Служба Смерти

Перспектива до самой старости быть сиделкой для своей не совсем обычной дочери меня не прельщала. Нет, конечно, я ни в коем случае не отдала бы Полину на воспитание другим людям, но было больно оттого, что в моей жизни больше никогда не будет личного счастья. Эгоист во мне стенал и плакал.

После случая в Ростове у меня появилось ощущение, что за мной наблюдают. Целый месяц я вела себя, как образцовая жена, и даже когда Дилан неделями пропадал в командировках, мне приходилось воздерживаться от вылазок на охоту.

Сашка негодовал, ему казалось, что я всё выдумываю или, по крайней мере, преувеличиваю.

У меня же начался самый настоящий кризис личности: для чего мне заниматься танцами, если муж ко мне охладел, а на охоту наложено табу?

Когда Дилан оставался ночевать дома, он не прикасался ко мне, словно мы просто соседи по коммуналке, даже заговаривал со мной редко. Я, измотанная бытовыми заботами, негодовала по поводу нанятого частного детектива, который перекрывал мне весь кислород. И в один из вечеров, когда Дилан вернулся из очередной командировки, я решилась на разговор.

— Я тут заметила, что за мной следят… Ты нанял детектива. Мне неприятно от такого недоверия.

— Ты шляешься по ночам с чужими мужиками, о каком доверии ты говоришь? — неожиданно резко и зло ответил он.

— Это я шляюсь? На мне воспитание двоих детей! Ты не забыл, что из-за Полины мне пришлось уйти с работы? Когда мне гулять? Максимум, что я могу себе позволить, — это танцы, два часа в неделю! Дети уже отвыкли от твоего внимания, а со мной ты и вовсе обращаешься, как с чужой.

— Потому что мне осточертело твоё вечное враньё, я от тебя устал.

— Почему каждое моё слово ты воспринимаешь, как враньё? Может, мне поинтересоваться, где и с кем ты проводишь ночи?

— Я сказал, хватит! — прогремел он. — Вы полностью обеспечены и ни в чём не нуждаетесь благодаря мне, так что будь довольна.

— А тебя устраивает то, во что превратились наши отношения? Я уже забыла, что такое секс! Почему ты ко мне охладел? Я, что, так сильно подурнела после рождения Полины? Или у тебя появилась любовница? Что, скажи мне?

— Не выдумывай, — нехотя ответил он.

Я поймала себя на мысли, что так обычно и отвечают своим жёнам неверные мужья.

— Тогда в чём дело? — я не выдержала и разревелась, накипевшие переживания вырвались наружу. Дилан просто сидел в метре от меня и молчал, на его лице не отразилось ни единой эмоции. — Давай разведёмся? Мне невыносимо осознавать, что это всего лишь видимость семьи. Всё останется по-прежнему, но мы больше не будем никого обманывать.

— Н-да… — недовольно процедил он. — Я сегодня буду спать на кухне, хочу отдохнуть после рабочей недели, — он поднялся и направился к двери, но я сглотнула ком в горле и окликнула:

— Ты так и не ответишь мне?

— С тобой сегодня бесполезно разговаривать. Спокойной ночи, — и дверь за ним закрылась.

Наутро я встала с опухшими глазами, старалась как можно меньше поворачиваться лицом к детям, чтобы не смущать их.

Дилан уехал с самого утра и, как всегда, не сказал, куда и на сколько. Может быть, туда, где ещё не всё успело осточертеть? Какие дела могут быть в выходной день?

— Мама, ты снова плакала? — спросил Максим за завтраком.

— Я в порядке, Максим, — коротко ответила я.

— Я слышал, как вы вчера ругались. Пусть он вообще уедет, мы с Полиной всё равно любим только тебя. А может, мы… — начал было он, но тут же в дверном замке заворочался ключ. Максим состроил недовольную гримасу, встал из-за стола и начал убирать посуду.

На кухне появился Дилан с пакетом продуктов:

— А вот и я. Вы уже позавтракали?

