Обреченный на смерть

ЧАСТЬ ВТОРАЯ "У КАЖДОГО СВОЙ ВЫБОР" ноябрь 1717 года Глава первая

«Все, это кранты! Еще одни сутки такого марша, и я подохну, так и не выбравшись с этих глухих лесов!»

— Государь, немного осталось, потерпи. Тут деревушка одна есть, доберемся и отдохнем, коней откормим.

— Хорошо, — Алексей устало мотнул головой — сил не оставалось, хотя всю дорогу проехал на лошадях. Хорошо, что заводные были, и пересаживались — но на пятый день перехода зашатались и кони, не в силах идти дальше. И не мудрено — овес в торбах, что привезли драгуны, окончился позавчера, и то там оставалась самая малость.

Шли седьмой день, осторожно, минуя селения, глухими тропами — оказывается, в здешних краях капитан бывал частенько, собирая провиант и фураж для своего полка. А потому прекрасно знал места в этом лесном и болотистом междуречье, между Великой и Ловатью, еще два века тому назад одной из новгородских пятин.

Алексей с удивлением узнал, что довольствие своей армии царь поставил весьма своеобразно. Каждому полку тут отводился определенный район, в который засылались команды фуражиров. А те вели себя соответственно, как баскаки из времен татаро-монгольского ига — где покупали по мизерным оплатам, но чаще вульгарно грабили окрестное население.

Местные власти и помещики не препятствовали этому увлекательному для служивых процессу. Во-первых; просто опасно что-либо запрещать царским воякам, они и прибить могут, и зубы кулаком пересчитать, что частенько и бывало. Да оно и понятно — много ветеранов с медалями, вооружены до зубов и что характерно, не стесняются ружья в ход пускать.

А во-вторых, всю местность буквально проходили частым гребнем — изничтожали подчистую разбойников и лихих людишек, дабы они не разоряли обывателей — такая конкуренция армии была не нужна. Отлавливали беглых — народец не хотел гибнуть на строительстве Санкт-Петербурга от непосильной работы на скудном корме. Так что норовил сбежать каждый третий, не говоря о вторых. Первые тоже унесли бы ноги, только их трупы укладывали в болота штабелями, а сверху ставили клети.

Какое чудо — град Петров, некрополь обширный, где вместе с русскими крестьянами погибли тысячи пленных шведов, которых вовсю использовали для строительства на болотах. Ни одному нормальному человеку и в голову заняться такой дуростью желание не пришло.

Кроме царя Петра Алексеевича, для которого все заключалось в одном слове — Парадиз!

И вот они шли по этим глухим местам, разоренным не войной — собственной армией. И причем так, что ни один неприятель бы не сделал — свои ведь все знают, и от них мало что скроешь.

— Стой…

Алексей остановился как вкопанный от негромкого голоса капитана. Тот указал рукой в сторону, и он, прищурив глаза, увидел нечто качающееся, похожее на тело человека.

— Тут деревенька в три двора есть поблизости, в трех верстах. Чую, солдаты сие совершили. Надобно проверить.

— Пошли, — Алексей пожал плечами, он устал настолько, что ему стало безразлично. Будь там засада, то пошел бы на нее с желанием словить пулю в грудь, и отмучиться. Они тронулись, ведя лошадей в поводу, заряженные пистолеты лежали в седельных кобурах.

На толстом суку качался труп человека, одетого в рванье. Косматый, с бородищей как лопата, с вывернутой шеей. Капитан совершенно спокойно подошел к висельнику и рубанул шпагой по веревке. Труп рухнул вниз и Алексей получил возможность хорошо его рассмотреть. Лет тридцати, не больше — сильно старила седина и морщинистое лицо. На лбу краснеет клеймо, левое ухо отрезано, пальцев на правой руке полная нехватка, кроме одного-единственного большого.

— Из сволочей, — равнодушно бросил капитан. Алексей удивился странному звучанию ругательства и удивленно посмотрел на офицера. Никита сразу принялся в очередной раз вводить его в курс местных реалий.

— На строительство Петербурга приказано сволочь народа, сколько потребно. Отсюда всех работников «сволочами» называют. Это хорошо, что он второй день висит, не сегодня-завтра местные мужики бы пришли и похоронили на погосте. Солдаты его вздернули — два раза уже сбегал, и оба ловили — клеймо поставили и ухо отчекрыжили.

