Только в смерти

IV

Роун спал на койке, на которой спал Гаунт. Он не пошевелился, когда Эзра проскользнул в комнату.

Нихтгейнец прошел к столу и сел. Он уставился на силовой меч, лежащий на столе.

Оставалось пару минут до рассвета. Ветер кружился вокруг крепости. Нахум Ладд осторожно объяснил Эзре, что произошло, используя те отрывки древнего языка партизана, который старательно пытался выучить. Глаза Ладда были красными и полными слез.

Эзра просто кивнул и не отреагировал. Он тихо ушел и оставил Ладда своему горю.

Лунатики не выказывали эмоций. Это была часть их пути. Не было слез, причитаний, скорби у Нихтгейнцев Гереона. Такое поведение было тратой времени.

Эзра ап Нихт понял, что провалился. Он провалил последний приказ, который ему отдал отец. Человек, которому его отдал его отец, был мертв, потому что Эзра не выполнил свой долг по его защите.

Это делало Эзру тоже мертвым, позорным изгоем, обесчещенным. Эзра не был уверен, почему любой из Призраков все еще говорил с ним, или признавал его присутствие. По всей видимости, они знали о его позорном состоянии, и понимали, что единственное, что ожидает Эзру, это деада ваег, дорога трупов. Его жизнь больше не имела смысла, за исключением того, что он должен искупить вину за то, чему позволил случиться.

Эзра пробежался пальцами по клинку силового меча. Он знал, что делать: вернуть тело для погребения и отомстить за смерть десятикратно.

Он снял солнечные очки, которые дал ему Варл так много месяцев назад, и положил их на стол. Теперь ему нужно видеть, как охотящемуся коту в темноте. Он поднял свой рейнбоу и, после размышлений, взял силовой меч тоже. Эзра не был мечником, но природа и истинное владение оружием были важны для ритуала. Это должно было быть оружие мертвеца.

Роун фыркнул во сне и перевернулся. Он поднял взгляд, моргая.

В комнате он был один.