Призыв ведьмы

Глава 11

Следующим утром во дворе безутешно рыдала девчушка в платье наложниц, без лент на рукавах, подоле и вороте. Её утешали несколько наложниц, пара женщин из дома, в том числе Мита.

— Не переживай, моя хорошая, так бывает. Бывает, просто задержались твои кровавые дни, бывает…

Но девица всё не унималась и говорила, что знала, будто это не просто так, что внутри у неё была жизнь.

— Ох, ты, ну, девочка, бывает, бывает… не плачь милая, куда тебе, сама ещё вон никакая, не видать её, а уже мамкой собралась стать… силы надо набраться, а потом и! Будет всё!

Было ли Рэтару её жаль? Кажется он так часто видел такое — приводили девушку из простых в наложницы и, если её брали, то она ставила себе целью поскорее забеременеть, родить, а потом можно было отправится в Кэром и там, по их мнению, жить без забот.

Феран тяжело вздохнул. И откуда только было в них такое странное убеждение? Конечно, такое бывало, но так редко.

Эти глупые совсем не понимали, что власть того, кому они служили распространялась на них в полной мере, и никакие дети не могли остановить владельца наложницы, если он считал, что она ему нужна. Она могла родить и пять тиров жить в Кэроме или Галте, но как только ребёнок проходил обряд имянаречения и эйол возлагал на него руки, материнство уже не имело значения.

Рэтар прекрасно знал, что порой матерей-наложниц забирали прямо после обряда — отец признавал ребёнка, давал ему имя, а мать тут же забирал с собой. Иногда детям везло и их забирали с собой в отцовский дом, но чаще всего они оставались на попечение ферната, который воспитывал их до возраста десяти-тринадцати тиров.

Конечно, наложница могла забеременеть снова, тогда всё повторялось. Но могла и надоесть, стать неинтересной, и её в этом случае могли продать в другой фернат, или подарить, словно вещь, и это происходило намного чаще, чем то, что наложница оставалась с ребёнком и про неё забывали.

Рэтар прошёл через двор и поднялся к себе в рабочую комнату. Отчёты о нападениях, разрозненные отряды разбойников, вести из мест внутри Изарии, которые граничили с Юргом, Хэжени и Алнам, другими фернатами Кармии, стопками были навалены на столе.

Вчера он ничего не разобрал — голова к вечеру нещадно болела. Потом эта весть о том, что белая ведьма пропала, Элгор со своим неуёмным желанием плоти, Роар беспокойный из-за белой и расстроенный поведением брата, Хэла взвинченная и злая на всех мужиков разом — это не способствовало тому, чтобы заниматься делами.

Элгор вообще был сам не свой последнее время, но вчера он довёл Рэтара до состояния, когда хотелось по меньшей мере врезать или ввалить парню плетей.

С самого утра бронар огрызался, был нервным и всем недовольным и оттого все эти отчёты бытового плана оказались у Рэтара на столе. Вся бытовая часть лежала на плечах бронара, но последнее время Элгор вообще её не выполнял. А уж после вестей о беременности новой наложницы младшего тана, Рэтар хотел вообще убить его. Сдержался с большим трудом.

Всю ночь он провел в физически изнуряющих упражнениях, чтобы хоть как-то выпустить злость на Элгора и на ситуацию в целом. Как только, засранец, успел девку подмять так, что уже в бремени оказалась?

Рэтар начал думать, что можно наложниц запереть или отправить весь харн в Кэром, чтобы хоть как-то отреагировать на ситуацию. Только поможет ли?

— Я требую наказания за самовольный заговор против моей наложницы, — взревел Элгор вваливаясь в комнату, когда Рэтар был погружен в разбор всех этих сообщений, которым, как казалось ферану, не было конца.

— Что? — он поднял глаза на бронара и встретился со взглядом полным такой ярости, что казалось она уничтожит сейчас всё и вся.

— Я требую наказать чёрную ведьму, — младший тан с силой ударил в стол.

— Элгор… — рыкнул феран и выпрямился в стуле.

