Сеятели ветра

Глава Ёмори метнул на сына короткий взгляд. Тот сразу весь съёжился.

— Погоди-те ка, — вдруг взял слово Нири, — вы все ведёте себя так, будто он охоту всей своей жизни провалил. Между прочим, для первой попытки всё было не так уж и плохо.

Обура кашлянул. Вовремя. Своей речью Нири старался поддержать Шиёки, но “не так уж и плохо” звучало слишком снисходительно и главу Ёмори точно не устраивало. “Не так уж и плохо” сработало бы на Хине, от которой особых успехов и не требовалось. Шиёки для этого нужно было набить свой мешок добычей до отказа и поймать какого-нибудь мелкого ёкая. А ещё желательно напасть на крупную добычу вместе с Обурой и Нири — не просто ж так он охотился не в одиночку.

Нири смолк, но бросил на Обуру недовольный взгляд. Шиёки их мелкой перепалки словно не слышал. Он сошёл за ними, едва передвигая ноги. Ханэ не сдвинулся с места. Сейчас помощь с его стороны будет выглядеть, как издёвка.

Шиёки уселся на голый каменный пол у стены с фреской вороньей охоты, обхватил себя руками и застыл, как изваяние. Как и Ханэ, он не имел права покидать церемониальный зал, пока смотр добычи не закончится.

— Балаган, — тихо, но чётко прорычал Нири, когда поравнялся с Казу и Ханэ. — Неудачи бывают у всех. Зачем топить-то сразу?

— Никто его не топил, — в привычной мягкой манере возразил Казу. — Просто щёлкнули по клюву, что он им не щёлкал.

Обура улыбнулся получившемуся каламбуру. Нири сплюнул. Он обжёг вранолюдов взглядом, полным раздражения, отошёл от них к Таруо и отвернулся, показывая, что больше не хочет иметь с ними никакого дела.

На возвышение тем временем поднялись Хина, Аруха и Йоко, и Ханэ сразу понял, откуда столько добычи. Ещё бы они столько не набрали, когда на их стороне была взрослая сорока! Ей даже вмешиваться необязательно было — только указать на притаившуюся добычу, которую она заметила с высоты своего полёта.

Слово держала Йоко. Её нежный голос постепенно растопил напряжение, которое воцарилось после выступления Обуры. Девочки старались вести себя прилично, но как тут удержаться, когда тебя расхваливают на все лады перед такой толпой? Когда они сорвались в победоносный танец, кто-то из вранолюдов прыснул в кулак, с трудом сдерживая смех. Йоко, поглядев на юных подопечных, подхватила их нехитрый танец. Она двигалась резко и быстро, точно ветер, и Ханэ снова невольно ей залюбовался.

Веселье разлилось по залу волнами. Только Шиёки не поднимал головы, хотя слушал наверняка очень внимательно.

За Йоко и её подопечными последовали другие. Дальше всё шло без особых происшествий: кто-то поймал оленя, кто-то — лося или медведя, несколько особо удачливых притащили диких инугами и безголовую лошадь, которую им пришлось стреножить, чтобы не брыкалась. Убить такого ёкая было из разряда практически невозможного. В конце концов, однажды эта лошадь уже умерла, после чего превратилась в ёкая.

Когда церемония закончилась, у Ханэ уже ныли ноги. Он несколько часов то стоял, то сидел в позе лотоса, пока на каменное возвышение рекой текли участники охоты. Он запоминал, чем отличилась каждая охотничья тройка. Пригодится на будущее.

Два фонаря — птичьи лапы, что сжимали в своих когтях синее пламя, — потухли по мановению руки главы Ёмори. Как служитель лунной богини, он умел вызывать и гасить это пламя по своему желанию. Обжечь оно никого не могло, недаром ведь называлось лунным, зато заморозить — легко.

Вранолюды и волки потянулись к выходу. Дождавшись, когда большинство уйдёт, Ханэ направился к Шиёки. Он не знал, что будет говорить, но просто пройти мимо тоже не мог.

Шиёки поднял на него красные глаза. Они были сухими, но по белкам глаз тонкими сетками протянулись лопнувшие сосуды.

— Что? — хрипло спросил птенец.

