Путь Хранителя. Том 4

Глава 20

— Откроем эту хрень, — пожал я плечами.

Разум очистился окончательно, возродившаяся сила Гения бурлила в моих потоках. С убийством Бронислава Жеребцова, инициированных членов боярского совета двенадцати стало еще на одного меньше.

Плевать что приготовил Вельяминов. Плевать, что происходит сейчас наверху. Куда важнее здесь и сейчас. И чем быстрее мы выберемся отсюда, тем меньше у старого хряка шансов воплотить задуманное. Чем бы это ни было.

С этими мыслями я обновил защитный конструкт, ухватился за кинжал, наглухо воткнутый в монолит, и потянул на себя.

К этому моменту, действие заточенной в двери древней силы рода Скрябиных было временно нейтрализовано родовым кинжалом Лены и монолит поддался.

Пронзительный скрежет разнесся по опустевшему широкому коридору и перед нами раскрылся темный проход в глубины подземелья.

— Уверен, что хочешь оставить Лену одну? Опять… — с нотками беспокойства в голосе спросил Арсений.

Сам же здоровяк держал на своих могучих руках обессиленную Василису Богданову. Оставлять ее тут одну без какой-либо защиты было бы слишком рискованно. Но с Еленой Скрябиной другое дело.

Одновременно с тем, как я снял с бедра боярской дочки ее родовой кинжал, я скользнул лезвием по ее телу. Предварительно обезболив место пореза простейшей техникой.

Все ради одной капли крови Скрябиной, на основе которой я тут же активировал вокруг девушки непроницаемый защитный конструкт. Для этого даже воля Лены была не нужна, в тот момент я намеренно использовал слово «приказ», чтобы Скрябина чувствовала подчинение.

Было слишком опасно дожидаться пока Елена Скрябина осознает свою силу в этом месте. Ведь когда это произойдет, я не смогу ее сдерживать. Ее поведение может стать слишком непредсказуемым. А мне не нужен под боком импульсивный одаренный не способный контролировать силу, которая может разрушить всю столицу.

От этой мысли я усмехнулся иронии и бросил на Арса сочувствующий взгляд. Так вот каким он видел меня.

Вязь защитного конструкта-ловушки для Скрябиной я создал заранее, как средство сдерживания и защиты. Как самой боярской дочки, так и всех окружающих. Не думал, что придется применять ее так рано, но выбора не было.

Да, я приказал Скрябиной ждать меня там, но я не наивный ребенок, чтобы ожидать ее полного послушания. Поэтому я изначально заложил в конструкт протокол активации.

Защитный непроницаемый потоковый купол должен был активироваться если рядом со Скрябиной окажется хоть одна живая душа. Либо, если она сама начнет движение в мою сторону.

А Лена начала. Еще в разгар боя с Брониславом Жеребцовым я ощутил активацию своей отложенной техники. Слушать, как Елена Скрябина проклинает меня не было никакого желания.

Самое главное, что девушка в безопасности. Как и весь остров. И чтобы Скрябина не делала, ей оттуда не выбраться без моей помощи. Точно не с ее контролем.

Чем сильнее Скрябина будет злиться и пытаться, тем сильнее будет становиться защитный конструкт. Я подвязал его потоки на непрерывную циркуляцию и подпитку от внешних частиц ее родовой энергии, которых в убежище бесконечное количество.

Даже если весь Санкт-Петербург взорвут десятками ядерных бомб и все подземелье обрушится. Защитный купол Елены Скрябиной это выдержит. А на случай моей смерти, я настроил ему экстренное отключение через двадцать четыре часа.

За целые сутки непрерывной злости в мой адрес, защитный конструкт соберет вокруг себя столько родовой силы Скрябиных, что даже Высшим будет не под силу ее убить.

Единственный минус этого плана в том, что если я умру, а Лена станет магической бомбой с радиусом поражения в пару километров, то все жители острова могут погибнуть. Но и это я предусмотрел заранее, проинструктировав Варвару и Василису насчет эвакуации мирных жителей.

— Уверен, все будет прекрасно, — махнул я рукой здоровяку и скользнул внутрь. * * *

Нарастающий ливень громко барабанил по крыше. Вторые сутки подряд из плотно затянутых до самого горизонта темных туч выливалась месячная доля осадков. Холодный, как сама смерть, дождь периодически сменялся снегом, градом и не утихал ни на минуту.

Всегда стремительная и активная жизнь в Москве немного замедлилась. Город оказался парализован, встал в пробках, коммунальные службы трудились на износ. Власти города пытались активно справиться с аномальной для ноября непогодой и ее последствиями.

Однако бушующая над Московской областью непогода на самом деле была затишьем перед настоящей бурей.

Массивный силуэт глубоко задумавшегося человека тихо стоял у огромного окна с видом на центр Москвы и мерно постукивал жирными фалангами пальцев по подоконнику.

В отличие от нескончаемого шума дождя, внутри просторного помещения стояла гробовая тишина и только этот звук имел смелость нарушать ее.

За спиной властно смотрящего в окно мужчины располагался идеально круглый стол, изготовленный на заказ из эбенового дерева. Как и вся остальная мебель здесь.

Только этой ценной породе древесины, при должной потоковой обработке удивительным образом удавалось не разрушаться под постоянным влиянием едкой зеленой энергии Вельяминова.

Старого лидера совета и в лучшие времена было невозможно застать в хорошем расположении духа, а в свете событий последних месяцев, просто находиться рядом с Михаилом Вельяминовым стало настоящим испытанием.

Специфические потоки лидера боярского совета непрерывно испускали разъедающую зеленую энергию и ближайшее окружение Вельяминова за долгие годы научилось справляться с этим явлением и его последствиями, но не в последний месяц.