— Нет, хватит! — но если обычно этого было достаточно, то сейчас бронар кипел злостью, поэтому даже гнев Рэтара не смог его унять. — Она заговорила Клину и у той пришли кровавые дни, она сделала это без твоего разрешения. Её надо высечь и я сам это сделаю! Она не имела права забирать моё дитя, не имела права творить заговор.

— С чего ты взял, что был применён заговор? — решил пойти другим путём феран.

— Хватит, хватит Рэтар! Хватит, — парень перешел на рычание. — Если ты не решишь, это сделаю я. Я пойду к эйолу и он докажет, что на моей наложнице заговор!

— Элгор, — он устало потер переносицу, но сказать ничего не успел.

— Ты… ты… хватит уже идти у неё на поводу и делать так, как она хочет! — взвился бронар ещё сильнее. — Тебе не надоело быть камнями под её ногами? Эта баба вам всем головы перевернула! Вы вообще перестаёте соображать, когда видете её. Она всех нас может убить одним только словом, а ты позволяешь ей творить всё, что она хочет?! Она должна делать только то, что мы ей говорим! Я требую наказания, Рэтар. Я требую наказания для неё как тот, кто является свободным человеком твоего ферната. Я требую справедливости от своего достопочтенного ферана! Ясно?

И Элгор снова приложился ладонью о поверхность стола, нависая над фераном. Тот хотел встать, вобрал воздух, чтобы ответить, но тут в комнату ворвался один из стражников.

— Достопочтенный феран, там… — воин нахмурился, — мне сказали, что у белой ведьмы горячка.

Сказать, что на Элгора нашел вид победителя, это не сказать ничего, он выдавил из себя какой-то победный возглас, и Рэтар, вставая, понял, что должен быть готов к очередной порции высказываний о наказаниях, строгости и прочих радостях, которые сидели в Элгоре совершенно непонятно откуда.

— Ты видишь? Видишь? И ты ничего не знал, и никто ничего бы не сказал, пока белая не умерла. Именно этого она и добивается. Откуда ты знаешь, что нет? — шипел ему в спину бронар, пока они шли к серым. — На позорное место её и расписать спину плетью, я бы такую как она заклеймил, потому что эту силу иначе нельзя контролировать. А ты всё пресмыкаешься перед ней, разве что ноги ей не целуешь. Хочешь её поиметь — сделай уже это. Первый раз силой, а потом и сама просить будет, зато будет послушная…

Сдерживать себя Рэтару становилось всё тяжелее, дорога казалась бесконечной и внутри зверем выло желание со всей силы приложить тана к стенке.

В комнате серых было тихо. Хэла сидела возле кровати Милены бледная, мокрая и казалось вообще не дышала. Последний раз он видел её такой после того, как она спасла Эрону и её сына… сына Элгора.

— Достопочтенный феран, — одна из серых поклонилась им, когда они зашли.

Рэтар никак не мог вспомнить её имени, хотя знал все, но сейчас почему-то забыл. Серых девушек здесь сейчас было всего двое.

— Почему не сообщили? — спросил он.

Другая серая, высокая, вытянутая, всегда строгая, Карлина, кажется, сидела по другую сторону от постели белой ведьмы. Она подняла на него глаза:

— Простите, достопочтенный феран, не успели.

— Что значит вы не успели? Уже скоро взойдет второе светило, — взвился Элгор.

— Простите, достопочтенный бронар, — Карлина старалась говорить спокойно. — Ей стало плохо ночью, Хэла единственная заметила, она меня разбудила и попросила помочь. Сама она сразу стала заговаривать Милу, а я обернула белую ведьму в мокрые ткани…

— Но сообщать нам вы не стали, не было нужды? Или когда вы хотели сообщить, когда ведьма умерла бы? Всех под плеть! — прошипел бронар и буквально плевался ядом.

