Копье Теней

— Цена?..

Зана ухмыльнулась:

— Я же сказала, что завела врагов. А как насчет тебя, оружейник?

Волькер помолчал, вертя в руках тряпицу.

— Нет никаких врагов. И никаких друзей. — Он вдруг почувствовал вес фляги Маккельссона и дотронулся до кармана, в котором она лежала. — Больше никаких, во всяком случае.

— Считай, что тебе повезло! — гаркнул Лугаш. — Дружба — это оковы обязательств, тяжеловатые для слабаков.

Волькер оглянулся на грубияна, не зная, как реагировать. Огнеубийца — существо взрывоопасное, а они в замкнутом пространстве. Лугаш сверлил его взглядом, словно подстрекая к ответу.

— Нарываешься, — фыркнула Зана. — Неудивительно, что твоя ложа вышвырнула тебя.

— Никто меня не вышвыривал, — отрезал Лугаш. — Моей ложи больше нет. Ее имя стало пылью, ее деяния — пеплом.

Зана кивнула.

— Может, тебе следовало погибнуть вместе с ними.

Лугаш вскочил, крепко сжимая оружие.

— Что-о-о?

Зана тоже поднялась.

— Ты меня слышал. — Она указала на дуардина мечом. — Ты сбежал? Или просто не стоил хорошего удара?

Волькер встревоженно переглянулся с Роггеном и потянулся к самопалу. Если Лугаш кинется на нее, выбора не будет. Дуардины крепки — одна аккуратно выпущенная пуля Лугаша не убьет. Но только Зигмару ведомо, что будет, если выстрелить в этого хама — и не убить его.

Жилы ур-золота замерцали на мускулистом теле дуардина, как трещины на древней статуе. Борода ощетинилась, расширившиеся глаза стали дикими.

— Повтори! — прорычал он. — Повтори это мне в лицо!

— Я бы повторила. Но разговаривать с такими уродливыми чурбанами, как ты, трудновато.

Зана шевельнула мечом: явно приглашающе.

Долгие секунды Лугаш пялился на нее молча. Потом ухмыльнулся щербатым ртом, откинул голову и захохотал. Неприятный это был звук, так что Волькер не отвел руки от пистоля. Но оказалось, что уловка Заны произвела нужный эффект. Огнеубийца, продолжая хихикать, тряхнул головой:

— Ты смелая, умги. Если бы весь твой народ был похож на тебя, нам бы не пришлось драться вместо них. — Он умолк на миг. — Может, оно и хорошо, что вы не все такие. — Развернувшись, он шагнул к люку в переборке. — Хочу подышать воздухом. Тут воняет демигрифом.

Рогген прервал свои упражнения, чтобы принюхаться:

— Не так уж плохо он пахнет.

Зана, хмыкнув, покачала головой.

— Ты сильно рисковала, — сказал ей Волькер. — Он мог тебя убить.

— Нет, не мог. Ему хотелось поспорить — что ж, я ему дала такую возможность. Огнеубийцы, они такие — колючие, вспыльчивые. Распри им нужны, как нам еда и питье. Без них они просто с ума сходят. — Она нахмурилась. — В смысле сходят чуть сильней, чем обычно. — Она взглянула на Волькера. — Кстати о сумасшедших дуардинах: ты давно знаешь Окена?

Забавный переход, однако. Волькер улыбнулся:

— Он научил меня всему, что я умею. — Он показал на свое оружие. — Всем, что я есть, я обязан ему. Без него обо мне и говорить бы не стоило. — Он хмыкнул. — Просто еще один высокородный азиритский недоросль.

Зана моргнула.

— Ага. Это было бы обидно.

— Я тоже так считаю. — Отложив винтовку, Волькер достал самопал. Окен взял его образование в свои руки, хотя никогда и не говорил почему. А мать, если и знала причину, с сыном не поделилась. Еще один секрет. Катрин Волькер умела их хранить. Впрочем, таков был образ жизни в Азирхейме.

