Пара дракона

Глава 6

СВЕРРЕ

Она забирается обратно в мою постель и задергивает занавеску, а из ее глаз течет влага. В моей груди возникает боль, когда я смотрю на нее. Ей нужно поесть. Ей нужен эпис. Я аккуратно заворачиваю вяленое мясо биво и возвращаю его в сундук.

Моя планета убивает ее. Я не могу отрицать того, что вижу. Я не знаю ее расы, но признаки очевидны для любого. Ее кожа обезвожена и слишком красная. Ее внутренняя температура на пределе, и совершенно очевидно, что она не приспособлена для этой среды. Единственный для нее выход — эпис, и у меня его нет. Мое тело приспособлено к жаре, и я не часто нуждаюсь в нем. Собрать его в одиночку практически невозможно, да и кто мне поможет? Никто.

Внутри меня кипит собственническое желание, для которого у меня нет другого выхода, кроме гнева. Неуправляемый, иррациональный, он гложет меня, наполняя меня потребностью что-то разрушить. Я концентрируюсь и сосредотачиваюсь на дыхании. Грань биджасса. Я знаю, что это все, но это не делает чувства и желания менее реальными. После всех этих лет я до сих пор удивляюсь способности биджаса поглотить меня. Мне не следовало быть с ней грубым. Это было ошибкой. Она не заслуживает такого обращения, и все же, когда я увидел значок в ее руке, я потерял контроль.

Я не смотрел на этот значок и не прикасался к нему уже несколько десятилетий. Он был спрятан — вот, как по мне, хорошо звучит. Пережиток прошлого, которому там самое место. Когда я его увидел, нахлынули воспоминания, а я не хочу вспоминать. Тот, кем я был тогда, — это не одно и то же, кем я являюсь сейчас. Я больше не тот мужчина. Тот мужчина творил ужасные вещи. Тот мужчина виновен в преступлениях, с которыми я не могу и не хочу сталкиваться. Мне это и не нужно, потому что я больше не он. За эти ошибки все еще приходится расплачиваться. Каждый раз, когда я выхожу за дверь и вижу, что моя планета опустошена. Каждый день, когда я просыпаюсь в одиночестве и знаю, что моя раса медленно вымирает, я расплачиваюсь за это. Я не помню подробностей. Достаточно знать, что во всем этом есть моя вина.

Свет очерчивает ее фигуру за занавеской. Изгиб ее бедра, впадинка талии, подъем к плечу, очерченному силуэтом, прекрасен. Когда я преодолеваю гнев, пульсирующий во мне, его заменяет желание. Она — моя. Я должен заполучить ее. Я понял это, как только увидел ее. Я знаю, что отчасти это биджас — первобытный инстинкт собирать и копить вещи, которые мне нравятся, — но мои чувства — это нечто большее. Если бы дело было только в этом, я бы взял ее, и она была бы моей. Но я не животное. Я — мужчина.

Я хочу завоевать ее расположение. Я должен относиться к ней с добротой и показать ей, что я не монстр. Интересно, как много ей открыл другой змай. Что она знает о нашей культуре, о том, кем мы когда-то были? Похоже, она не знает нашего языка, а если и знает, то прекрасно притворяется дурочкой. Не думаю, что она это делает. Я смотрю ей в глаза, и в них нет ни намека на понимание, когда я говорю с ней.

Ее язык музыкален и в нем так много мягких звуков. У меня странное ощущение во рту, когда я пытаюсь их произнести. Ее имя слетает с моего языка, подобно нежному цветку. Я повторяю его снова очень тихо, чтобы не разбудить ее. Произнося его, я улыбаюсь. Почувствовав себя лучше, я встаю и оглядываю свой дом.

Вот до чего я докатился. Когда-то я был лидером. Когда-то мой дом был одним из лучших на планете, и у меня было много работников, которые заботились обо всех моих нуждах. Теперь есть только я, один, запертый в этой пещере с теми немногими удобствами, которые я себе позволил. Этого для нее недостаточно. Я могу сделать что-то получше этого. Двигаясь так тихо, как только могу, я стою за занавеской у кровати и прислушиваюсь к ее дыханию. Оно тихое и ровное, так что думаю, она крепко спит.

