Девочка по имени Аме

* * *

— Зачем ты сюда его притащила? — шепотом, в тайне от Кунимити, спросил Макетаро. Амэ нахмурился. Не понравился ему этот вопрос, дурным от него повеяло.

— Нужно было оставить его в том борделе? — юноша сложил руки на груди, приподняв бровь. Он пристально смотрел в лицо брата, надеясь на то, что он ошибся, и на самом деле все совсем не так.

— Он не нужен здесь, — заявил Макетаро, и вероятность того, что Амэ обманулся, таяла буквально на глазах, с каждым неосторожно оброненным словом брата.

Не нужен здесь… Юноша украдкой вздохнул и покосился на Кунимити, который сидел на веранде и отстраненно махал ногами с таким видом, будто нет ничего важнее, чем это. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, только взгляд его почему-то расфокусирован, смотрит толи на сад камней, толи на высокую ограду особняка. Он выглядел, действительно, ненужным и потерянным, и Амэ вдруг стало казаться, что он на улице подобрал бездомного пса и привел домой.

— Почему? — спросил Амэ, уже зная, что услышит.

— Маме это не понравится, — у Макетаро, впрочем, как и у Канске был всего один ответ на все вопросы. Прикрываться юбками матери, говорить, что они о ней заботятся, и стараются не злить, было слишком удобно. И причина была такой благородной — мы ее уважаем и не хотим расстраивать. Но это внешне. А на самом деле таким образом братья прикрывали собственную трусость и нежелание нести за что-то ответственность.

У Сарумэ Амако четверо детей, и все они так непохожи друг на друга…

— Он — Имубэ и ваш с Канске друг, — возразил Амэ. Нет, продолжать тему матери он был сейчас не намерен.

— Он больше не наследник рода.

— И теперь не стоит вашего внимания? — продолжил за него Амэ.

Глаза Макетаро вспыхнули возмущением, фальшиво праведным. Нет, братец плохой актер, и лгать не умеет совершенно. Слова Амэ попали точно в цель, и поэтому вызвали такую реакцию.

— Да как ты можешь так думать?! — шепот был громким, резал слух. Макетаро совершенно не умел контролировать собственный голос, поэтому он едва не срывался на визг. — Это мама, понимаешь? Я о ней забочусь!

Кунимити не пошевелился. Не слышит? Может быть. Но вряд ли не понимает, что происходит.

— Ни слова об Амако! — Амэ сделал жест рукой, кончик широкого рукава взлетел, прошелся по груди брата. — Ты понял меня?

Макетаро хлопал глазами. Он никогда не выдерживал прямого давления. Избалованный мальчишка! Ему и Канске все позволялось, их никто и никогда не наказывал, ведь внимание матери всегда было сосредоточено на Амэ. "Она же моя дочь", — объясняла Амако. К тому же у "дочери" был секрет, который нужно хранить; "дочь" нужно воспитать, как положено. А Канске и Макетаро почти никто не занимался, вот и выросло, не пойми что.

— Да, — наконец произнес брат. Струсил, отступил, ведь знает, что Амэ продолжит давить.

— И чтобы здесь ни делал Кунимити, это не твое дело. Уяснил?

Макетаро очень хотелось возразить — Амэ видел по глазам, но это было выше его сил.

— Если маме станет плохо…

— Это тоже не твое дело! — оборвал его Амэ, и легко подтолкнул к выходу. — Уходи. Ты здесь не нужен.

— Будут неприятности, вот увидишь… — Макетаро ворчал, уходя. От бессилия.

Амэ скривился. Некоторые стороны характера брата его невероятно раздражали. Но больше всего раздражала его слабость и неспособность в одиночку справиться с проблемами.

Когда фусума задвинулись, Амэ обернулся и посмотрел на Кунимити. Тот, почувствовав его взгляд, чуть склонил голову на бок и произнес:

— В этом мире нет ничего настоящего.

Амэ мелкими шагами приблизился в Имубэ и опустился на нагретый солнцем деревянный пол веранды. Душно. Близился вечер, и жара стала спадать. Скоро запоют цикады.

— Макетаро и не такое может выкинуть, — пожал плечами Амэ.

