Сердце старого Города

Глава 7

Глава Седьмая. Зачарованный край. Неупокоенная.

Луна ласково гладила белую кожу покойницы. Встать бы…

Встать и посмотреть на мир мертвыми глазами. Но встать не получалось. С самого заката никак не получалось… С самого заката, когда нож разбойников легко перерезал тонкую ниточку жизни…

Бригитта выросла на ферме, жизнь в доме отца была полна тяжелого труда, но в остальном благополучна. Из года в год все шло своим чередом: пахота, посев, прополка и полив, сбор урожая, — одно действо следовало за другим.

А потом пришел мор. И Бригитта осталась одна. Деревенский ксендз отвез девушку в монастырь. Бригитта освоила новый уклад: сон, ночное бдение, снова короткий сон, утренняя молитва, служба, послушание, дневное стояние, послушание, вечерняя, послушание, полуночная… Бригитта долго привыкала к длинным часам, посвященным молитве. Работа на послушаниях давалась ей легче. Настоятельницы менялись, как и ксендзы, а уклад оставался прежним. Так текли годы.

Бригитта, как и все в монастыре, мечтала о подвижничестве — претерпеть во имя Всевышнего виделось особым благословением. Но рутина окружавшего мира не оставляла места подвигу. Их земли обходили стороной степняки-язычники — маленькие города были не интересны кочевым племенам: ни тебе пастбищ, ни мзды. Зато на рынках таких городков-государств было очень выгодно торговать как своим, так и награбленным добром. Разбойничьи шайки не трогали монастырь из-за его бедности, а миссионерство среди настоятельниц было не в чести.

Неожиданно при монастыре образовался приют, донатор был очень богат, но оставался в тени. Если прежде любая попавшая под опеку собора девочка становилась послушницей, а потом и монахиней, то теперь возможности сироток стали значительно большими. При приюте работала школа, девочкам старшего возраста разрешалось осваивать определенные профессии, как то швея или кружевница. Лишь немногие приютские оставались после совершеннолетия в монастыре. Добрый меценат, оплачивающий содержание приютов, требовал трудоустройства для воспитанниц.

Настоятельница решила пойти дальше — она взялась заселять приютскими детьми обезлюдевшие земли. Все бы ничего, но меценат не одобрил затеи и потому не выделил на пионеров средств. Он напомнил настоятельнице, что первостепенная задача приюта — обеспечить детям безопасность и возможность к развитию с дальнейшей социализацией. А поселения в опустевших землях не отвечают ни первому, ни второму из требований.

В тот день мать-настоятельница очень злилась, а ее келейница, весьма словоохотливая женщина, тут же разнесла сплетню о настоятельнице и отказе мецената между другими сестрами.

Мать-настоятельница не отказалась от затеи, но решила отослать прежде самых сложных воспитанников. Бригитта пришла в восторг, когда настоятельница благословила ее, «крепкую крестьянскую косточку», на великий подвиг.

Только с одним у Бригитты была беда — дети. Сестра Бригитта ничего не знала о детях, а подростков и вовсе боялась: жестокие, бездумные, злые, развращенные, порочные. Бедную сестру «осчастливили» именно такими, да еще и с преступным прошлым или… настоящим.

Бригитта не могла спать по ночам, терзаемая страхом. Ей чудилось, что сироты скребут дверь, в надежде застигнуть монахиню в врасплох. «Тьфу, демоново отродье!» — в сердцах говорила монахиня, а потом осеняла себя знаком Творца. Однажды Бригитта не выдержала бессонных ночей, полных страха быть ограбленной и убитой своими же подопечными. Она наняла двух очень симпатичных, честных молодых воинов. Те клялись в любви к Творцу и очень искреннем желании помочь приюту. Весьма скромное жалование и совсем скудный рацион не отпугнул храбрых защитников покоя Бригитты.

Теперь Бригитта крепко спала по ночам… Правда отчего-то плохо спали сами сироты. Однажды в комнату монахини поскреблись на самом деле. Маленький мальчик, младший из приютских. Он был весь в синяках и шмыгал разбитым носом, подбирая кровавую соплю. Мальчонку трясло.