Я использую это время, чтобы улучшить пространство. Это покажет ей, что я не монстр. Я уверен, что она, должно быть, была в ужасе, когда я потерял контроль. Если я хочу, чтобы она приняла меня, выбрала меня так же, как я выбрал ее, она должна увидеть, кто я есть на самом деле. Не тот монстр, которым я могу быть, находясь во власти биджаса. Когда мне приходит в голову план, вместе с ним появляется улыбка. Я удивлю ее.

***

Камень скользит обратно на место, блокируя вход в мою пещеру. Я иду по туннелю, затем проскальзываю за занавеску в комнату, которую называю домом. Двигаясь тихо и надеясь, что Джоли все еще спит, я останавливаюсь и смотрю на все еще задернутую занавеску на кровати. Ее силуэт все еще там, по-видимому она лежала, совсем не сдвинувшись с места. Идеально.

Я кладу сумку, и достаю цветы, которые собирал последние два дня. Я расставляю их по комнате, поправляя, пока, наконец, не удовлетворяюсь. Обычно простое и тусклое место теперь представляет собой взрыв цвета, который тщательно смешивается от одного оттенка к другому, по мере движения взгляда. Идеально. Я хочу, чтобы она увидела, что, хотя мой дом суров и может быть смертельно опасен, он может быть прекрасным местом. Настолько же первозданно-прекрасным, как и она.

Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю аромат цветов. Приятные воспоминания шевелятся под туманом биджаса, но ничего не всплывает на поверхность. Я отпустил их. Воспоминания — это вчерашний день. Комната выглядит более уютной, и я уверен, что она оценит это, когда проснется. Теперь перейдем к следующей части моего плана. У меня нет эписа для нее, но у меня есть небольшой запас мяса гастера. Гастеры откладывают яйца в тех же пещерах, где растет эпис, и питаются живущими в них сисми. Мясо гастера пропитано эписом и, по крайней мере, поможет ей чувствовать себя лучше. Это не то же самое, что принять эпис напрямую, но это может помочь ее метаболизму справиться с жарой.

Часть моей коллекции занимает место костровой ямы. Я не часто ею пользуюсь. Я копчу много мяса после того, как убиваю добычу, и мне не нужно беспокоиться об этом в течение нескольких недель. Очистив яму, я выдыхаю, выпуская пламя из желез глубоко в горле. Пока потрескивает огонь, я роюсь в своем сундуке и нахожу мясо гастера. Я завернул его в промасленную ткань, чтобы оно не испортилось, но все равно проверяю, чтобы убедиться, что оно не начало протухать.

Пахнет хорошо, и это здорово, потому что я не знаю, каким образом обезопасить ее, если бы мне пришлось пойти на охоту. Затем я выковыриваю маленький плоский кусок металла, чтобы приготовить на нем мясо. Я достаю мешочек с травами и приступаю к готовке. Металл нагревается, и в это время я приправляю мясо, а затем кладу его на раскаленную поверхность. Запах специй и мяса наполняет комнату, соперничая с ароматом цветов. На моем лице расползается улыбка, когда я слышу, как она шевелится за занавеской.

Я обжариваю мясо с обеих сторон, часто переворачивая, пока оно не прожарится. Это не исцелит Джоли, но поможет выиграть время, пока я найду решение. Ей нужен эпис, и я должен как-то раздобыть его для нее. Я разберусь с этой проблемой позже. Теперь мне нужно исправить то, как я с ней обращался. Она не заслуживает моей агрессии. Я был неправ, и мне нужно, чтобы она знала, что я это понимаю.

Я вытаскиваю мясо из сковороды, когда занавес скользит в сторону. Она свешивает ноги с койки, и я смотрю, как она оглядывается по сторонам. Ее глаза расширяются, а рот расплывается в широкой улыбке. Она вертит головой из стороны в сторону, рассматривая все цветы и украшения, которые я собрал для нее. Она что-то быстро говорит, и я не понимаю слов, но от звука ее голоса у меня распирания в груди. Я улыбаюсь, она кивает и встает с кровати. Она подходит ко мне вплотную, затем протягивает руку и кладет руку мне на грудь.