Ханэ отвёл взгляд. Всего на секунду. Шиёки хватило и этого, чтобы горечь обратилась в ярость. Хлестнув брата по руке, птенец вскочил на ноги.

— Что, хочешь всё исправить?! А я знаю, как это сделать! У нас будет поединок, здесь и сейчас! И когда я вобью тебя в землю, отец будет мной гордиться!

Шиёки даже не думал понижать голос. На него с удивлением оборачивались все, кто остался. Ханэ слышал приглушённые смешки.

Шиёки зарывал сам себя, не замечая этого. Как будто мало было ему позора на охоте. У него не было шансов победить в поединке — только снова показать отцу, что он не способен думать наперёд.

— Я не собираюсь с тобой драться, — пожал плечами Ханэ. Он говорил вполголоса, чтобы слышал его только Шиёки. — Видишь ли, я слишком для этого устал. Мы весь день охотились, в конце концов. Если до завтра не передумаешь, я сражусь с тобой. Только не на глазах у всех.

Шиёки, видно, решил не дожидаться завтрашнего дня: он налетел на Ханэ с кулаками, но в то же мгновение мальчишку схватила за шиворот чья-то цепкая рука, приподняла над землёй и встряхнула.

— Пусти! — Шёики извивался змеёй, пытаясь достать до Казу, но его руку полностью покрывал акурэ. Сделать ему больно Шиёки никак не мог.

— Извини, но я не терплю потасовок. Тем более таких… безвкусных. Почему бы не выяснить отношения более, хм, культурно? Состязание на луках или полёты сквозь препятствия? Согласись, такое зрелище будет приятно любому глазу.

— Мне нечего с ним выяснять Казу, — Ханэ поднялся на ноги, держа на лице маску безразличия. — Отпусти ребёнка, ты же его задушишь сейчас.

— Как скажешь.

Казу ослабил хватку, и Шиёки тяжело шлепнулся на землю. Он беззвучно открывал рот, точно вместе со способностью здраво мыслить лишился заодно дара речи.

— Ханэ, пойдёшь с нами? Хочу показать Обуре квартал развлечений. Да и ты со своей Алис встретишься.

У Ханэ не было причин ему отказывать. Церемония в Белом Зале сблизила участников охоты, и у Ханэ появилась надежда, что их “бумажное” перемирие перерастёт в нечто большее. Может, не сразу, но начало было положено сегодня.

— А ты, Шиёки? — поинтересовался Казу таким тоном, словно между ничего не произошло. — Если присоединишься, у тебя будет шанс оттянуть разговор с отцом.

Шиёки зыркнул на него с такой злостью, что сразу стало понятно: никакого перемирия между Шиёки и удачливыми соклановцами не будет.

— Я не буду ничего оттягивать, — процедил наследник Ёмори, у которого были все шансы лишиться вскоре этого статуса, если он не поумнеет. — Развлекайтесь. Можете хоть навсегда там остаться.

Шиёки развернулся к ним спиной и, сгорбившись, побрёл к отцу.

— Какой гордый, — усмехнулся Казу. — Я бы, конечно, не прочь последовать его совету, но дела сами себя не сделают, к величайшему сожалению. Ах да, Ханэ. Если ты не против, я целую программу составил. Ты знаешь, что в квартале удовольствий есть свой театр и даже парочка додзё? У одного из них сегодня показательное выступление, кстати.

Ханэ театрально подкатил глаза и скорчил недовольную гримасу. Правда, досадовал он больше на публику — то есть, на Казу.

— Ханэ, ты весьма неубедительно изображаешь недовольство, — рассмеялся Казу. — Хочешь, я тебя научу в свободное время? Если когда-нибудь попадёшь в столицу, тебе это очень пригодится, поверь. А даже если этого и не случится, мало ли, с каким лицедеем тебе придётся иметь дело?

— А я на тебе не разорюсь?

— Ханэ, боже, я не настолько мелочный, — на лице Казу мелькнула тень досады, но Ханэ не мог различить, настоящая она или наигранная. — Что ж, идём искать Обуру? Пока я поучал Шиёки, он успел куда-то деться.

— Возможно, он нашёл себе хорошенькую волчицу? С твоей стороны было бы ужасно неучтиво их отвлекать.