Бригитта всплеснула руками, опять подрались! Но мальчик молчал, крупная дрожь била его, не переставая. Бригитта растерялась. Ксендз и мать-настоятельница ничего не говорили о подобных ситуациях. Бригитта грозно прикрикнула на ребенка:

- Чего молчишь!? Говори, коли пришел!

Мальчик поднял на монахиню глаза. Бригитта отшатнулась, мальчик снова их опустил. Самая черная мысль пришла на ум. Но Бригитта отогнала ее.

Не осмотрев ребенка, не утерев его слез, Бригитта топнула ногой.

- Неча жаловаться. Не искушай ближнего своего, — все, что смогла сказать монахиня жертве чужой забавы. Мальчик еще раз посмотрел, теперь к «пропасти» в его глазах примешался еще и мрак.

К утру ребенка не было. Что с ним стало, осталось загадкой для близорукой прислужницы Собора. Дети притихли, никто не отваживался теперь дерзить Бригитте. А ей стало легко.

Обходительные молодые люди были всегда услужливы, Бригитта ни разу не пожалела о своем решении. Она научилась вовремя отворачиваться.

Все было так, пока разбойники не запросили жалование раньше срока. И тогда стало страшно самой Бригитте. Нужной суммы у монахини не было. Бригитта подозревала, что и мать-настоятельница не добавит недостающего. Но все же отправилась в родной монастырь. Дорога, с малолетними оборванцами растянувшаяся на несколько недель, теперь заняла не больше двух. Настоятельница выслушала Бригитту. Поджала губы, но неожиданно протянула мешочек с требуемыми средствами. Условие было только одно — «охрана», так опрометчиво нанятая сестрой Бригиттой, должна покинуть лагерь. Когда Бригитта разберется с этой проблемой, пошлет весть с голубем. Меценат был щедр, на поселения все же дадут необходимые средства, оставив там только старших. Младших велено в самом скором порядке вернуть в приют.

Утешенная Бригитта вернулась в лагерь.

Но, вместо обещанного ксендза и работников, в лагерь к поселенцам пришли работорговцы. А к Бригитте пришли Квиро и Арго.

И теперь Бригитта провожала луну незакрывающимися глазами.

Отчего ее дух не упорхнул? Отчего не ушел к Творцу?

Тоска и злость заливали нутро. Время текло, ее тело ели рыбы, но она не чувствовала того. Она больше ничего не чувствовала, кроме темного мрака и пустоты, словно бы никак не могла перестать смотреть в глаза мальчику, разделяя с ним непомерную боль.

Неожиданно эфир всколыхнулся. К ней подошла «одержимая» — девочка из Проклятого леса. Если бы Бригитта помнила, она рассказала целую сонму небылиц о девчонке, коими так любили стращать друг друга сестры. Говаривали, что девица бесноватая, что пришла из темных миров, что она демон или дочь оного. Но ксендз пресекал все сплетни. Девочка не в себе, она просто больна, на том и сказу конец. Все знали, что девчонка хочет принять постриг, и что ксендз тому очень рад… Да вот, не сбылось.

Бригитте казалось, что она чувствует тепло рук несчастной сиротки, хотелось помочь вытащить свое раздутое, страшное тело из воды. Хотелось плакать вместе с ней о загубленной по собственной глупости жизни. Бригитте чудился запах цветов, украшавших ее могилу. Девочка пробыла с покойной весь день, и Бригитта в те часы радовалась и скорбела. Девочка едва не отпела покойницу — душу Бригитты подтолкнуло вверх, но что-то не пустило. Темный мрак, притаившейся в глубине, камнем потянул вниз.

А потом задул холодный ветер — хозяин мертвого мира. Девочка, подхваченная им, упорхнула, и Бригитта снова осталась одна. И вместе с уходом одержимой сиротки из Бригитты упорхнула последняя память о жизни, осталась только смерть.

