студентами не давлели домашние задания и многие из них с увлеченностью нюхлеров рыскали по замку с утра и до ночи.

Последние годы головной болью мастера зелий являлись рыжие братья-близнецы Уизли, устраивавшие бесконечные розыгрыши днем, а ночью так и норовившие очутиться где угодно, но не в своих кроватях в башне Гриффиндора.

Ни с кем из их троих старших братьев у Северуса не было столько проблем. Ни отработки, ни лишение баллов на близнецов не оказывало никакого влияния. Даже грозные взгляды МакГонагалл — хотя от нее в отношении студентов ало-золотого факультета и прежде не было никакого проку — не могли остановить негодников. Удивительно, что при таком отношении Уизли умудрялись вполне неплохо учиться, а по зельям даже стабильно держались в числе лучших учеников своего курса, пусть в их котлах порой и оказывалось что-то ровно противоположное заданному рецепту.

В этом же году к уже привычным «проблемам» прибавились новые. Одну такую проблему звали Драко Малфой.

Сам мелкий блондин пока не доставлял Снейпу неприятностей, но вот его матушка, Нарцисса Малфой, всего за две недели успела осточертеть декану сына настолько, что Северусу хотелось взять первокурсника за шкирку, притащить в Малфой-мэнор, сдать с рук на руки и проследить за тем, чтобы родители отправили Драко в Дурмстранг, где голова будет болеть не у зельевара, а у директора школы, Игоря Каркарова.

Нарцисса то и дело взывала к Снейпу по каминной сети, забрасывала письмами и едва не каждый день присылала сыну с утренней почтой вкусности из дома. Из-за ее гипертрофированной заботы страдал не только Северус, но и сам Драко. Пусть мальчик и пытался, но пока не мог отделить себя от родителей, от имени семьи и чужих достижений.

Не раз и не два Снейп становился свидетелем того, как в коридорах или классе зельеварения сталкивались Малфой и младший Уизли. И если рыжий гриффиндорец просто пыхтел, краснел и бросался общими обвинениями, большая часть которых сводилась к тому, чтобы приравнять всех слизеринцев к змеям, темным магам и чистокровным снобам, то Драко неизменно пытался или давить авторитетом своего отца, или статусом собственной семьи. Впереди у обоих первокурсников были годы, чтобы научиться спорить по-настоящему, нащупав что-то поболезненней бедности одного и скандального прошлого отца другого. Пока же мальчишки просто повторяли чужие слова.

Но сегодня во время ужина мелкие засранцы превзошли друг друга, сцепившись из-за второй проблемы этого года для Снейпа. Гарри Поттера.

Северус как раз успел разрезать на кусочки свой бифштекс, когда в Большой зал с пыхтением ввалился младший Уизли и с недовольным видом проследовал к столу своего факультета. В проходе он едва не столкнулся с Драко, который как раз собирался покинуть зал.

— Смотри куда прешь, Уизел, — бросил младший Малфой и картинно отряхнул рукав мантии.

— Сам смотри, мерзкий слизень! — ощетинился рыжий мальчишка, да так громко, что их услышала половина студентов. Даже кое-кто из преподавателей, не обладавших таким же острым слухом, как Снейп, оторвались от своих тарелок. — Ходишь тут, будто весь Хогвартс твои владения.

— С учетом того, где ты живешь, у тебя не должно быть с этим проблем, — ответил Драко надменно. — Вы, Уизли, так привыкли сидеть на голове друг у друга, что и проход толщиной в игольное ушко должен казаться тебе широким.

Рональд Уизли покраснел и сжал ладони в кулаки.

— А ты только и можешь, что кичиться своим богатством. Но что ты без него, Малфой? — выдохнул он зло. — И надо еще посмотреть, достойна ли твоя семья всего того, что имеет. Тебе просто повезло, что твой отец такой хитрый змей и сумел выкрутиться много лет назад!

Северус пару раз слышал подобные реплики от разных людей, входивших в Орден Феникса, а потому не удивился, когда шестой Уизли озвучил слова то ли своей матери, то ли отца, а то и вовсе Грозного Глаза, навещавшего семейство в Норе по просьбе Дамблдора.

