Девочка по имени Аме

Амэ отвел руку в сторону, Сейкатсу, похожая на грозовую тучу, стала течь на ладонь, скапливаться, точно вода, в углублении, и, точно вода, капать на землю, безжалостно убивая травяной ковер под ногами. Листья желтели, моментально выцветали, и под ногами образовывались уродливые круги, проплешины, вызванные неочищенной Сейкатсу. Сила жизни без должной обработки убивает.

— Нет, пожалуйста… — замолил человек, — Это так больно. Пожалуйста…

Амэ в ответ лишь тряхнул головой, путая голос живого человека с тенью. Ему казалось, что молят где-то далеко, не здесь, не сейчас — Сейкатсу туманила разум, туманила восприятие, оставляя и нацеливаясь на главное — на йокаев.

— Если выйдете добровольно, обещаю, ваша смерть будет быстрой, — уверил Амэ и замер на несколько долгих мгновений, ожидая, что его предложение примут. И оказалось, что не зря.

В поле видимости появился Принц. И мир сразу сузился до цели. Стена деревьев с одной и другой стороны, но коридором идет дорога. В ее начале стоит Амэ, в ее конце — йокай, которого нужно уничтожить. Сейкатсу в руке настолько послушна, что не верится: стоит только подумать, и она уже принимает нужную форму.

— Тебе не победить меня, — бросил Принц. Его фигура расслаблена, будто у Амэ нет ни единого шанса зацепить его.

— Я просто возьму больше силы, — спокойно ответил Амэ, швыряясь в противника Сейкатсу. Принц даже не стал отклоняться, просто повел рукой, и стрела, пущенная юношей, распалась шипящими брызгами.

— Потому так опасны пробужденные Жертвы, — усмехнулся Принц, отряхиваясь. — У них нет лимита. Они берут столько, сколько хотят.

Амэ не ответил. Не посчитал нужным. Просто взял еще. А потом еще. И еще. Задул ветер, такой яростный, будто хотел стереть с лица земли все происходящее. Над ними клубилась воронка, и если посмотреть вверх, то будешь пойман в ловушку. Будет казаться, что она, жадная, голодная и злая, обязательно тебя засосет.

— Но чем больше они берут, — прическа Принца казалась окончательно испорченной, ведь удары Амэ были тяжелыми. Легче сражаться со стихией, чем с мятежной Жертвой, — тем больше становятся йокаями.

Ту- дум!

Бухнуло сердце, и Амэ отпрянул, схватился за грудь, царапая острыми когтями кожу, оставляя на ней глубокие царапины.

Если сердце мешает, значит, его надо вырвать. Вырастет новое. И тогда…

Амэ упал на одно колено, вновь собирая Сейкатсу для атаки. Теперь он точно уничтожит этого гада. Просто нужно больше, еще больше, как можно больше. И уже больно, а рука дрожит, потому что Сейкатсу тоже имеет вес, а Амэ собрал ее столько, сколько весит целая гора. Амэ терпел, не обращал внимания ни на что.

— Но пока в их груди бьется человеческое сердце, они практически неподвержены трансформации в йокая, — в голосе Принца заскользило сожаление и легкая грусть, будто он завидовал таким, как Амэ. — Жаль только, бьется оно недолго.

Ту- дум! — в последний раз бухнуло сердце и остановилось, будто услышав слова йокая. Амэ закричал, накапливая энергию. Она стала совсем невыносимой, ее нужно было использовать — бросить в атаку, чтобы раздавить противника. Голос сорвался, сдавленно захрипел, ветер зашумел в ушах, и небо рухнуло на землю, придавливая собой все — ни моргнуть, ни вздохнуть. И все объято жестокой Сейкатсу, сейчас враждебной и разрушительной, даже к Амэ. Она царапает, она жалит, она бьет. Легкие отказывают, и кровь в жилах останавливается, потому что сердце больше не хочет биться. Мир вокруг захлебывается агонией, плавится: и столетние деревья, и зеленая трава, даже земля вскипает, начинает пузыриться под ногами. Еще немного, и разойдется, откроются врата в Еминокуни, и страшные мертвые лица покажутся, вылезут наружу. Потому что сейчас уничтожается сама материя бытия, даже она не выдерживает неочищенной разрушительной Сейкатсу.

— Телепортируемся! — в этом безумии слышен крик Принца.

А потом случился взрыв.