Капитан говорил настолько спокойно, что Алексея неожиданно передернуло от нарочитого равнодушия. Огнев, словно не видя такой реакции, безжалостно закончил:

— Сбежал в третий раз, но не свезло — тут солдаты и поймали. Была бы рука целая, так обратно бы отправили и другое ухо отсекли. Но он уже не работник, потому и повесили другим в устрашение. Тут в деревнях много мужиков, что положенный год на строительстве провели. Но еще больше тех, кто домой не вернулись.

— Да уж, мужиков нельзя просто так изводить, — Алексей чуть ли не выругался матом. Безлюдье вокруг — за неделю они в одной брошенной деревеньке ночевали, да избушка раз встретилась. Дыхание зимы уже ощутимо чувствуется, она уже близко — по утрам примораживает, даже две епанчи от холода не спасают у костра. Они оба не походили на драгун — мундиры истрепались до полного безобразия, хорошо хоть взяли их про запас. Только треуголки, шпаги и пистолеты говорили о том, что они служивые люди.

— Ладно, пошли дальше, — Алексей пошел по тропинке вслед за капитаном. Лошади брели за ним совершенно равнодушные ко всему, они изрядно шатались, хотя и поклажи на них особой не было. Самое тяжелое — оружие убитых гвардейцев, да баклаги с водой.

Шли еще где-то полчаса, и лес расступился, начались небольшие поля, на которых стояли скирды соломы. Потом пошел луг с копнами сена, а за ними показались крыши домов, крытые почерневшей дранкой — их было всего три. Однако большие такие дома, окруженные разными строениями. Все крайне неприглядное, ощущение полной и беспросветной нужды.

— Все выгребли служивые, государь — гуси не гогочут, петухи не кукарекают. Ой, как скверно!

— Почему, Никита?!

— Народ зол, а мы вдвоем, без команды воинской. Убить могут. Нападут ночью на нас внезапно и сонных зарежут. Или сарайчик отведут на отшибе и запалят его. Либо еду дурманом приправят.

От таких «радужных перспектив» Алексея передернуло, однако он уже брел из последних сил, сильно хотелось есть, да и отдохнуть хотя бы дня три, в баню сходить и в тепле отоспаться.

— Государь, я тебя по отчеству называть буду, вроде ты из однодворцев, сын боярский — тебя могут и пожалеть. А вот если кто меня в лицо признает, то убивать будут обязательно. Хотя…

Капитан задумался и кхекнул от сдерживаемого смешка. Затем посмотрел на царевича уже весело.

— Солдаты могут вернуться за житом и сеном — когда санный путь будет. Так что не тронут нас, побоятся расправы. А мы просто заблудились, а мужикам скажем, что воинская команда на подходе. Им только страха нельзя показывать, да оружие под рукой держать.

Огнев пошел уверенно вперед, Алексей за ним, смотрел, как возле домов толпятся местные селяне в обносках, похожие на нищих. Нет, он прекрасно знал из учебников, что при царях в это время народ бедствовал — но не до такой же степени?!

По мере их приближения, народец стал буквально исчезать — было где-то с полсотни душ, но вот ушли женщины, затем мужики и старики, лишь детишки подсматривали из-за сараев. Да с обреченно поникшей головой, зыркая глазами из-под кустистых бровей, стоял мужик в изодранном армяке. Видимо, представитель местной власти, которому от исполнения обязанностей деваться было некуда.

— Устрой нам ночлег, да в тепле. И чтоб чисто было. Коням сена задать немедленно — видишь, как исхудали. Нам еды сготовить — заблудились мы от команды — она скоро придет.

— Да как же так, намеднись были служивые, всех кур с гусями свели. Сказали жито десять четвертей сготовить — мыслимое ли дело, да мы едва столько собрали. Уже в муку толченую кору добавляем — а ведь хлебушко недавно собрали, урожай плохой был. Детишки мрут, от голода пухнут, а что по весне начнется…

— Не причитай, — отрезал капитан. — Мы не у вас ревизию проводить будем, а дальше пойдем. Так что мясо неси — и не плети мне, что зверь в лесах пропал вместе с ягодой и грибами, а рыба в реке и озере исчезла. По-доброму отнесешься — команда у тебя дня не пробудет, ан нет, так на неделю постоем встанем. Ты меня понял, шпынь ненадобный?!

— Все понял, милостивец. Баньку вам затопим, в ней и спать можно будет — тепло всю ночь сохранит. Лошадок ваших обиходим, сенца им зададим. Эй, Митрий, Сенька! Хотя дожди такие были, сгнило травы много, покупать придется, а где нам бедным полушек взять?! Ни одной монетки в домах нет — все на подати ушло. Худое лето, урожая нет, одни горести!