— И чем ты задурил голову Гарри? — отвлекая Снейпа от раздумий, с обидой ляпнул рыжий гриффиндорец. — Кто в здравом уме, кроме такой, как Гермиона, будет пропадать в Библиотеке целыми днями? А я видел тебя там! Ты вечно подсаживаешься к Гарри! Что ты ему втираешь, змей? Не пытайся набиться ему в друзья!

Зельевар покосился на стол Рейвенкло, но не увидел за ним Поттера. Так уже несколько раз было по вечерам, если мальчишка предпочитал провести лишний час в Библиотеке вместо ужина. Отсутствие мисс Грейнджер за столом Гриффиндора лишь укрепило Северуса в его догадке. Как и сама стычка Уизли с Малфоем.

Эти перебранки гриффиндорца и слизеринца всякий раз напоминали Снейпу прошлое, когда почти так же на него самого наседал Поттер. В одиночку или с компанией. И причиной что тогда, что сейчас было существо с яркими, как трава, зелеными глазами.

Разница была лишь в том, что шестой Уизли был или осторожнее, или хитрее, раз никогда не лез к Драко при Гарри Поттере, будто заранее зная, что рейвенкловец не ринется его защищать. Лили всегда… до пятого курса… принимала сторону Северуса в любых спорах. Но на счет ее сына Снейп был не уверен. Он пока слишком мало знал о младшем Поттере.

— Ты придурок, Уизел, — ощетинился Драко.

— Мистер Малфой! Мистер Уизли! — яростно вскричала Минерва МакГонагалл, успевшая подойти к студентам. — Что вы здесь устроили! По двадцать очков с каждого за неприглядную ссору на глазах всей школы!

Драко едва заметно побледнел и покосился через весь зал на Снейпа, но тот не стал вмешиваться. Пусть сын Люциуса и не был зачинщиком ситуации, но позволил втянуть себя в спор, что не красило отпрыска благородного дома Малфой. Если декан за него заступится, мальчишка в следующий раз не сделает попытки удержать в узде эмоции, и, в конце концов, из него может вырасти еще один Люциус, который довольно легко терял самообладание. Как крестный, Снейп то и дело напоминал Драко о выдержке, а как декан твердил об этом слизеринцам на каждом собрании факультета.

Похоже, пора провести очередное.

Уизли открыл было рот, собираясь что-то сказать но тут же его захлопнул под грозным взглядом преподавателя трансфигурации. Мимику рыжий мальчишка контролировал еще хуже, чем Драко, а потому ужасно напоминал раскрасневшегося от обиды и жалости к себе карапуза, которого отругали только за то, что он пытался вернуть украденную другим ребенком игрушку. Уизли распирало от собственной правоты и злости.

«Такой он и есть, — сообразил Северус. — Каким еще мог вырасти младший сын в большой и очень бедной семье, где приходится донашивать одежду и пользоваться старыми учебниками братьев. Даже палочка у него не своя, а доставшаяся в наследство. Такие дети особенно жадно оберегают то, что считают своей собственностью. Будь то вещи или люди».

Пусть Дамблдор никогда ни о чем не рассказывал прямо, Северус давно научился читать между строк там, где это получалось. И изображать прекрасного слушателя во время посиделок коллег. А потому прекрасно знал, что этим летом директор не раз и не два наведывался в Нору.

Альбус ничего не делал просто так. Во всех его поступках был смысл и двойное дно, а потому лишь кто-то, вроде добродушной Помоны, знавшей об этих визитах через Фоссетов, мог поверить, что Дамблдор просто рад повидать старых знакомых и выпить чашку чая из разномастной чашки на кухне Уизли.

Фоссеты жили недалеко от Норы и считались среди других семейств вполне приличными людьми. Помона когда-то учила миссис Фоссет, ныне благостную чуть дородную молодую женщину, хозяйку уютного двухэтажного домика, окруженного яблоневым садом и парочкой теплиц. Спраут не раз с восторгом отзывалась об аккуратном хозяйстве своей бывшей студентки, а потому никого не удивляло, что женщины поддерживали связь, и именно Помоне Мегги Фоссет жаловалась на безалаберных Уизли. Даже о Лавгудах миссис Фоссет писала в своих письмах с теплотой, пусть и считала отца и дочь весьма своеобразными людьми. Но эксцентричность Лавгудов ей простить оказалось гораздо проще, чем нахальных, даже наглых рыжих, для которых, похоже, такие понятия как «частная собственность», «уважение» и «воспитанность» были лишь пустым набором звуков.