Он не видел мать уже несколько лет. С тех пор как решил, что жизнь в Гхуре ему больше подходит. К добру или к худу, она смирилась с его решением. Нахмурившись, Волькер попытался сосредоточиться на разборке пистоля. Обычно он делал это вслепую. Но, с тех пор как Грунгни впервые явился ему, он находился в смятении.

Быть оружейником означало соблюдать превратившийся в ритуал заведенный порядок. Оружие должно быть смазано и вычищено, расчеты сделаны и откорректированы. И не только его, но и тех, кем он вроде бы руководил. Артиллерийские орудия требовали постоянного надзора для поддержания их в исправном виде. Конечно, можно перепоручить все своим помощникам — если ты можешь позволить себе помощников, а так приходится все делать самому.

— Знаешь, он ведь может быть мертв. Грунгни не сказал, но…

Волькер помолчал.

— Возможно, — сказал он наконец, завершая сборку. — Но, может, и нет.

— Поэтому ты и пошел?

Он посмотрел на нее.

— Это так странно? Он мой друг.

Женщина откинулась назад.

— Странно? Не думаю. Всем известно, что вы, азириты, чуток тронутые. Ваш бог слишком много кричит на вас, полагаю.

— Я никогда не видел Зигмара, и на меня он точно не кричал.

— Может, Грунгни тебя ему представит.

— А почему ты это делаешь? — спросил Волькер, глядя на Зану.

— Что? — Она изобразила каменное лицо.

Волькер тряхнул головой:

— Пожалуй, Лугаш высказал здравую мысль. Я пойду на воздух. Извини.

Сунув самопал за пояс, он вышел из трюма, сер на себя. Она права, как ни неприятно это признавать. Очень может быть, что Окен погиб. И все поиски напрасны. Мысль эта бередила разум, точно фальшивая нота.

Пока он поднимался по узкой лестнице на верхнюю палубу, в голову ему пришло еще кое-что. Зана говорила об Окене так, будто хорошо его знала. Волькер остановился, размышляя, не стоит ли спуститься испросить ее. Впрочем, секунду спустя он отмел идею. Это не имело значения. Несколько раз в процессе подъема ему пришлось прижиматься к стене, пропуская проносящихся мимо по своим делам харадронцев. Дуардины почти не обращали на него внимания, а пару попыток завести разговор старательно пропустили мимо ушей.

Едва Волькер выбрался на палубу, на него обрушился порыв холодного ветра. Свечение эфирных двиргателей не давало судну обледенеть — но и только. Ветер свистел, обвиваясь вокруг распорок и перил. Уже наступила ночь, и дикие звезды Гхура сверкали во тьме, точно глаза огромных зверей.

У носа палуба плавно изгибалась, уходя вверх; повсюду, куда ни кинь взгляд, к шарам эфирных двиргателей тянулись трубы, канаты и железные раскосы. Это был настоящий лес сложных механизмов, и инженерной душе Волькера хотелось ни много ни мало разобрать все на части, открыть тайны назначения каждой детали.

Палуба странно покачивалась под ногами — совершенно не так, как на идущем по морю судне. Более плавно, пожалуй. Волькер нашел местечко у правого борта, где он вроде бы никому не мешал, и стал разглядывать хозяев корабля. Дуардины усердно трудились, выполняя свои многочисленные обязанности.

Волькер практически ничего не знал о Харадроне. Разве что слышал, что они столь же не похожи на Обездоленных, как и огнеубийцы. У всех троих был общий предок в Хазалидской империи, процветавшей во всех Владениях Смертных в Эру Мифов. И все трое сильно отклонились от путей своих родоначальников.

Обездоленные превыше всего чтили традицию. Они крепко цеплялись за полузабытые ритуалы и вековые обиды, словно могли удержать последние проблески былого величия одной силой воли. Ложи огнеубийц, с другой стороны, разрабатывали собственные ритуалы и пестовали собственное величие — в изоляции.

А Харадрон, судя по тому немногому, что знал о них Волькер, отказался от традиций Хазалида в пользу выживания. Он отринул все, что делало дуардинов дуардинами, став чем-то иным, но все же знакомым. Странный народ со странным укладом.