Мир замирает, когда она прикасается ко мне. Все застыло в этом мгновении. Тепло ее кожи согревает меня через ткань моей рубашки. Покалывание исходит от того места, где кончики ее пальцев касаются меня, и мой член напрягается в замедленном движении, двигаясь с той же скоростью, что и время. Мои сердца делают по удару. Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Она прикасается ко мне по собственной воле. Насыщенные, кремово-карие омуты ее глаз смотрят глубоко в мои, и мне хочется поцеловать ее.

Я останавливаю себя, когда наклоняюсь ближе с намерением, чтобы наши губы встретились. Она не дала мне на это согласие. Прикосновение не является приглашением к большему. Страх быть отвергнутым, а более того, страх зайти слишком далеко, убивает радость и ощущения от ее прикосновений. Я уже совершал с ней ошибки — больше я их совершать не буду. Она должна видеть во мне мужчину, которым я являюсь. Она — сокровище, которое нужно любить, уважать и заботиться о нем, а не то, к чему следует относиться легкомысленно.

Больше всего на свете мне сейчас хочется услышать свое имя из ее уст. Услышать, как она произносит мое имя своим музыкальным голосом, как оно слетает с ее языка… Предвкушение наполняет меня легкостью.

— Сверре, — говорю я, постукивая себя по груди. Я повторяю три раза, медленно произнося свое имя.

Она наблюдает, изучая мои губы, поэтому я повторяю свое имя, пытаясь разбить его на составляющие звуки.

— Серррррр, — пробует она, но неправильно.

Улыбаясь, как я надеюсь, ободряюще, я повторяю еще несколько раз, и она повторяет за мной.

— Сверре, — говорит она, осторожно произнося мое имя, в то время как ее пальцы все еще слегка касаются моей груди.

— Джж-ооо-ли, — говорю я, изо всех сил стараясь правильно произнести мягкие звуки.

Ее улыбка — это все, о чем я мог просить. Ее лицо превращается в нечто изысканное, нежное, яркое, поглощающее все мои мысли и внимание. Ее тупые зубы сияют ярко и белоснежно, ее полные губы приоткрыты, мой член пульсирует от желания, и желание поцеловать ее снова наполняет меня, но я сопротивляюсь.

Я указываю на стол. Она кивает, но ее пальцы остаются на моей груди. Она хочет, чтобы я поцеловал ее? Хочет ли она большего? Жаль, что я не понимаю ее языка. Смутные воспоминания пробуждаются, и я с уверенностью знаю, что до опустошения я мог бы понять ее. Раньше, когда у нас были технологии, когда старые вещи еще работали, язык не был препятствием. Теперь нас разделяет пропасть, ограничивающая наше общение примитивными жестами и отчаянными попытками быть понятыми. Гнев вспыхивает глубоко внутри меня от бессилия, и смутного ощущения того, что я потерял. Наблюдая за тем, как она движется к столу, за тем, как она идет, как покачиваются ее бедра, я сосредотачиваюсь на лучших чувствах. Она немного наклоняется, чтобы отодвинуть стул, и округлая мягкость ее ягодиц затмевает все остальные мысли. Я вспоминаю, каково ее тело там сзади, и какое оно мягкое на ощупь. Мой член неприятно пульсирует, и мне приходится встряхнуться.

Еда. Сосредоточься на еде. Она садится, пока я сосредотачиваюсь на раскладывании мяса по тарелкам, затем ставлю тарелки на стол, по одной перед каждым из нас. Она наклоняется над своей, и я слышу, как она глубоко вдыхает.

— М-м-м, — говорит она.

Это мягкий, чувственный звук, который никак не помогает мне сосредоточиться на еде. Мой член шевелится, и это акт испытание силой воли, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. Я ставлю две чашки с полки на стол, а затем роюсь в сундуке. Я нахожу нужный мне мешок, который сшит так, что в нем есть маленький наконечник, который закрывается крышкой на конце. Я наливаю немного белой жидкости из мешка в чашки и вешаю его на стену.