Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Что-то необычайное случилось в те мгновения с моим слухом. Я не слышал грохота копыт наших коней, будто они не скакали, а летели, едва касаясь верхушек замерзшей травы. Зато я прекрасно слышал, как скачут за нами вдогонку неизвестные враги, чувствовал затылком дыхание их коней, различил на слух несколько хриплых слов, явно ругательств, оброненных на немецком языке. Но еще более отчетливо доносился до моего слуха скрип монастырских ворот, которые норовили закрыться, лишив нас спасения.

А еще я слышал шум телеги и испуганные крики какой-то незнакомой монашки, изо всех сил погонявшей лошадь. Она мчалась на своей неуклюжей телеге к монастырю. Хотя она была ближе к спасению, чем мы, но ее кляча выбивалась из сил. Мы без труда обогнали ее, и рыцарь Джон, можно сказать, успел вставить в уже почти сомкнувшиеся створки ворот наконечник своей пики.

Вслед за пикой и мы сами успели протиснуться в святую обитель. Невесты Христовы, прячась кто куда, разбегались с криками, словно перепуганные куры. Только пожилая настоятельница, взмахивая руками, бесстрашно двинулась на нас, грозя страшными проклятьями.

- Мать Мария! - грозно окрикнул ее рыцарь Джон, едва успев спуститься с седла. - Вот послание от мессира Дьердя Фаркаши! И вот частица копья святого Лонгина!

Он сделал повелительный жест в мою сторону, и я, ни слова не говоря, протянул шкатулку настоятельнице так, будто от усталости уже был готов уронить ее на землю.

Мать Мария перестала махать на нас руками, невольно обхватила шкатулку и замерла в растерянности.

Тем временем, за нашими спинами произошло удивительное, но печальное событие. Оказалось, что кляча, тащившая телегу, успела оступиться и рухнуть, и бедной монашке пришлось бежать к воротам, подхватив полы своих тяжелых одеяний. В этой суматохе о ней, конечно, забыли, и несчастная чуть не осталась один на один с разъяренным и очень "нехорошим войском". Так и случилось бы, не будь Добряка Анги.

- Помогите, черт вас подери! - вдруг услышали мы его натужный крик.

Тут-то мы и опомнились, и, кинувшись закрывать тяжелые ворота на засов, едва не прищемили носы первым всадникам. Только шумная волна немецких ругательств перекатилась через высокие каменные стены монастыря и обрушилась на наши головы.

Мы перевели дух и только тогда заметили, что спасенная монашка с трудом поддерживает Добряка Анги, а у того между лопаток торчит стрела.

Оказалось, что несколькими мгновениями раньше благородный Ангеран де Буи выхватил меч и, не задумываясь, кинулся пешим навстречу монашке, готовый в одиночку защитить ее от полчищ злодеев. Потом он уже вместе с ней на пару поспешил к воротам и, пропуская монахиню вперед, принял на себя одну из пущенных вдогонку стрел.

Рыцарь Джон грозно распорядился, чтобы франка отнесли в теплое помещение, а сам приказал мне следовать за собой.

Мы поднялись на невысокую угловую башенку, и англичанин громогласно обратился к нашим преследователям:

- Кто вы, и что вам нужно?!

Сумерки сгущались, и мы теперь могли различить лишь темную тучу, клубившуюся перед монастырскими вратами.

От тучи отделилось темное пятно, приблизилось к башне и остановилось на безопасное расстоянии.

- Мы ищем разбойничью шайку, которая промышляет в наших лесах, - донесся до нас голос, вещавший на очень хорошем франкском языке. - Мы должны убедиться, что это не вы. Откройте ворота!

- Это не люди Фаркаши, - негромко сказал я, на всякий случай подозревая самое худшее.

- Священник? - бросил через плечо Джон Фитц-Рауф. - Все-таки донес?

- Возможно. Ему ничего не оставалось, а то могли обвинить в сговоре с нами - ответил я. - Выходить к этим людям нельзя ни при каких обстоятельствах.