— Простите меня, достопочтенный бронар, — Карлина встала и лицо её перестало быть спокойным, она посмотрела на Элгора с вызовом, — Хотите, можете меня забить плетью до смерти, но я не признаю своей вины и за Хэлой вины никакой нет. Мы не сказали, потому что весь дом спал, сказали бы сейчас, да видно у кого-то и без того язык длинный. И если бы сказали вам ночью, то что? Вы бы встали вот так, как сейчас здесь стоите без толку, только желчь свою распространяя и тьму преумножая.

Элгор замахнулся, чтобы ударить девушку, но Рэтар перехватил его руку. Бронар посмотрел на ферана с нескрываемой ненавистью, хотел что-то сказать, а Рэтар понял, что если услышит хоть звук от него, то сдерживать себя больше не сможет, но тут за спиной у него послышался голос Миты.

— Достопочтенный бронар, мне нужна ваша помощь, сейчас же! — спасла Элгора стряпуха, и феран отпустил руку тана.

— Простите меня, достопочтенный феран, — произнесла Карлина, когда Элгор вышел, и смиренно склонила голову. — Я приму любое наказание, если вы считаете нужным, но не наказывайте Хэлу.

— Как Милена? — спросил Рэтар, всматриваясь в белую ведьму.

— Лучше, — ответила серая. — Горячка отступает. Я слежу за её состоянием.

— А как Хэла? — всё время их перепалки она так и не пошевелилась, глаза её были закрыты, а рука крепко сжимала руку заболевшей девушки.

— За ней тоже стараюсь, пока она держится.

Он кивнул и внутри рвалось желание сделать хоть что-то, чтобы помочь. Повернувшись к серой, он тихо произнёс:

— Карлина, чтобы я мог помочь, я должен знать о том, что происходит, понимаешь? — и серая кивнула, виновато и с грустью. — Сейчас я прошу сообщать мне об ухудшении в их состоянии. В любое время, Карлина. Не важно, когда. Это понятно?

— Да, достопочтенный феран, — она поклонилась.

Рэтар вышел.

Каждый раз в такие моменты на него наваливалось это невообразимое чувство страха выползающее из каких-то самых дальних уголков его памяти и сознания. Прошлые потери вставали за его спиной и тянули к нему свои руки.

Обычно он умел справляться с этим, но сейчас всё было иначе. Точнее с Хэлой было иначе.

Не было смысла врать себе, он никогда не делал этого прежде, да и сейчас не надо было начинать — Хэла была ему небезразлична. Более того — она была важна.

И нет, дело было не в тяжести его желания обладать ею, желания попробовать эту женщину. Нет, порой он сходил с ума от её присутствия, которое душило его, и казалось спасения не будет, но Рэтар так хотел сделать жизнь Хэлы, если не счастливой, что было наверное нереально, но хотя бы спокойной, лишённой печали. И потому его сейчас грызло чувство бесполезности.

Когда она спасла Эрону в родах, это было для него потрясением — чёрная ведьма не даёт никому жизнь. Он вбивал в себя, что такого не бывает, что с Хэлой что-то не так… и это “не так” его озадачивало, ставило в тупик, а ещё завораживало.

И её сила перекликалась с её вынужденной беспомощностью. Эти глаза полные слёз, когда она просила, нет, умоляла его дать ей возможность помочь роженице, потрясли его до глубины души. Словно сама она умирала и отчаянно молила его спасти её. А после сотворённого чуда, она просто ушла прочь из замка и пропала, вся в крови, босая, после расходования такого количества силы…

Рэтар знал о магии много, знал о том, что и как нужно делать, чтобы спасти чью-то жизнь, знал цену этого. И тогда холодные цепкие пальцы страха полезли в его душу. Идя по оставленным ею следам, его разъедало чувство безумного беспокойства.

Он нашёл Хэлу достаточно быстро и, когда увидел лежащей на теле мёртвой хараги, подумал, что и ведьма мертва.

Это могло быть реальностью — у неё почти не было опыта в колдовстве, том самом, что даёт жизнь, а не отнимает её. Хэла могла взять на себя слишком непосильную ношу и смерть могла стать неизбежным исходом всего этого чуда рождения, чуда изгнания смерти.