Жилые массивы

Глава 5

— Ну что ты на меня смотришь?! Лечи!

— Давай, Шипастый, въеби ему! — бесновалась Бумажница, то ли правда соглашаясь со мной, то ли желая вывести из себя.

Только голос валькирии немного привел меня в чувство. Еще чуть-чуть и я действительно бы слетел с катушек.

В одной из комнат уже натопленной квартиры нас было четверо: Миша, Алиса, я и находящаяся в беспамятстве обнаженная по пояс Кора. Последняя лежала прямо на полу, посреди ковра. Который сейчас действительно задавал стиль всей комнате. Кора постоянно шевелила губами и дергала конечностями. Бредила, одним словом.

Все остальные столпились за дверным проемом. А если быть точным, еще дальше, за Гром-бабой. Та со словами: «Нечего тут смотреть», вытолкала всех наружу. Правда, теперь именно этим и занималась. Прижала пухлую руку ко рту и глядела на Кору. Судя по выражению Громуши, в ранении блондинки она винила себя. Нашла чем заниматься.

— Не получается, Шипастый, — покачал головой лекарь. — Точнее, получается, но уж слишком медленно. Я не успею ее полностью вылечить, силы закончатся раньше.

Алиса вопросительно посмотрела на меня, однако руки с тела «подруженции» не убрала. Я поразился спокойствию своей пассии. Она будто дзен постигла. Ну, или делала вид, что все происходящее здесь ее не касается. Ага, а при этом продолжала тратить свою силу, замедляя ток крови Коры.

Это Миша придумал. Ввести раненую в состояние, близкое к искусственной коме, чтобы зараза распространялась медленнее. Но и это нам не помогло. Даже два парамедика не могли спасти Кору своими методами.

Яд или токсин, который переносили крысы, оказался слишком сильным. За время, пока мы донесли сюда раненую, три мерзких отметины на животе потемнели еще заметнее и зарубцевалась. Теперь она напоминала огромные корки засохшей крови, с той лишь разницей, что находились не только на поверхности кожи, а вгрызлись еще глубже. Это если верить своим рукам. Как там на самом деле — хрен его знает.

— Хорошо, хорошо, — пытался я соображать.

И понимал лишь то, что ничего хорошего здесь нет. С момента ранения Белоручки до его превращения в непонятно что прошло несколько часов. Значит, времени у нас мало. Замечательный вывод, просто отличный. Тебе, Шип, с таким аналитическим умом надо в какую-нибудь академию наук.

Традиционными мерами Мише Кору не вылечить. Он не успеет убрать эту гадость. Значит, придется действовать грубыми и непопулярными методами. И будем надеяться, что зараза не задела внутренние органы. Потому что запасных у меня под рукой нет.

— Миша, сколько ты можешь поддерживать ее. Не лечить, а именно поддерживать, чтобы зараза не двигалась больше?

— Значительно дольше, — задумался тот. — Минут сорок. Но это все ориентировочно.

— У меня секундомера все равно нет, проверять не буду. Громуша, что у нас там есть из обезболивающих?

— Ибупрофен точно был, — не убирая руки ото рта, ответила она.

— Блядь, ты мне еще нурофен с клубничным вкусом предложи. Давай шустрее, ищи самое мощное. Слепой, ты здесь? — за могучим телом Гром-бабы трудно было кого-то разглядеть.

— Здешь, — протиснулся старик вперед.

— Ставь воду и продезинфицируй это, — передал я ему «Солдатика». Тот был наиболее острый. Все-таки затачивать ножи, как и со скуки чистить автоматы — являлось хорошей привычкой. Потому что оружие всегда должно быть в идеальном состоянии. Не знаешь, когда оно может пригодиться. — И еще вот это.

Я передал ему несколько закругленных иголок и синтетические нити, которые нашел давно. И сразу мысленно отвел под эти нужды. На черный день. И вот он наступил.

— Ты что задумал, Шип? — подала голос Алиса. Очень смешно, вот именно сейчас ты решила начать тревожиться?