- Посмотрим, - с досадой, будто я задеваю его честь, обронил англичанин и снова в полный голос обратился к тому, кто был внизу: - Я первым просил вас назваться. Но готов уступить. Мы находимся на службе у мессира Дьердя Фаркаши и привезли в монастырь священную реликвию. Настоятельница монастыря, мать Мария, может подтвердить.

- Женщину под страхом смерти можно заставить признаться в чем угодно, - ответили нам. - Мы должны во всем убедиться сами, и поэтому повторяем требование открыть ворота. В третий раз просить не будем.

Кое-что в этом требовании мне очень не понравилось, и я сразу сказал об этом рыцарю Джону:

- Больше всего мне не нравится то, что он сохраняет вежливость и необычайно терпелив.

- Надеюсь, вы - дворянин, мессир! - крикнул Джон Фитц-Рауф. - Если да, то требую назваться. Лишь после этого мы примем решение!

- Я уступаю, и потому больше никаких переговоров не будет, - не менее вежливо пригрозил незнакомец. - Вы имеете честь говорить с Лотаром фон Остерфремде, ближним вассалом герцога Людвига Австрийского.

- Вот этого нам как раз не хватало! - с тяжелым сердцем прошептал я, теперь уже почти не сомневаясь, что ядовитые змеи уже ползут по нашему следу.

- Мессир! - донесся снизу, но стороны обители, голос Эсташа де Маншикура. - Мессир! Ангеран де Буи умирает. Он просит вас обоих прийти к нему как можно скорее.

- Всемогущий Боже! - прошептал едва не в отчаянии рыцарь Джон. - Так мы не доберемся до короля Ричарда. Ангелы все-таки приберут нас тут всех по одному!

Он пообещал вассалу австрийского герцога, что вскорости примет решение, и мы поспешили вниз.

Ангеран де Буи дышал уже тяжело и часто. Его неподвижный взор был направлен в потолок, но, когда мы склонились над ним, он словно очнулся и очень обрадовался нашему появлению.

- Помолитесь за меня у Гроба Господня! - попросил он.

- Тот из нас, кто с Божьей помощью доберется до Иерусалима, обязательно помолится, - пообещал Джон Фитц-Рауф.

- Это очень хорошо! - с блаженной улыбкой проговорил Добряк Анги. - Я хотел вам сказать... Я так сожалею... Но вы должны знать, почему теперь настала моя очередь. - Он содрогнулся и натужно кашлянул. - Мне больше нет дороги... Мы со старшим братом играли наверху, в донжоне. Он полез в бойницу... Было скользко... Дождь... И он сорвался. Я еще мог ухватить его... но помедлил. Дьявол остановил меня... Я помню этот проклятый шепот... "Теперь все будет твое!" Брат разбился насмерть. Там были камни внизу. Они стали красными. Никакой дождь не мог смыть с них кровь моего брата... Я очень рад, что суд уже начался... а то уже нет никаких сил терпеть... Так тяжко... Так...

Он вновь содрогнулся - и затих.

Рыцари перекрестились.

Настоятельница стала умолять нас покинуть монастырь, обещая позаботиться о покойном. Она уверяла нас, что, если мы задержимся, чужаки наверняка ворвутся в обитель и устроят в ней ужасный погром. Что мы могли сказать ей в ответ, как успокоить?

- Здесь есть подземный ход! - вдруг подала голос монашка, которую спас покойный Добряк Анги.

Все это время она стояла позади нас, едва слышно всхлипывала и вытирала слезы со щек.

- Сестра Сусанна! - грозно прикрикнула на нее настоятельница. - Закрой рот! - И снова обратилась к нам умоляющим тоном: - Что из того, благородные господа, что есть ход, ведущий через подземелье в лес? Ведь они ворвутся и станут искать вас. И конечно же подумают, что мы были вашими пособниками. Тогда насилие будет куда ужасней! Неужели вы решитесь отяготить вашу совесть?.. Поберегите, наконец, вашу честь, благородные дворяне!

- Не отяготим, мать настоятельница, - с горькой усмешкой сказал Эсташ де Маншикур. - На наш воз больше не поместится...