Младшие Уизли без зазрения совести лезли в сад Фоссетов за яблоками, миссис Уизли вполне искренне считала, что вправе применять манящие чары, призывая в свой дом овощи с грядок живших неподалеку магглов, а мистер Уизли без стеснения утаскивал в Нору все, что плохо лежало или стояло.

Так миссис Фоссет своими глазами видела, как Артур уволакивал стул с лужайки одного маггла, а в другой раз — вынесенное в честь хорошей погоды на улицу радио. Этим же летом из дома Фоссетов при загадочных обстоятельствах пропала стеклянная баночка с чаем, а через день Джиневра Уизли, заглянув в гости к Фоссетам, без всякого смущения рассказывала о том, какой вкусный чай она пила во время визита директора Дамблдора. Джинни же и поведала миссис Фоссет о том, что визит не первый, а потом, смущаясь от удовольствия, заговорила о Гарри Поттере, которого директор снова упомянул в беседе с ее родителями.

После всего этого у Снейпа не осталось сомнений, что Альбус рассчитывал как-то использовать Уизли, и связано это было с младшим Поттером. И разобиженный на все Рональд служил явным тому доказательством. Детьми директор всегда манипулировал умело, а уж с таким глуповатым и ленивым созданием, как младший рыжий, не нужно было прибегать к сложным ухищрениям.

«Что он ему пообещал? — отправляя в рот кусочек бифштекса, подумал зельевар. — Какую лапшу навесил? Про Поттера, поступающего на Гриффиндор? Поттера, который будет дружить с Уизли? Вероятно».

Снейп покосился на директора. Тот чуть хмурился, глядя на то, как Минерва негромко распекает Рональда Уизли. Зельевар беззвучно хмыкнул.

У Дамблдора явно были какие-то планы на Гарри Поттера, вот только тот их порушил с самого первого дня в школе.

«Да и мои планы тоже», — признал Северус, вспоминая свою вторую и куда более сложную «проблему» этого года.

Ненавидеть мальчика не получалось. Снейп пытался найти в нем хоть что-то от Джеймса, что-то, что могло бы вызвать гнев, подпитать искреннее пренебрежение, но пока ничего не выходило. Ребенок ни внешне, ни по поведению не напоминал своего отца. У Гарри Поттера все еще были такие же темные волосы, как у Джеймса, даже темнее. Но волосы эти не походили на воронье гнездо, а мягко обрамляли личико, делая мальчика похожим на какое-то сказочное создание. Северус очень любил в детстве книги про фейри и ужасно завидовал красивым детям. Сам он даже совсем маленьким был слишком угловатым и носатым, чтобы напоминать прекрасного жителя холмов из сказки.

Из-за худобы и небольшого роста Поттер казался гораздо младше, что тоже не добавляло Северусу уверенности в ранее принятом решении, а зеленые глаза…

У мальчика были огромные и такие же яркие глаза как у Лили. Он так же, как она улыбался, морщил нос, склонял голову к плечу, когда кого-то слушал… И так же, как Лили, терял связь с реальностью, если погружался в какой-то увлекательный процесс. И так же начинал частить в разговоре, если хотел что-то объяснить, но ужасно волновался, хотя в остальное время предпочитал помалкивать. И в моменты волнения или увлеченности зеленые глаза мальчишки сияли каким-то невероятным внутренним светом, от чего у Северуса перехватывало дыхание — у Лили что-то подобное зельевар видел в последний раз до поступления в Хогвартс, когда он был ее единственным другом-волшебником, а магия казалась удивительной и прекрасной сказкой. Но потом азарт, восторг и увлечение сменились другими чувствами, глаза вспыхивали все реже, пока окончательно не потухли где-то на четвертом курсе, когда вместе с подростковыми изменениями к Лили Эванс пришло и разочарование в мире. Как в обычном, так и в волшебном.