Повернувшись, он заметил темную фигуру, скорчившуюся на изогнутом носу корабля. Лугаш, устроившись на волосок от падения, вглядывался во мрак. Интересно, о чем думает сейчас огнеубийца? Хотя лучше не спрашивать.

Вздохнув, Волькер перегнулся через перила. Вспугнутый ворон выпорхнул из углубления в обшивке и полетел прочь, с упреком каркая. Далеко внизу горизонта до горизонта раскинулись травянистые просторы Янтарных степей. Одинокие осыпающиеся холмы и голые скалы поднимались над луговинами, могильные камни, отмечая места упокоения павших империй. Гхурланд изобиловал забытыми королевствами. Великие Вааагх! и Горкаморка разорили их, а с тем, что осталось, расправились слуги Хаоса. Теперь лишь несколько кочевых племен называли пастбища домом. С высоты виднелись огоньки их костров — несколько дюжин точек, разделенных многими сотнями лиг. Крупицы человечества среди тьмы.

Ведь к этому все и сводится, подумал Волькер. Потому, возможно, и закладываются такие города, как Вышний город. Несмотря на все свои недостатки, они будут долго служить маяками рассеянным по земле детям человеческим, созывая их домой. Вышний город и другие Начальные города — семена нового начала. Единого для всех смертных.

Волькер моргнул, заметив во мраке какое-то мерцание. Это была не звезда, не свет далекого костра, а что-то почти металлическое. Он подался вперед. В складках сгустившихся облаков явно просматривались блестящие нити.

— Звездная пыль, — пробормотал Волькер. Ребенком он видел что-то подобное. Крупицы кружились над высочайшими пиками Азира, скапливаясь в самых тяжелых тучах.

— Значит, так это называют там, откуда ты родом?

Волькер повернулся. Позади стоял капитан Брондт, пожевывая неизменную сигару. Дуардин сделал шаг, присоединившись к человеку у перил.

— Удивительно, что ты можешь дышать, человечек. Твои сородичи обычно не переносят таких высот.

Волькер вдохнул. Он даже не задумывался об этом.

— Таких? Да это пустяки по сравнению с тем, где я родился. — Он поднял глаза. — Я почти доставал до звезд из своей колыбели.

Брондт фыркнул.

— А сейчас достанешь? — Взмахнув рукой, он поймал пригоршню искрящихся хлопьев. Они липли к коже, как пыль. — Эфирное золото. Дыхание Грунгни, как его называют некоторые. В этих тучах залегают богатые жилы. Впрочем, на самом деле они тянутся через все Владения.

— Так красиво.

— Не только красиво. Без этого наши корабли не летали бы. Наши города упали бы с небес. Наш народ — наше общество — распался бы, как случилось с нашими предками. — Брондт посмотрел на свои мерцающие руки. — Это наше всё.

— Значит, ты рудокоп?

Брондт хмыкнул:

— Скорее, разведчик. Я иду впереди рудокопов. Посмотреть, где есть на что посмотреть. — Он вздохнул. — Славная жизнь при определенном складе ума. — Он показал на облака. — Мы не единственные, кто охотится за эфирным золотом. Им питаются пернатые кракены и еще кое-кто похуже. Не знаю почему, поскольку мясо они жрут так же жадно, как и эфир. Они чуют его за лиги и летят за кораблем, везущим золото, быстрее плевка. Наглядный пример…

Капитан вдруг схватил Волькера за полу кителя — и тут что-то чудовищное вырвалось из облаков внизу и понеслось на них с грохотом горного обвала. Перед Волькером мелькнули — так ему показалось — тысячи тысяч треугольных зубов, каждый размером с человека, сидящих в широких, как Бастион, челюстях, и бугристый бок, тянувшийся мимо перил словно бы целую вечность. «Занк» покачнулся, эфирные двиргатели застонали от напряжения — внезапное появление монстра отклонило корабль от курса. Взревели клаксоны, тревожно закричал экипаж, вонючий ураган, порожденный чудовищем, пронесся по палубе.

Брондт оттолкнул Волькера и развернулся к своим.

— Все к пушкам! — проревел он. — Следить за клапанами! Мы сегодня не одни в небе!