Казу зажмурился и потряс головой.

— Нет, нет, нет, никакие волчицы его не привлекают!

— Ага, то-то он на Аюми смотрел, как сорока на золотую подвеску, — съехидничал Ханэ.

Он немного преувеличивал, но на Казу его слова произвели сильное впечатление. На лице столичного вранолюда задумчивость сменилась явным раздражением. Прикусив губу, Казу сжал в руке веер.

— Зато она на него не смотрела точно, — успокаивая себя, пробормотал Казу. — Они даже не разговаривали толком, что за глупости, этого никак не могло произойти…

— Надеюсь, ты не собираешься устраивать ту самую безвкусную потасовку, которую ты так не любишь? — поинтересовался Ханэ.

— Нет, конечно, — ответил Казу таким тоном, словно именно это он и собрался сделать.

— Замечательно. А то я уже забеспокоился за твой культурный облик.

— Как любезно с твоей стороны, — процедил Казу.

— Ладно, ладно. Не хватало мне ещё с тобой поссориться.

Казу ненадолго скрылся с глаз, пообещав, что приведёт с собой Обуру. Умчался он в облике полуптицы, так что проблем с поиском у него не должно было возникнуть. Ханэ рассудил, что ждать их возвращения можно и в садовом гамаке. Забравшись туда, вранолюд улёгся на спину и, подложив руки под голову, стал созерцать мельмешащую над ним зелень. Пахло вечерней свежестью, яблоками и поздними цветами. Сочетание приятных ароматов действовало умиротворяюще, и Ханэ сам не заметил, как задремал.

Из дремотного состояния его вырвал бесцеремонный толчок. Вздрогнув, Ханэ неохотно приоткрыл один глаз, готовый послать незваного гостя куда подальше.

Над ним стоял Казу, бледный, как мрамор.

— Ханэ… он пропал.

— Как пропал? — нахмурился Ханэ, вылезая из гамака. Он окинул столичного вранолюда полным подозрения взглядом, но на этот раз его испуг точно был настоящим. Казу мял в дрожащих руках веер, даже не замечая, что творит, и кусал губы. — Может, он и правда решил с кем-то уедини…

— Нет, не может! Его переговорный амулет не отвечает. Я, я не знаю, когда он перестал работать. Чёрт, почему я не проверил раньше?!

— Так, погоди. А он мог отправиться в квартал удовольствий в одиночку?

— Нет, нет, мы же договорились… — Казу раскачивался взад-вперёд, обхватив себя руками за голову. Похоже, Ханэ он даже не слушал. Он говорил сам с собой, то бормоча под нос, то повышая голос, и это выглядело настолько дико, что у Ханэ волосы зашевелились.

Тревога столичного вранолюда заразила и Ханэ. Правда, он больше беспокоился за самого Казу, чья привычка накручивать себя перешла всякие границы. Одно дело осторожность, и совсем другое — на ровном месте придумывать, что могло случиться с братом.

Не выдержав, Ханэ схватил его за плечи и рявкнул:

— Казу, успокойся! Мы обратимся к Таруо или Нири, и они его в два счёте тебе найдут. Я возьму на себя ответственность за то, что они будут использовать акурэ. Глава поймёт.

Казу глянул на него круглыми от ужаса глазами.

“Изанами мне свидетель, никогда бы не подумал, что его так легко сбить с ног, — с оторопью подумал Ханэ. — Надеюсь, наши поиски не затянутся, иначе Казу совсем с ума сойдёт”.

Казу кивнул, со свистом втянув в себя воздух.

— Спасибо. Я… я этого не забуду, — он говорил медленно, с явным усилием сдерживая дрожь в голосе.

— Ты теперь у меня в долгу, — поддразнил его Ханэ, вполсилы толкнув в плечо. Казу глянул на него с непониманием. — Боги, Казу, я просто шутил. О каком долге вообще может идти речь? Обура и мой родственник, в конце концов.

С этими словами Ханэ рывком развернул акурэ. Уже взмыв в воздух, он оглянулся на Казу и обнаружил, что у того никак не выходит обернуться хотя бы полувороном. Перья таяли, как воск от пламени свечи, не успевая толком сформироваться.