Четырнадцатые звездные войны

— Теперь слушайте,— почти шепотом сказал он.— Вы самый странный юнец из всех, встречавшихся мне. Не знаю, что и делать с вами. Если бы вы были моим сыном, я бы отправил вас в карантин, а затем домой, и раньше, чем через десять лет, не выпустил бы вас к звездам,— он неторопливо поднял руку, заставляя умолкнуть уже открывшего рот Донала.— Да, я знаю, вы уже мужчина, и никто не может отправить вас вопреки вашему желанию. Но тот образ действий, который вы избрали со мной, имел лишь один шанс из тысячи на успех. Послушайте, мальчик, вы же ничего почти не знаете о мирах, кроме своего Дорсая.

— Почему же? — ответил Донал.— Существует 14 планетарных правительств, не считая анархических организаций земли Дунина и Коби...

— Правительство, черт возьми! — грубо прервал Галт.— Забудьте эти глупости! Правительства в XXV веке — это всего лишь механизмы. Главное —- люди, контролирующие эти механизмы. Плейн на Венере, Све Холман на Земле, Элдест Брайт на Гармонии и Сэйона из Культиса на Экзотике.

— Ну а генерал Комал? — начал Донал.

— Ничто! — резко сказал Галт.— Как может дорсаец значить что-нибудь, когда каждая маленькая область Дорсая зубами и когтями цепляется за свою независимость? Нет, я говорю о людях, которые правят звездами... Одних и уже назвал, есть и другие.— Он глубоко вздохнул.— Теперь, как вы думаете, какое же место среди них занимает наш торговый прицеп и президент правительства Сеты?

— Наверное, он равен им?

— Наконец-то,— сказал Галт.— Наконец-то. Пусть вас не вводит в заблуждение, что он передвигается на обычном пассажирском корабле в сопровождении лишь этой девушки из Культиса. Он владелец корабля, капитан экипажа, да и половины пассажиров.

— А вы и ваш адъютант?— несколько более резко спросил Донал.

Лицо Галта застыло, потом вновь расслабилось.

— Честный вопрос,— пробормотал он.— Но вам более бы следовало интересоваться вещами, касающимися вас. Но я отвечу. Я — первый маршал Фриленда, но все еще дорсаец, я наемник, как и все, и ничего больше. Мы наняли пять дивизий для Первой Диссидентской церкви на Гармонии, и я направляюсь проверить их подготовку и снаряжение. Контракт заключен через посредничество Сеты. Отсюда и Уильям.

— А адъютант?— настаивал Донал.

— Что вам до него?— спросил Галт.— Он фрилендер, профессионал, неплохой малый. Он будет командовать частью наших сил , когда мы двинемся к Гармонии.

— Давно ли он с вами?

— Уже два года.

— И он действительно хороший профессионал?

— Конечно, черт возьми! Иначе он не был бы моим адъютантом. Почему вы так расспрашиваете о нем?

— Он вызывает у меня предчувствие,— сказал Донал.— Но сформулировать его я пока не могу.

Галт засмеялся.

— В вас сказывается характер ваших маранских предков,— сказал он.— Под каждой веткой видите змею? Верьте моему слову: Хьюго — солдат честный, может, ему несколько не хватает вкуса, но и только.

— Приходится соглашаться с вами,— пробормотал Донал.— Но я прервал вас, вы что-то хотели сказать об Уильяме.

— Да,— сказал Галт. Он нахмурился.— И я скажу коротко и ясно. Девушка — не ваше дело. И Уильям тоже. Оставьте их. Если у меня появится возможность, я найду для вас...

— Благодарю вас,— сказал Донал,— но мне кажется, что Уильям сделает мне предложение.

— Клянусь адом, парень! — воскликнул Галт спустя секунду.— Почему вы так думаете?

— Еще одно мое предчувствие,— сказал он.— Оно, несомненно, основано на наследии моих маранских предков.— Он встал.— Благодарю вас, сэр, за предложение и предупреждение.— Он протянул кулак.— Смогу ли я вновь поговорить с вами, если понадобится?