— Я не только о нем, — лицо Кунимити закрывали мелкие, неаккуратные и распушившиеся пряди. Из-за них Амэ никак не мог рассмотреть выражение глаз Имубэ. Хотя, юноша не был уверен, хотел ли он этого на самом деле.

— Я знаю, — вздохнул Амэ, вытягивая ноги. Он чувствовал усталость. Как будто долго сидел в одной позе, и теперь затекло тело. Таким удовольствием было сейчас потянуться! — Хочешь чаю?

Кунимити покачал головой и вновь уставился перед собой. Амэ, наблюдая за этим, не мог не хмуриться. Чувство беспомощности росло, а Имубэ погружался в отчаяние все глубже. И самое досадное, что Амэ просто не знал, что ему делать, как помочь. Мало просто поддерживать, мало быть рядом сейчас. Кунимити потерял цель в жизни, он сдался… Минуточку! Он сдался? Вот оно!

Амэ лег на веранду, закинув руку за голову, чтобы не помять прическу. Его взгляд прошелся по потолку из плотно составленных досок, по краешку красной черепицы, любопытно заглядывающей внутрь веранды.

— Кунимити, ты тряпка, — бросил Амэ таким тоном, будто это уже давно известный и устоявшийся факт.

Имубэ в ответ только повернулся и удивленно посмотрел на лежащего Амэ. Взлохмаченная челка мешала, поэтому пришлось ее быстро откинуть в сторону и уставиться на обидчика обвиняющим взглядом — и ты тоже не понимаешь глубины моего горя.

Определенно, Амэ не понимал. Не понимал желания Кунимити сидеть себе спокойно и жалеть себя — я такой несчастный, всеми отвергнутый, даже напиться нормально не могу. Тьфу!

— Тряпка, — припечатал Амэ для пущего эффекта. — Об тебя только ноги вытирать.

Он посмотрел на Кунимити искоса, даже не потрудившись повернуть головы. Тот хмурился, и выглядел так, будто его только что окончательно и бесповоротно предал весь мир. Ведет себя, как ребенок. Конечно, Амэ понимал, что Кунимити сейчас тяжело, но сидеть вот так и распускать нюни, — нет, это неправильно!

— Скажи еще, что в моих словах нет правды, — с усмешкой на губах.

Амэ сел и тряхнул головой. Переливчато зазвенели шпильки-маваси и затихли. Было слышно, как по дому бродят слуги, как Макетаро что-то рассказывает пьяному Канске, а тот в ответ мычит. Высокий голос Амако слышался из дальних покоев. Мама проснулась и теперь энергична, хочет поменять интерьер в одной из комнат для гостей.

Обычный день в их особняке. Ничего нового, все по-старому. Кроме, одной комнаты, в которой тишина, казалось, была густой, осязаемой и неприятной. В ней находился Амэ. В ней находился бывший наследник рода Имубэ.

— Я не знаю, что мне делать, — признался Кунимити. Было видно, что слова ему давались нелегко. Только в Амэ не было жалости. Он не собирался ни потакать, ни поддерживать. За этим идите к кому-нибудь другому.

— А что ты делал до этого? — беспощадно.

Кунимити хотел ответить и открыл рот, но, внезапно осознав, что и тогда, когда он был наследником, он ничего не делал, и закрыл его. Сарумэ только вздохнул. Кунимити — это Кунимити. Это как окончательный диагноз: с ним не поспоришь.

— Я больше не смогу сопротивляться матери, — сообщил он. — К тому же, она заручилась поддержкой сестры. Отец давно в дела рода не вмешивается, поэтому…

— Ты пьянствуешь третий день и строишь из себя несчастного и отверженного? — не думал же Кунимити, что Амэ проникнется его положением, а потом они обнимутся и будут рыдать друг у друга на плечах? — Ты не казался таким слабаком раньше. Ты не боялся противостоять Акито, хотя он Аши, и имеет больше прав в Имубэ, чем наследный принц. И куда теперь делась твоя храбрость?

Кунимити вздохнул и отвернулся.

— Акито было интересно дразнить. Он хоть и опасен, но не кусается, пока его реально не заденешь. Это другое.