— А на что это похоже? — утер я непонятно откуда взявшийся пот со лба. Фуф, че ж так жарко-то? — Если тебе непременно нужно как-то это назвать, то пусть будет полевой хирургией в условиях… короче, в херовых условиях.

— Если… — Алиса замялась. — Если ты убьешь ее?

— Она все равно умрет, — сказал я одновременно с Бумажницей. Вот только валькирия произнесла это с некоторым равнодушием, как свидетель неинтересного действия. А я с бешено стучащим сердцем.

А тут и Громуша подоспела, держа в руках развороченную аптечку.

— Вот, — протянула она разные упаковки. — Найз, парацетамол, ибуклин и промедол.

— Это что? — указал я на белую пластиковую баночку с оранжевой полосой. Так до боли знакомую. — Гидроморфон?

— Не знаю, тут по-импортному написано, — прищурилась Громуша.

— Он, — кивнул я сам себе, выхватывая таблетки из рук танка. — Чего стоишь, давай воды.

— Это что еще такое? — спросила Алиса.

— Болеутоляющее, хорошее. Полусинтетическое производное морфина.

— Ты откуда знаешь?

— Матери доставал, когда умирала, — быстро ответил я. — У нас с препаратами для онкобольных беда, пришлось импровизировать.

— Прости, Шип, я не знала, — попыталась дотронуться до меня Алиса.

— Куда?! Держи ее, — тут же встрепенулся я. — Да ничего страшного, она быстро отмучилась. Всего за три месяца сгорела.

Чувство юмора Голоса начинало меня порядком раздражать. Если сначала это было смешно, то теперь хотелось плюнуть в лицо этому недоумку. Надо же именно сейчас вспомнить о матери?

Перед глазами возникло ее усталое осунувшееся лицо. И взгляд, полный боли и отчаяния. В последние дни у нее не осталось сил даже есть. Я поил ее бульоном на мясе. А она ласково гладила меня по лицу, приговаривая: «Дунечка мой».

На глазах против воли выступили слезы, а на грудь словно горячий утюг положили. И еще появилось какое-то странное, незнакомое доселе чувство. Будто я нашел ранее утраченную часть себя. И теперь не знал, что же с ней делать.

Дунечка. Что это значит? Прозвище или производная от имени? Я попробовал диковинное слово на вкус, покатал на языке. Непонятно. Дунечка.

— Шип, ты в порядке?

Негромкий голос Алисы прозвучал оглушительнее выстрела гаубицы. Меня даже передернуло. Не от неожиданности. А от понимания, насколько чужеродно звучало данное слово. Потому что теперь я понял, это не мое имя и никогда моим оно не станет.

— В полном, — ответил я ей.

А сам вытащил две таблетки. Подумал чуть-чуть и прибавил к ним еще одну. Да, побочек у лекарств много, но и боль будет нешуточная. Раскрошил их и, дождавшись воды, заставил Кору выпить. Впрочем, заставил, не совсем то слово. Блондинка припала к стакану, как выживший в пустыне. Правда, глаза так и не открыла.

— Шип, может, эти таблетки у меня побудут? — шепотом предложила Алиса.

— Отставить дрожать очком, — хмыкнул я. — Не переживай, я наркоманить не собираюсь. Не мой тип. Я ухожу от реальности при помощи старой доброй синьки.

С этими словами я достал ополовиненную уже бутылку водки, выдохнул и сделал пару глотков. Провернул все настолько мастерски, что Алиса даже возмутиться не успела. А когда открыла рот, тут же отрубил.

— Чтобы рука не дрожала.

Наконец все было подготовлено. Кора совсем притихла, значит, таблетки подействовали, а мне принесли «Солдатика», иголки и нитки на железной глубокой тарелке и еще одну миску. Я даже догадался для чего.

— Слепой, ты держи за руки, Псих, за ноги. И не зевайте. Я бы не хотел прирезать Кору из-за того, что вы облажались. Сейчас приду.