Разрушенные в труху автомобили, мебель и одежда вызывали дискомфорт в повседневной жизни, но не такой сильный как многочисленные смерти слуг, соседей и случайных прохожих.

Скрывать от внимания общественности все случаи становилось все труднее и Вельяминову пришлось осесть в своей Московской резиденции-крепости и ограничить перемещения. Проблем налагал также тот факт, что и раньше не существовало самолета, что способен выдержать разъедающую ауру Вельяминова, а сейчас даже автомобили не справлялись.

Это сделало мобильность лидера совета крайне ограниченной, а появиться где-либо незамеченным стало настоящей проблемой.

Пусть Вельяминов и не допускал ошибок, утечек информации, а о изъяне его ауры знало крайне ограниченно число людей, старый лидер боярского совета был не настолько наивен. Он знал, что рано или поздно имперцы вычислят его точное местоположение и их визит остается делом времени.

— Люблю звук дождя, — излишне жизнерадостным голосом нарушил тишину один из сидящих за круглым столом.

Стук пальцев тут же прекратился и так сумасшедший уровень напряжения в воздухе возрос еще больше.

— Всем плевать что ты любишь, придурок, — брезгливо хмыкнул тощий блондин, сидящий напротив него.

— А? Прости, не могу нихрена расслышать из-за треска твоих перстней. Можешь выбросить их в окно? Ах, да. Без артефактиков ты ведь подохнешь от действия ауры, — издевательски пропел в ответ голос, — впрочем, не велика будет потеря.

— Что ты вякнул, паскуда?! — взревел в ответ Алексей Куракин и соскочил с места.

— Заткнулись, — рявкнул длинноволосый грузный мужчина в темно-черной рясе и устало потер переносицу, — оба.

Голос боярина Морозова издавал неестественные вибрации, а от внешнего вида словно перед ними живой мертвец, даже у присутствующих мурашки шли по коже.

— Тц, — недовольно скривился Куракин и послушно свалился обратно в кресло, — не слишком ли ты важничаешь. Обосрался в Гельсингфорсе, обосрался с печатью на монолите и ловушкой. Этот щегол Жуков обошел их без единой царапины. Твоя чернохрень вообще способна навредить кому-нибудь?! — не стерпел и огрызнулся нервный боярин.

— Хочешь проверить? — угрожающим загробным голосом тихо спросил Морозов и поднял на собеседника свой бездонно-черный взгляд.

Алексей Куракин испуганно сглотнул ком в горле и отвел взгляд, сделав вид, что просто потерял интерес.

— Нас и так мало осталось, еще не хватало ссориться между собой. Господа, давайте будем благоразумнее и спокойнее, — примиряюще раскинув руки проговорил высокий мужичок в круглых профессорских очках и папкой бумаг под мышкой.

— Юристишку спросить забыли, — закатил глаза Куракин, но тут же смолк из-за усилившегося давления зеленой ауры.

Нарастающую мощь ощутили все присутствующие и, как по команде, перевели свои взгляды на массивную фигуру у окна.

Добившись нужного эффекта и завладев вниманием сидящих за столом, Михаил Вельяминов медленно повернулся.

— Мне тоже нравится такая погода, — потирая жирные ладони издалека начал лидер совета сухим голосом, — но не из-за звука, а из-за хаоса, что несет шторм. Привычные жизни людей ломаются, их узкий мирок рушится и тогда обнажается вся суть людей. Опаздывающий на встречу всей своей жизни человек не будет тратить свои силы и время на формальности и любезности. Ведь ценность его времени в условиях кризиса, становится его самым ценным активом. Только в тяжелые времена, сопряженные с разрушением привычных парадигм и устоев формируются настоящие личности. Об этом никогда не стоит забывать. Характер и истинную силу нельзя унаследовать, но можно обрести.

Произнося эти слова, Михаил Вельяминов поочередно вглядывался в глаза каждого присутствующего члена боярского совета. За старым круглым столом по-прежнему находилось ровно двенадцать стульев.

Однако сейчас заняты были лишь пять из них.

— И какую такую истинную силу обрели бывшие владельцы этих кресел? — подняв руку, будто школьник, веселым голосом спросил жизнерадостный инициатор темы про погоду.

— Они были слабаками, — усмехнувшись вставил Куракин.

— Отнюдь, — низким и непривычно размеренным голосом ответил Вельяминов и его тяжелый взгляд упал на разом помрачневшего Куракина.

Пространство вокруг него уплотнилось в мгновение ока. Его щуплое лицо побледнело. Длинные пальцы изогнулись от боли, позвоночник скрутило и блондинчик смачно приложился лицом об стол.

Очки с тонкой золотой оправой разлетелись вдребезги, а массивные перстни-артефакты пошли трещинами. Куракин пытался что-то сказать, но не мог издать ни звука. Без возможности вдохнуть, блондинчик посинел, а в его глазах плескался ужас и мольба о прощении.

За мгновение до того, как перстни окончательно развалились, а Куракин испустил дух, зеленая аура вокруг него ослабила хватку и блондинчик стал громко и жадно глотать воздух.

— Бутурлин, Жеребцов, Скрябин не были слабы. Их погубила вовсе не слабость, а гордыня. Спокойные времена питают ее, отравляют ваш разум чувством бесконечной силы и власти. Но это иллюзия. Настоящий клинок должен быть остр всегда, — сказав это Вельяминов подошел к Куракину и по-отечески хлопнул его по спине, — скажи спасибо, что я отозвал тебя раньше, иначе в качестве примера прозвучало бы четыре фамилии, — проскрипел Михаил и повернулся в сторону задавшего вопрос.

Им был боярин Андрей Головин. Многолетний член совета, только час назад вернувшийся из Черноморской губернии, в которой пробыл последние пятнадцать лет.