Солнце село. Но теперь и тело Бригитты смогло бы сесть. Мешал только символ их веры, аккуратно вложенный в мертвые руки. Сильный порыв шквалистого ветра сдул и символ. Теперь Бригитта смогла даже встать. Она нелепо повернулась на раздутых ногах. Мрак разрастался в душе, и только светящаяся черта, — абрис лодки, сотворенной рукою сиротки, — не позволял Бригитте отправится на поиски обидчиков. Невидящими глазами покойница искала лазейку с «корабля».

- Бригитта, — покойница неуклюже повернулась на голос. Маленький цыганский заморыш стоял у самой черты, только вот глаза у Волчонки нестерпимо горели синим.

Бригитта промычала, вышел хлюпающе-чавкающий рык.

- Бригитта, я повелеваю тебе. Иди. Иди и найди тех, кто виновен. — Волчонка протянула руку к преграде и легко отодвинула тонкую плашку, разрывая защитный круг.

И упыриха вышла, чуя теперь сладкий дух живой плоти.

Глава Седьмая. Зачарованный Край. На поляне со Зденкой.

Солео удивлялась снам все больше. Она могла связать их в сюжет, что это? Прошлое? Будущее? Или ее фантазия перешла теперь из галлюцинаций в сны? Отчего виденное в снах и знакомо, и незнакомо ей?

В приюте девушке давали отвар, с ним сны становились тусклее, терялись в тягомотной трясине будней: послушаниях, молитвах, учебе и коротком часе отдыха. С отваром Солео не помнила сюжетов сновидений, хотя продолжала ходить во сне, говорить на неведомом языке. Монашки часто шептались, называя ее «сумасшедшей», ксендз посмеивался в усы. Так ли служители собора были не правы?

Сколько Солео уже не пьет отвар? Несколько недель, пару месяцев? Дорога сюда забрала уйму времени и сил.

Теперь же Солео начало казаться, что ее безумные сны — это нормально. Раз есть плащ и хлеб — значит, был и нелюдь.

С этой мыслью Солео потянулась, осторожно вылезая из-под плаща. Утро давно заняло мир, оно было теплым и солнечным. Выпавшая за ночь роса смешалась с каплями от дождя, оттого весь лес был наполнен сверкающими гирляндами преломленного света. Солео улыбнулась, было удивительно спокойно. Девушка зачарованно смотрела на капли-гирлянды, украшавшие веточки невысокого кустика малины. Она протянула к ним руку и те единым потоком стекли по ладони и запястью, приятно щекоча кожу.

Ей стоило бы остаться в лесу… Стоило… Может, окажись сумка при ней, это было бы возможно… Но сумки нет. Девушка снова подосадовала на себя за глупость и неосторожность.

Арго и Квиро давеча долго считали прибыток. Выходит, имей Солео такие деньги, могла бы жить в городе не зная бед много лет? Солео не стала обманываться. Не смогла бы. Ее обокрали бы раньше, чем она дошла до этого самого города. Ей лучше оставаться в лесу… Жить, как жили они с бабушкой. Призрачные воспоминания, потускневшие за годы жизни в приюте, сейчас казались яркими, и Солео снова ощутила во рту привкус имбирного печенья. Девушка замерла как в трансе, все так же глядя на сверкающие капли, украшавшие ветки сосенок.

Очнулась она от легкого дуновения ветерка. В нем неприятно почудился сладковатый оттенок. Видимо, где-то неподалеку умерла мышь или заяц. Солео передернуло от запаха. И теперь пролесок показался неуютным, а яркое солнце скрылось в безликих, серых облаках. На девушку накатили воспоминания об ужасе, пережитом вчера.

Солео встала, чувствуя, как затекли руки и ноги. Наскоро переплела косу, поправила одежду. Приключения в лесу окончательно превратили и без того очень скромное приютское платье в настоящие лохмотья. Девушка еще раз вздохнула о сумке и прекрасной одежде. Потом посмотрела на каравай. Соблазн подкатил тошнотой голода. Но Солео уже хорошо знала, что делать. Как ни жаль было снимать плащ, кутавший и защищавший ее, девушка стянула его с плеч. Зябко поежившись, она свернула плащ несколько раз, положив в середину хлеб. Перекинутый через плечо плащ лег жгутом.