Мытье рук заняло еще пару драгоценных минут. Во время этого процесса я не столько старался тщательно намылить свои грубые пальцы, чтобы не дай бог не занести инфекцию, сколько настраивался на нужный лад. Вот только он все не приходил. Что ж, если у меня нет настроения оперировать, то я оперирую без настроения. Всего-то и делов. Я кивнул и Крыл стал сливать мыло с рук своей «настоящей» водой.

Возвращение в комнату походило на дешевенький русский триллер по Рен-ТВ. Куча жмущихся к стенам людей в коридоре и склонившиеся над несчастной сатанисты, решившие принести ее в жертву. Потому что оперировать в таком месте — самоубийство для пациента. С другой стороны, выбора у нас никакого. Думаю, вряд ли во всем доме совершенно случайно окажется операционная. Да и времени совсем не осталось.

Я взял теплый нож в руки и тяжело выдохнул. Осторожно потрогал чернеющий ороговевший кусок того, что раньше было кожей блондинки. Теперь это напоминало омертвевшее дерево. Или частицу каменного угля. Судя по пальпации, эта хрень ушла глубоко. Будем надеяться, что ненамного. Как жить без кишок я еще не придумал.

Нож скользнул по краю корки, словно по грубому куску железной руды, и легко впился теплую плоть. Раненая громко застонала. Я почувствовал, как напряглось ее тело. Однако с уверенностью сумасшедшего мясника продолжал свое дело. Чем дальше приходилось погружаться, тем беспокойствие Коры становилось все более сильным. Что ж, я ее понимаю. Мне данная процедура сама не нравилась. Каждое движение ножом отдавало по собственным нервам. Словно это меня резали.

— Не зевай, — кинул я Алисе. — Видишь, крови сколько пошло.

Короткое замечание подействовало. Бегущие сквозь мои пальцы ручейки сошли на нет. Так-то лучше. Еще минута и внушительный кусок плоти плюхнулся в пустую миску. Я особой сентиментальности к ненужным частям тела не испытывал. По мне, вырезанные куски аппендикса, оставленные на память, и плацента в холодильнике — тревожный звоночек для психики. Надеюсь, Кора, если выживет, не станет мне за это предъявлять.

Да уж, не думал, не гадал, что когда-нибудь буду заниматься этим. Клиника липосакции Шипастого: дорого, больно, иногда смертельно. Вэлкам, блядь!

Когда я закончил, то картина мне открылась неприглядная. В самой настоящей прорехе виднелись небольшая часть желудка и кишки. А ведь мы даже не в тех отношениях с Корой, когда мужчине позволяют так глубоко проникнуть в девушку. Я осторожно, стараясь ничего не задеть, зачистил чернеющие края открытой раны. Вроде не все так плохо, как могло быть.

Следом наступил черед кройки и шитья, точнее только шитья. Вот точно не представлял, что после стольких шевронов и подворотничков дойдет пора до кожи. Но все бывает в первый раз. Правда, шло наложение швов довольно хреново — лишний вес Коры сыграл свою роль. Или иголка оказалась маловата. Стежки получились неаккуратными, неровными, словно у хирурга-недоучки. А, ну то есть, все в порядке.

Со следующей ороговевшей коркой дело пошло быстрее. Наверное, вся мулька в том, что я почувствовал себя намного увереннее. Вроде как небольшой опыт появился. Не зря же говорят: глаза боятся, а руки делают. Пару раз охрана в виде Слепого спасла меня от внушительного синяка. А саму Кору от глубокого ножевого ранения. Но ничего, обошлось.

Казалось, что сейчас все вокруг перестало существовать. Не было ни проклятой зимы, ни насмешливого Голоса, играющего с моими воспоминаниями, как расшалившийся ребенок, ни вообще этого мертвого Города, населенного отчаявшимися людьми и уродливыми созданиями. Ну, или отчаявшимися созданиями и уродливыми людьми. Признаться, на каком-то этапе я перестал уже видеть разницу.

Вся огромная Вселенная сократилась до размеров этой крохотной комнаты. Где куча людей боролись за одну жизнь. Пытались сохранить угасающий на сильном ветру огонь свечи.