Галт тоже встал и машинально сжал протянутый кулак.

— В любое время,— сказал он.— Но будь я проклят, если понимаю вас.

Донал взглянул на него с внезапно возникшей мыслью.

— Скажите, сэр,— спросил он,— я кажусь вам странным?

— Странным? — повторил Галт.— Странным, как...— и он напряг свое воображение.— Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— Меня часто так называли,— ответил Донал.— Может, они были правы?

Он встал и вышел из каюты. НАЕМНИК-III

Возвращаясь по коридорам на нос корабля, Донал позволил себе удивиться не без тоскливости тому странному злому духу, который делал его столь отличным от остальных людей. Он надеялся забыть об этом вместе с кадетским мундиром. Но дух оставался с ним, громоздясь на плечах. Так было всегда. То, что казалось ему таким ясным, для остальных было скрытым и запутанным. Он походил на незнакомца, идущего по городу. Пути его обитателей различны. Их язык беден, и он не может выразить того, что он видит среди них. Они говорят: «враг» и «друг», «сильный» и «слабый», «они» и «мы». Люди эти — тысячи произвольных классификаций и различий, которые он не может понять, так как видит, что разница между ними ничтожна. Нужно вести себя с ними так, как будто они индивидуумы, и всегда нужно сохранять терпение.

Вновь завернув в большой зал отдыха, Донал обнаружил, как он и ожидал, юного нептунианина Ар-Делле Монтора, развалившегося в кресле у бара. По-видимому, он сидел здесь с тех пор, как были убраны обеденные столы. В зале было несколько небольших групп пассажиров, занятых выпивкой, но никто из них не подходил к Монтору. Донал направился прямо к нему. Монтор, не двигаясь, поднял голову от своего бокала и следил за приближением к нему Донала.

— Разрешите?— спросил Донал.

Монтор ответил ему неуверенно, как будто выпитое мешало ему говорить.

— Мне приятно поговорить с вами.— Его пальцы замерли на кнопках набора заказов.— Что будете пить?

—- Дорсайское виски,— сказал Донал.

Монтор нажал кнопку. Через мгновение на поверхности стола появился полный бокал.

Донал взял его и осторожно пригубил. Ночь, когда он отмечал совершеннолетие, хорошо познакомила его с действием алкоголя. Он увидел, что нептунианин смотрел на него необычно ясным, трезвым и проницательным взглядом...

— Вы моложе меня и даже выглядите моложе,— сказал Ар-Делл.— Как вы думаете, сколько мне лет?

Донал внимательно осмотрел его. Лицо Монтора, несмотря на выражение усталости и пресыщения, было лицом юноши, достигшего возраста мужания. Этому выражению молодости противоречили растрепанные волосы и безвольная поза.

— Четверть стандартного столетия,— сказал Донал.

— Тридцать три абсолютных года,— поправил Ар-Делл.— До 29 лет я был школьником, монахом. Вы думаете, что я слишком много пью?

— Мне кажется, что в этом нет никакого сомнения,— ответил Донал.

— Согласен с вами,— сказал Ар-Делл с одним из своих внезапных полуфырканий-полусмешков.— Согласен с вами. В этом нет сомнений. Пожалуй, единственная вещь в этой богом проклятой вселенной, в которой нельзя усомниться. Но я хотел с вами поговорить не об этом.

— А о чем же?— Донал вновь отхлебнул из бокала.

— О храбрости,— сказал Ар-Делл, пристально глядя на него.— Вы храбры?

— Это необходимое качество солдата,— сказал Донал.— Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— И никаких сомнений? Никаких сомнений?

Ар-Делл поболтал напиток в своем стакане и отпил.

— У вас нет тайного страха, что в нужный момент вдруг ослабеют ноги, забьется сильнее сердце, вы повернетесь и побежите?

— Конечно, я не повернусь и не побегу,— сказал Донал.— В конце концов, я дорсаец. А что касается того, что я чувствую, то единственное, что я могу вам сказать: я никогда не испытывал того, что вы описали. И даже если бы я...