После этого он обратился к нам:

- Теперь послушайте меня. Имеющий глаза да увидит... Видно, и впрямь сам Господь велит нам ответить на земле за совершенные грехи. Уж если кому и суждено добраться до короля Ричарда и оказать ему помощь, так только одному вам, мессир. - Разумеется, он имел в виду Джона Фитц-Рауфа. - А для меня этот монастырь, судя по всему, окажется чистилищем... Я как всегда слишком самонадеян.

- Что вы задумали, Эсташ? - с опаской спросил его рыцарь Джон.

- Нас осталось всего трое. С Даудом - четверо, - не ошибся Эсташ Лысый. - При такой численности уже не важно, сколько человек нападут на замок, где содержится в плену король Ричард. Возможно, что вдвоем будет даже проще исполнить это дело, порученное сул... - Он осекся и смущенно кашлянул. - Так вот. Раз уж повелось между нами исповедываться напоследок, то теперь моя очередь. Знайте уж и вы, мать настоятельница. Однажды, по молодости, я тоже... тронул одну чистую девушку. Ее родители были торговцами в Тулузе. Они поместили ее в монастырь, а потом я узнал, что она утонула. Поговаривали, что она сделала это по своей воле. Вот и вся исповедь. Аминь!

Настоятельница перекрестилась.

- А вы, мессир, - обратился Эсташ де Маншикур к Виллену де Нантийолю. - Не можете ли и вы припомнить в своей жизни что-нибудь подобное, раз уж мы с вами очутились в этом месте?

- Могу, - коротко пробурчал рыцарь Виллен, не более многословный, чем покинувший нас Пейре д'Аламон, и на этом его исповедь завершилась.

Эсташ Лысый вздохнул с облегчением:

- Вот видите. Все сходится. Жаль, что бедняга Пейре ослушался воли Господней и потому не был удостоен дара прозреть истину. Боюсь, что он совсем заблудился... Так вот, мессир Джон. Кто бы там, наружи, ни поджидал нас, я полагаю, что им достоверно не известна наша численность. Даже если известна, то в этой темноте не разберешь сразу. Мы вдвоем дадим им бой. Мы возьмем всех оставшихся оруженосцев... кроме вашего сквайра Айвена, и встанем перед воротами...

- И что потом? - мрачно спросил Джон Фитц-Рауф.

- А потом мы зададим этим негодяям вторую Антиохию, - с воодушевлением заявил Эсташ Лысый. - Здесь, с нами, частица копья святого Лонгина. Может, оно поможет нам еще раз. Конечно, там не сарацины... Но и совсем не те, кто принимал крест.

Снаружи донеслись гулкие удары.

- Они уже рвутся сюда! - воскликнула настоятельница. - Вы погубите и себя, и нас!

- Решайте, мессир! - твердо сказал, а верее повелел Эсташ де Маншикур. - Но я вам скажу: другого выхода нет.

- Да будет так! - кивнул Джон Фитц-Рауф. - Помоги вам Бог!

Он обнял поочередно обоих и строго спросил настоятельницу, куда выводит подземный ход.

- Это старое подземелье. Там идти очень опасно, - стала она пугать доблестных рыцарей.

- Я спрашиваю о том, куда оно выводит, - надвинулся на нее рыцарь Джон, - а не о том, какой выход из вашей обители безопасней: под землю или прямо на небеса.

Настоятельница указала в сторону севера:

- Туда. В лес.

- Постарайтесь отбиться и уйти, - сказал англичанин Эсташу де Маншикуру. - Мы подождем вас до утра.

- Э-э, так можно погубить всю затею, - покачал головой франк. - Уходите сразу как можно дальше. Там, видать, не простые охотники.

- Мессир Эсташ прав, - поддержал я его.

Стук в ворота, между тем, усиливался. "Охотники" очень хорошо понимали, что ночной сумрак - вовсе не их союзник.

Мы простились, и Эсташ поспешил наружу - собирать свое войско. По его неожиданному воодушевлению можно было догадаться, что единственный рыцарь-соотечественник и маленький отряд тюркоплей должны были составить первое войско, во главе которого выступал он сам.