— Да. Полина ещё доедает, — постаралась спокойно ответить я.

— Сегодня стоит отличная погода, предлагаю поехать на природу, к отцу, в домик у озера.

— Мне не хочется видеть твоего отца.

— Мы там будем одни. Собери детей, мы едем туда с ночёвкой, — сказал Дилан, наливая себе кофе.

«Что это? Попытка собрать разбитое по кускам? Или подачка, чтобы я заткнулась ещё на какое-то время?» — подумала я. Во мне не осталось веры в возобновление тёплых семейных отношений.

Полина отодвинула от себя тарелку с недоеденной кашей в знак того, что больше не хочет.

— Давай доедай, — сказал ей Дилан, — посмотри, одни кожа да кости.

В ответ она спрыгнула с табуретки и убежала из кухни.

— Не нужно её заставлять, она уже наелась, — вступилась за неё я.

— Ты же видишь, что с ребёнком не всё в порядке? Ей уже четыре года, отклонения становятся слишком заметными, — завёлся он. — Почему ты не хочешь положить её в клинику на обследование?

— Она уже давно обследована, а я на пенсии по уходу за ребёнком-инвалидом.

— Можно найти хорошую заграничную клинику, я возьму расходы на себя. Сейчас лето, Максим может пожить в Нижнем Волчке или поехать с вами.

— Думаю, в этом нет необходимости, — покачала головой я.

— Почему ты упрямишься? — начал заводиться Дилан. — Ты хочешь, чтобы наша дочь выросла недоразвитой?

— У неё нормальное развитие, она умеет всё, что положено в её возрасте.

— Она не разговаривает!

— Она умная девочка, заговорит, когда захочет, — я сделала секундную паузу, чтобы сменить тон голоса на более спокойный. — Слушай, она другая, и я научилась принимать её такой, какая она есть. Прими и ты.

На кухне снова появилась Полина и впервые в своей жизни обратилась ко мне и сказала:

— Мама, я пописала.

Все оглянулись и раскрыли рты. Чтобы не испугать ребёнка лишней шумихой, я просто встала и вынесла за ней горшок, как ни в чём не бывало.

Дилан попробовал усадить Полину к себе на колени, но та завизжала и начала вырываться.

— Она просто от тебя отвыкла, — пояснила я.

— Я советую тебе не тянуть с её лечением. О деньгах не волнуйся, — ещё раз упомянул он.

Мне хотелось поскорее отойти от этой темы, я надеялась, что Дилан забудет об этом, как только снова погрузится в свою работу.

Дилан сказал, что мы выезжаем через час, а сам удалился в комнату, чтобы сделать пару звонков.

— Мама, — подошёл ко мне Максим, — мне не хочется никуда ехать. Можно я останусь дома?

— Почему? — задала я вопрос, на который уже знала ответ.

— Ну…

— Послушай, мне очень важно, чтобы эти выходные мы провели вместе, как нормальная семья.

— Нам нормально и без него! Он всё равно нас не любит! — чересчур громко высказался Максим.

— Просто ему приходится много работать, — постаралась как можно тише ответить я, показывая, что споры нам сейчас ни к чему.

— Ну и пусть работает! — не разделил моего мнения сын.

— Максим, меня расстраивают твои слова, — с нотами обиды и раздражения в голосе ответила я.

В итоге Максим нехотя согласился, сказав, что поедет только потому, что не хочет огорчать меня.

Мы добрались до места без ссор и малоприятных разговоров, вечером пожарили шашлык и ели его возле костра. Сквозь шумящие на ветру кроны деревьев проглядывало чёрное звёздное небо, атмосфера казалась волшебной, словно за кулисами материального мира кто-то колдует.

Спустя более чем десять лет в этом месте изменилось всё, вплоть до энергетики: если раньше всё в доме было строго и минималистично, то теперь он стал похож на уютный и тёплый жилой коттедж, будто бы старики давно перестали быть здесь хозяевами.