Амэ сощурился. Неужели, Кунимити и вправду так думал о братике? Не осознавал, что дразнит тигра, что тигр этот может в любой момент сорваться, и тогда мало никому не покажется. Он, правда, так думал? Он настолько глуп?

— Значит, это было моей ошибкой — думать по-другому, — произнес Амэ и многозначительно замолчал. Пусть Кунимити поразмыслит над этим. Он умный мальчик, когда не ленится, а использует свои мозги по прямому назначению.

Имубэ ничего не ответил. Отвернулся. Сделал вид, что его занимает сад камней, причудливо вьющиеся деревянные дорожки, редкие клочки зелени и пышные летние хризантемы, но никак не слова Амэ. Сам же юноша недовольно скривился — суждения Кунимити его начали раздражать, и неподатливость Имубэ тоже способствовала дурному расположению духа, и принялся чопорно поправлять широкие рукава кимоно, будто они помялись, будто на них есть какие-то складки, оскверняющие вид Амэ. Хотя, вид — это сейчас совсем не то, что волновало Сарумэ. Ему просто нужно было занять руки чем-нибудь. Как вдруг…

…Амэ знал это чувство с детства. Буквально за мгновение до зеленой вспышки портала, его сердце замирало, а потом глухо ударяло по ребрам. Юноша вскинул голову в чистое голубое небо, щурясь от вечернего солнца. Редкие облака бродили по небосводу, и будто расступаясь как раз над их головами. Спутник в небе мигнул вначале еле заметным зеленым глазом, потом красным, заканчивая навигацию, и почти сразу выпустил густой и яркий луч. Луч этот был таким быстрым, что казался вспышкой. Амэ невольно зажмурился — его организм хорошо запомнил то, что от нескольких вспышек подряд болят глаза.

— Портал… — выдохнул Имубэ.

И Амэ подорвался, приподнимая полы кимоно, и все равно от спешки едва не путаясь в подоле, помчался вперед. Нет, Акито он не ждал, Хорхе доходчиво объяснил, чем занимается его братец весь этот месяц и следующий включительно, но могла придти почта.

— Амэ, подожди! — окликнул его Кунимити, но юноша не остановился, он даже не сбавил темпа.

— Сиди здесь, — бросил Амэ, и тон его не терпел возражений. А если не послушаешься — пеняй на себя, пощады не будет. — Я скоро вернусь.

И вперед — короткой дорогой: по энгаве, внутрь, раздвинув несколько фусума, пройти коридором слуг, чтобы быстрей добраться до нужного места.

"Добрый день… я посланник…" — голос нужной тени был тихим, едва различимым. К тому же, как назло, откуда-то из конюшни забежала шальная тень, и теперь дико ржала. Амэ скривился от досады и сжал кулаки. Ноги быстро шлепали по деревянному полу, звук шагов гулко отдавался от тонких бумажных стен. Или это у Амэ уже были галлюцинации?

"Мы вам очень благодарны… — голос Амако, высокий, хорошо поставленный. — Может, вы голодны?… Откуда вы прибыли? Из Накатоми?…"

Амэ удивленно остановился. Накатоми?… Тогда точно письмо от Акито. Наверное, курьер относил послание сначала в Накатоми, а потом прибыл в Сарумэ.

"У меня личное послание для госпожи Сарумэ Амэ…"

Амэ вновь поспешил вперед — в небольшую, но уютную комнату. Там Амако очень нравилось принимать гостей. Личное послание…

"Простите, госпожа, но я отдам его только в руки вашей дочери…"

Правильно, все правильно. Нечего Амако читать их личную с Акито переписку. И хотя там не было ничего особенного, Амэ нравилось, когда его разговоры никто не слышал, а письма никто не читал. Все-таки личное. Касающееся, только их двоих.

— Прошу прощения. Я могу войти? — Амэ присел на колени у двери в ожидании ответа.

— Конечно, моя дорогая, — отозвалась Амако, немного помедлив.

Амэ отодвинул фусума и зашел в комнату. В ней за низким столиком, эффектно раскинув свободные одежды по татами, сидела Амако. Она наградила Амэ сверкающим синим взглядом и произнесла: