Воспитанник орков 1

Пролог

Поэты любят сравнивать цвет предрассветной воды моря Вотрон со цветом стали, олова и, даже с отблеском ломаного чугуна. Словом — чего-то холодного и металлического. Звучит красиво, но знающий человек лишь ухмыльнется, прочитав подобный эпитет, поняв, что художник слова ни разу в жизни не был на море Вотрон, почерпнув сведения, наблюдая теплый Петронелл, а потом перенес действо на берега северного моря. На самом-то деле, на рассвете никто не разглядит цвет воды из-за густого тумана, давившего на поверхность и прикрывавшего собой все выступающие скалы, прячущий под серым покровом отмели и прибрежные косы.

Никто толком не может объяснить — откуда берется прибрежный туман? Не то от самого моря, не то от ядовитых болот на Западе, где живут ликантры, странные существа — полуоборотни, полумаги. Явление ли это природы, или злой умысел коварного колдуна?

Ни один рыбак не выйдет в море на рассвете, ни один лоцман не возьмется провести купеческие корабли вдоль берегов Вотрона. В густой дымке не помогает ни опыт, ни карты, ни подробнейшие лоции. А если какой-то дурак (а им, как правило, везет!) умудрится остаться в живых, не пропоров днище судна о скалы, не сев на мель, он может оказаться совсем у других берегов, гадая — куда пропали недели, а то и месяцы. В открытом море туман не страшен и, потому, если кого-то угораздило подплыть к берегам моря ночью, лучше залечь в дрейф и подождать, пока новое солнце не прогонит старый туман.

Даже чайка в предрассветной мгле предпочитает отсидеться на бережку, чтобы дождавшись слабых лучей восходящего солнца, набивать прожорливый зоб свежей рыбой.

Не боится тумана только косатка, умело лавирующая между скал, выискивая добычу — будь то косяки рыбы, или рыбак, посмевший выйти в туманное море.

Но кроме косаток в загадочный морок не боятся выходить корабли норгов. Отребье, живущее на Одиноких островах, в самом сердце моря Вотрон, не боится ни ураганного бализарда, способного отправить на дно целый флот, ни вихрей вайрги, переносившего с места на место дюны, ни туманов. Норги, атакуя купеческие корабли и нападая на прибрежные поселки, не брезгуют никакой добычей — будь то драгоценные ткани, сотканные дворфами из снов и тончайших золотых нитей или обрывки рыбачьих сетей, сплетенные из водорослей; волшебное стекло гномов Скаллена или плошки поморов, выдолбленные из дерева; звонкая сталь, откованная в Волкане или рыболовные снасти, выточенные камнем из ракушки. Все имеет свою цену и свой спрос!

Никто и никогда не видел живого норга (впрочем, мертвого тоже). Попадались счастливцы, узревшие вдалеке хищные контуры их судов, напоминающие тела стремительных косаток и, сумевшие уцелеть. Капитаны, завидев вдали черно-белые паруса, ложились в дрейф и смиренно ждали, а при удаче, если норги не проявляли к ним интереса, икали от счастья. Пираты никогда не оставляли живых свидетелей.