Дилан в этот вечер старался вести себя как можно менее агрессивно, даже Максим включился в диалог и рассказывал нам свои школьные истории. Я вдруг осознала, что хочу остановить время и насладиться моментом в полной мере, ведь если бы мы чаще собирались вместе, возможно, нам удалось бы избежать многих проблем.

Проблемы в семье всегда возникают от недостатка любви. Поначалу я изводила себя размышлениями: что стало причиной того, что Дилан отдалился от семьи? Наверное, я просто стала неинтересной для него: кто я? — домохозяйка, которая занимается детьми, больше уже не врач и не жгучая красотка. Просто тридцатилетняя баба. И теперь я не представляла, где взять сил, чтобы подняться над своим унылым амплуа.

Мы просидели у костра допоздна, пока порывистый ветер не стал слишком пронизывающим. Полина уже дремала у меня на коленях, а Максим то и дело зевал.

Я уложила детей на чистое, привезённое с собой постельное бельё, пожелала им спокойной ночи и вышла на кухню, чтобы помыть посуду.

— Как тебе сегодняшний вечер? — спросил Дилан, желая услышать от меня похвалу.

Мне тут же стало тошно от его высокомерия и тщеславия. Неужели он таким образом решил самоутвердиться?

— Хорошо, и дети нагулялись на свежем воздухе, — сдержанно ответила я.

— Ты уже застелила нам кровать? — его слова звучали властно, будто бы он король, а я служанка.

Это показалось мне откровенно унизительным, но на скандал не было сил. К тому же жаль было будить детей и портить им впечатления от хорошего дня.

— Нет, ещё не успела, — сказала я, ничем не выказав обиды.

— Ладно, я пока в душ.

Во всех его словах, жестах сквозило равнодушное спокойствие, безучастие, словно это была прикрытая тонкой ширмой пустота. Может быть, Дилан сам этого не замечал. Я понятия не имела, что происходит в его голове, о чём он молчит. Также для меня оставалось загадкой, какие дела у него в Штатах, и ради чего он половину всего времени живёт и работает там.

Я сходила с ума без мужского внимания, тело просило ласки, но просто подойти и обнять мужа мне мешал вагон накопленной обиды и неуверенность в себе.

Прискорбно было признавать, что мы пошли по жизни разными путями: между семьёй и карьерой я выбрала семью, Дилан же расставил свои приоритеты иначе. Мы перестали друг друга понимать.

В задумчивости я увлеклась шарканьем решётки из-под шашлыков и не заметила, как вернулся Дилан.

— Ты пойдёшь мыться? — спросил он.

— Да, я уже почти закончила здесь…

— Я оставил нагреватель включенным. Не забудь потом выключить.

Каждая бессмысленная фраза ещё больше убеждала меня в том, что мы отдалились друг от друга. Меня волновал вопрос: достигнута ли уже точка невозврата, или у нас пока остаётся шанс на воссоединение?

Вот уже несколько месяцев подряд все мои попытки поговорить о главном одна за другой терпели фиаско. Дилан умел резко осадить, заткнуть мне рот, когда ему что-то не нравилось. Да, кое-кто на глазах превращался в Седого номер два.

К тому времени как я вернулась из душа, никто и не подумал застелить кровать. Дилан был далёк от бытовых забот, ему и в голову не приходило предложить помощь, а я была слишком выжата и измотана, чтобы воевать с ним и отстаивать свои позиции.

Мы легли и выключили свет. Я снова поймала себя на мысли о том, что даже после светлого радостного дня в кругу семьи чувствую себя несчастной. Самовнушением заниматься не хотелось, тем более что это было бы, скорее, самообманом.

Не спалось, даже несмотря на усталость. Дилан тоже не спал, это легко было определить по его дыханию. Вдруг, не говоря ни слова, он резко стянул с меня трусы, затем разделся сам и вставил в меня свой член. Его ладони сжали мою грудь так, что мне стало больно.

— Ай, осторожней… — попросила я. — И кончай не в меня, я не пью противозачаточные.