Джентльмены предпочитают русалок

Я почти прерываю его.

— Из — за вмешательства полиции и всего, что произошло, Каллен не вернется еще долгое время.

Сойер кивает и, кажется, соглашается с моим утверждением.

— Я помогу тебе убрать это завтра, — любезно предлагает он. Он старается, а это больше, чем я могу просить. — Но, пожалуйста, расскажи мне остальную часть истории?

Я качаю головой. Я слишком устала.

— Завтра, — отвечаю я и не знаю, почему так легко соглашаюсь, если не считать того, что мне невыносимо сказать ему «нет». Он спас мне жизнь, долг, который я никогда не смогу вернуть. Как бы это ни было больно, он заслуживает полной правды.

Сойер уходит.

Я стою и смотрю, как фары грузовика исчезают вдали. Глядя ему вслед, я чувствую, как мой желудок скручивается узлом. Завтра у меня не будет другого выбора, кроме как объяснить, и эта мысль наполняет меня тревогой.

Глубоко вдохнув, я выхожу на улицу и направляюсь к машине.

* * *

Том весело лает, когда я прихожу в ветеринарную клинику, и я воспринимаю это как хороший знак. Дверь распахивается прежде, чем я успеваю постучать, и вдруг руки Венди обвивают меня, она притягивает меня к себе, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи. Она высокая, но не слишком крупная женщина, но она сильна, несмотря на свои размеры, прижимает меня к себе.

Я хлопаю ее по плечу, и она отпускает меня, когда я хриплю. Я не могу сдержать улыбку. После неловкости с Сойером объятия — именно то, что мне нужно. Увидеть моего друга — именно то, что мне нужно.

— Я так переживала за тебя! — восклицает Венди. — Что сказали медики?

Я пожимаю плечами. По правде говоря, они сказали много чепухи, которую я не поняла, но, насколько я могу судить, я в порядке.

— Всего несколько царапин и синяков, — отвечаю я, когда Венди ведет меня дальше внутрь.

— Царапины и синяки?

— Я ударилась головой, но у меня нет сотрясения мозга, — по крайней мере, этот термин я понимаю.

— Ну, это хорошо, и я рада это слышать. А Сойер?

— Почти то же. Ему повезло — нам обоим повезло, — от этой мысли у меня все внутри переворачивается, и хорошее настроение улетучивается. В противостоянии с Калленом мы оба могли умереть. Русалы намного сильнее физически, чем люди. И мужчины — русалы значительно сильнее, чем женщины.

— Так что же случилось?

Я качаю головой, а затем вздыхаю.

— Венди, если ты не возражаешь… мы можем поговорить об этом завтра? Я уже устала, и единственная причина, по которой я пришла, — убедиться, что с Томом все в порядке, и поблагодарить тебя за помощь.

Венди кивает и ведет меня в заднюю комнату клиники. Знакомый вид сразу успокаивает меня, и я с благодарностью опускаюсь в ближайшее кресло. У меня болят ноги, и мне хочется умереть, но мне удается слегка улыбнуться, когда Венди предлагает кофе. Это странный человеческий напиток, горький и горячий, но он работает.

— Как Том? — спрашиваю я, когда Венди входит в одну из смотровых комнат, и я следую за ней.

— Спроси его сама, — улыбается Венди, и, как по команде, Том поднимает голову. Ему трудно двигаться из — за того, что мы сначала приняли за сломанные ребра. Я наклоняюсь и глажу его по голове, он виляет хвостом.

— Он в порядке? Переломы есть?

— С ним все будет в порядке, — говорит Венди, улыбаясь ему. — Нет переломов.

— Слава Богу, — шепчу я, пытаясь сдержать слезы.

— Сначала я думала, что у него сломаны ребра, — продолжает Венди, когда Том подходит ко мне, — но я рада сказать, что ничего не сломано. Ушиб, да, но он заживет, и он должен чувствовать себя намного лучше через неделю или около того. Я бы просто держала его в одной комнате и старалась не позволять ему слишком много двигаться.

Том издает милый лай и устраивается клубочком прямо у моих ног.

— Что все — таки случилось? — спрашивает Венди. Она возвращается в комнату с подносом свежесваренного кофе и печеньем. Ставя поднос на кофейный столик, она садится на сиденье рядом со мной. — Все, что я знаю, это что кто — то напал на тебя, и Сойер вмешался. Хорошо, что он это сделал.

У меня не хватает духу сказать ей правду. Как я могу? Я даже не хотела говорить Сойеру, но этого выбора меня лишили. Рассказать двум людям, кто я на самом деле, — невыносимая мысль в данный момент.

— Кто был тот мужчина, который вломился в твой дом? — спрашивает Венди.

Хоть я и сказала, что не хочу вдаваться в подробности, я все равно ловлю себя на том, что отвечаю. Такое ощущение, что я на автопилоте, я думаю, так это называют люди.

— Его зовут Каллен. Он был тем, за кого я должна была выйти замуж.

— Тот, от которого ты сбежала? Из Греции? — я вижу сомнение в глазах Венди, но она не давит на меня, и я благодарна за это.

Я киваю, не веря, что могу сказать что — то еще. Вместо этого я беру кофе, делаю большой глоток и тут же обжигаю язык. Жидкость невероятно горячая, она стекает по моему горлу, обжигая нёбо, но я не могу сказать, что чувствую боль — только тепло. Подслащенный сахаром и молоком — чего у нас на Корсике нет, — этот напиток смягчает мою внутреннюю холодность.

Венди тянется к своей кружке. Она делает глоток, прежде чем вздрогнуть и снова поставить его на стол.

— Слишком горячо, — объясняет она, — я не знаю, как можно так пить.

Возможно, потому, что в океане все такое холодное, и, таким образом, горячий напиток — это новинка. Я только пожимаю плечами и делаю еще глоток. Венди я говорю:

— Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделала сегодня. Помочь Тому было очень любезно с твоей стороны.

— Том может быть бродягой, но я считаю его членом семьи. Хотя после сегодняшнего дня у меня возникает соблазн позволить тебе оставить его навсегда.

Раньше Венди говорила мне, что я могу держать Тома у себя дома, пока не обустроюсь. Теперь и мне хочется оставить его навсегда. Но я не говорю так много, просто опускаю взгляд на пол.

— Так что же случилось с Калленом? — спрашивает Венди. — Почему он вломился в твой дом?

— Он искал меня, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Чтобы вернуть в Грецию?

Я киваю.

— Полиция схватила его?

Я качаю головой.

— Нет, он ушел, — бормочу я, — но он вернется.

У Каллена вся Корсика. Он мог бы послать за мной любого охранника, любого солдата, если бы захотел. Я думала, что здесь, на суше, я в безопасности, но теперь я знаю правду. Куда бы я ни пошла и как бы я ни пыталась бежать, он найдет меня. Я не могу избегать его вечно.

Знание о моей грядущей судьбе снова вызывает у меня слезы на глазах. Только на этот раз я не могу их удержать. Когда я пытаюсь моргнуть, они только вытекают и катятся по моим щекам, горячие на моей холодной коже. За сорок лет своей жизни я еще никогда так не плакала, рыдания сотрясали все мое тело. Мои эмоции, наконец, стали слишком сильными, чтобы их можно было контролировать.

Венди садится рядом со мной, взгромоздившись на подлокотник кресла. Когда я не пытаюсь отодвинуться, она обнимает меня, бормоча нежные слова, которые я больше не слышу из — за собственных рыданий.

— Все в порядке, — слышу я ее голос, но голос ее приглушен, — мы с Сойером будем охранять тебя, Ева. Мы присматриваем за своими в Шелл — Харборе.

Своя.

Даже сквозь поток горячих слез я чувствую толчок в груди. Мое место здесь, в Шелл — Харборе. Ни на Корсике, ни в Эверморе, ни с Калленом в качестве жены. Я принадлежу этой семье, которую выбрала. Здесь у меня есть друзья и свой дом, где мной никто не управляет.

Венди продолжает что — то бормотать мне, пока я прижимаюсь к ней. Я чувствую себя ребенком, но не могу удержаться от слез и даже не пытаюсь. Хоть раз я позволила себе чувствовать.

Мы долго сидим вдвоем, пока мои слезы не высыхают и я не обещаю себе, что не позволю Каллену победить.

Глава вторая

Мир медленно возвращается ко мне, когда я прихожу в себя. Свет просачивается сквозь открытые шторы и обжигает мои веки. Я чувствую, как где — то в затылке глухо пульсирует головная боль, и переворачиваюсь с низким стоном. Но вместо того, чтобы ощутить под собой мягкий матрац, я скатываюсь с края кровати и с глухим стуком падаю на пол.

На Корсике мне не приходилось беспокоиться о такой глупости, как падение с кровати. Русалки спят горизонтально, как и люди, но нам не нужны кровати, вместо этого они спят на мягких океанских течениях или на песчаных рифах.

Открыв глаза, я выпрямляюсь, желая снова заснуть, но я не в своей спальне. Потом я вспоминаю, как последовала за Венди в ее дом, где провела ночь, потому что она не хотела, чтобы я возвращалась домой одна. В то время это казалось хорошей идеей. Теперь я просто хочу побыть одна и подумать. И понять, что я буду делать дальше, каков мой план. Я знаю, что Каллен вернется, и в следующий раз я хочу быть к нему готова.

Словно по сигналу, Том подходит ко мне и дарит мне утренний поцелуй, то есть облизывает половину моего лица.

— Фу, — говорю я, улыбаясь ему и наблюдая, как его хвост начинает вилять. Слава Посейдону, он не ранен. Я действительно полюбила забавного парня.

— Утро сонное, — доносится из коридора голос Венди. Она просовывает голову в дверь, чтобы улыбнуться мне, сияя, как наседка. — Я делаю яичницу. Хочешь?

Хотя я давно не ела, я качаю головой. После вчерашнего у меня нет особого аппетита.

— Нет, спасибо. Как долго я спала?

— Всю ночь, — с улыбкой отвечает Венди. Ее волосы взлохмачены после сна, и она все еще в ночной одежде, которую называет пижамой. — Я не хотела тебя будить, — любезно объясняет она, возвращаясь на кухню, чтобы продолжить готовить завтрак. Я слышу шипение яиц на сковороде, смешивающееся с запахом теплого масла и поджаренного хлеба, но есть все равно не хочется. — В любом случае, сейчас только десять часов, так что ты не слишком долго спала, — кричит Венди из коридора. — К тому же сегодня суббота.

Суббота. Посейдон, это плохо!

В спешке я вскакиваю на ноги, чувствуя, как колени скрипят подо мной. Я босиком, значит Венди сняла с меня туфли прошлой ночью, но я нигде не могу их найти.

— У меня урок плавания через полчаса, — говорю я, выходя в коридор, и она поворачивается ко мне. Нагнувшись, чтобы заглянуть под диван, я продолжаю. — Венди, что ты сделала с моей обувью?

— В коридоре, — кричит она, — на полке для обуви.

Верно. Очевидно. Бросившись в коридор, я обнаруживаю упомянутые туфли, аккуратно стоящие рядом с парой балеток Венди.

— Нашла! — говорю я, натягивая их на ноги с куда меньшей грацией, чем обычно. — Я бы хотела остаться, но не хочу опаздывать.

Венди появляется в дверях как раз в тот момент, когда я тянусь за ключами. С лопаточкой в одной руке и фартуком вокруг талии она выглядит суровой человеческой матерью, готовой отругать непослушного ребенка. Затем ее черты смягчаются, и она вздыхает.

— Ты уверена, что хочешь вернуться домой… после всего, что… только произошло? Ты всегда можешь остаться здесь, со мной, понимаешь?

В спешке, чтобы проверить Тома, я совершенно забыла о том, в каком состоянии я оставила дом. Вещи по — прежнему разбросаны, на кухне бардак, сад разорван в клочья. Мне приходится бороться со слезами, быстро моргая, но я не в силах сдержать волнение в груди, будто я проглотила ежа. Честно говоря, я не знаю, готова ли я вернуться.