Над их головами мелодично ударил колокол, прервав Донала.

— Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут,—  прозвучал голос.— Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут. Советуем пассажирам для лучшего самочувствия принять лекарство и провести временной сдвиг во сне.

— Вы уже проглотили таблетку? — спросил Ар-Делл.

— Еще нет,— ответил Донал.

— Но вы сделаете это?

— Конечно.— Донал с интересом взглянул на собеседника.— Почему бы и нет?

— Не является ли прием медикаментов с целью избежать неудобств временного сдвига формой трусости?— спросил Ар-Делл.

Глупость,— ответил Донал.— Это все равно, что назвать трусостью надевание одежды, чтобы согреться, или же утоление голода, чтобы просто не умереть голодной смертью. Одно — вопрос удобства, другое — вопрос...— Он на секунду замедлился,— вопрос долга.

— Храбрость — ваш долг?

— Не взирая на то, что тебе хочется сейчас. Да,— ответил Донал.

— Да,— задумчиво протянул Ар-Делл,— да,— повторил он, поставил пустой бокал на бар и нажал кнопку.— Думаю, что вы действительно храбры,— сказал он, следя, как исчезает пустой бокал и появляется полный.

— Я дорсаец,— сказал Донал.

— Ах, избавьте меня от восхваления вашего происхождения! — резко сказал Ар-Делл и схватил вновь наполненный бокал. Когда он повернулся к Доналу, лицо его было искажено.— Иногда нужна гораздо большая храбрость. И если дело только в происхождении...— Он внезапно замолчал и наклонился к Доналу.— Слушайте,— прошептал он.— Я — трус.

— Вы уверены? — спокойно спросил Донал.— Откуда вы это знаете?

— Я болезненно труслив,— шептал Ар-Делл.— Я боюсь Вселенной. Что вы знаете о математике социальной динамики?

— Математическая система, дающая предсказания?— спросил Донал.— Мое образование лежит в несколько ином направлении.

— Нет, нет! — раздраженно ответил Ар-Делл.— Я говорю о статистике социальных анализов в их экстраполяции на долгие сроки с расчетом увеличения народонаселения.— Он еще более понизил голос.— Они дают точную параллель со статистикой теории вероятности.

— Мне очень жаль,— сказал Донал,— но для меня это ничего не значит.

Ар-Делл схватил руку Донала своей неожиданно сильной рукой.

— Вы не понимаете? — пробормотал он.— Но возникла вероятность любого события, и в том числе всеобщего разрушения. Оно придет, потому что оно возможно. Итак, наша социальная организация увеличивается в размерах, возрастает и возможность разрушения. Мы уничтожим сами себя. Другого исхода быть не может. Вселенная — ненадежный для нас костюм. Она позволяет нам расти слишком быстро... Мы вырастем до критической массы,— он щелкнул пальцами,— и тогда — конец!

— Ну, это проблема далекого будущего,— сказал Донал. А потом, не понимая, почему его собеседник так встревожен, мягко добавил:— Но почему это так беспокоит вас?

— Неужели вы не понимаете?— сказал Ар-Делл.— Если всюду все исчезнет, как если бы его никогда и не было, в чем тогда смысл нашего существования? Я не имею в виду вещи, созданные нами, они и так скоро исчезнут. Или знания... Это лишь слабое отражение того, что можно прочесть в открытой книге природы. Я имею в виду то, чего не было в природе, что вы привнесли в нее. Это любовь; доброта, храбрость...

— Значит, из-за этого вы много пьете?— мягко спросил Донал, освобождая свою руку.

— Я пью, потому что я трус,— сказал Ар-Делл.— Я все время ощущаю эту ненормальность во Вселенной. Алкоголь помогает мне на время забыться. Потому я и пью. Я нахожу храбрость на дне бутылки, а храбрость нужна и для того, чтобы перенести временной сдвиг, не прибегая к лекарствам.

— Но зачем?— спросил Донал, пытаясь скрыть улыбку.— Зачем вам это?