Девочка по имени Аме

Приземление не было неожиданным. Амэ очень четко уловил момент перемещения и своего отделения от Сейкатсу спутника. В прошлый раз по прибытии его ноги не держали, и он все удивлялся, как Хорхе удается выглядеть так, будто ничего не произошло, но теперь он понял. Его тело и, правда, вело себя так, будто ничего не произошло, для него не было никакого стресса типа растворения и остановки сердца. Все было естественно.

На земле, куда они прибыли, были камни под ногами, и сильный ветер. Он подхватил полы незавязанного кимоно Амэ, и они взвились точно два крыла. Юноша все еще обнимал Хорхе, который довольно улыбался, а восходящее солнце светило ему в лицо. Его волосы казались ярко-золотыми с дерзкой утренней рыжинкой, которую придавало молодое солнце, их трепал ветер, спутывая все фенечки, цепочки и заколки, что были в них вплетены.

— Где мы? — спросил Амэ, и голос казался чужим, хриплым от пережитого недавнего восторга.

— Гора Сумеру, — объяснил Хорхе. — Идем.

Он взял Амэ за руку и повел вверх, по каменистому, не совсем удобному склону вверх. Они шли медленно, а Амэ тщательно выбирал дорогу для своих все еще босых ног. Камни были после ночи холодные, острые, порой шаткие. То один, то другой нет-нет, да срывался с места и катился вниз. Амэ иногда останавливался и оглядывался по сторонам. Смотрел вниз, то на обрыв, упасть в который очень не хотелось, поросший кривыми крючковатыми деревьями, то вперед, на горы-близнецы, которые были соседями той, по которой они шли. Они не были высокими и на их вершинах тоже росли деревья. Солнце их освещало, и они стояли такие таинственные, закутанные в облака.

— С запада находится Небесный Дом. Там живут ками, — объяснил Хорхе. — Не все, правда. Цукиеми тот почти не вылезает из своей Еминокуни. Возится с душами. Дались они ему? Как будто сами свое Очищение не пройдут?

Когда Хорхе брался что-то объяснять, он это делал своеобразно. Но главное, что понятно.

— На северо-западе, значительно ниже, чем Небесный Дом — Госпиталь. Там лечат умственные расстройства, — почему-то Амэ показалось, что Хорхе пошутил. С таким выражением это было сказано… Необъяснимо, но юноша так чувствовал.

— Мне уже там удалось побывать, — напомнил он.

— И еще туда вернешься, поверь мне, — Хорхе бросил на Амэ насмешливый взгляд.

— Если только тебя навещать приду, — не остался в долгу юноша, и заслужил одобрительный хмык.

— Ну, а с востока, с которого идем мы, находится Священный Грот.

Амэ недоверчиво посмотрел на Хорхе.

— Тот самый, в котором заперлась Аматэрасу для создания ками?

— О, а ты, оказывается, что-то знаешь! — и нравилось же Хорхе его дразнить…

Ками остановился. Ветер трепал его золотые волосы, и они лезли в лицо. Хорхе поправлял их привычным, но слегка недовольным движением, в котором скользила грация, совершенно не присущая людям. Оставалось только удивляться, насколько искусно он умел притворяться. Ведь еще вечером он казался человеком, а сейчас при всем желании такого не скажешь. Хорхе щурил свои желтые кошачьи глаза от яркого солнца и кривил губы.

— Пришли, Данте, — сообщил он, если не с облегчением, но с чем-то близко к этому.

Амэ закивал, ощущая то ли радость и волнение, то ли благоговение и недовольство — он не знал. Сейчас все его чувства были настолько незнакомыми и сложными, что разобраться в них сразу не получалось.

— Вовремя. Меня уже начала утомлять эта прогулка, — ответил Амэ. Боль в босых ногах не способствовала хорошему настроению.

— Если так ты хотел меня упрекнуть в том, что я не настроил портал ближе к гроту, то твоя попытка провалилась, — Хорхе демонстративно оскалился, сверкнув белоснежными зубами. Тоже совсем не по-человечески. — Нас и так подпустили слишком близко, благодаря содействию Рихарда. Гора Сумеру — самое защищенное место в Поднебесной, и порталы здесь не работают.

Почему- то Амэ не был удивлен. Если это дом ками и их священное место, то логично его защищать всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

— Мне всего лишь нужна была обувь, — буркнул Амэ обиженно, а Хорхе насмешливо приподнял бровь и поклонился.

— Простите, принцесса, не догадался.

Амэ скривился, будто проглотил что-то горькое, когда услышал это обращение. При воспоминании о Сарумэ вдруг завеяло тоской, а неизвестность страшила. Оставалось только довериться своему родителю. Во всяком случае, это казалось наилучшей идеей.

— Идем уже, — сказал Амэ и двинулся вперед, обходя Хорхе.

Впереди, за огромным камнем оказался вход в пещеру. Амэ остановился в нерешительности, ведь ожидал несколько другого. Священный Грот по его представлениям должен быть более… ухоженным, а не этой странной дыркой в горе, в которую и заглядывать-то страшно, а не то, что входить — впереди темно, ничего не различить. Да и вход, наверное, должен быть обустроенным хотя бы каменной дорожкой.

— Оно заросло сорняками! — вырвалось из Амэ. Все же он был аристократом и привык к… ландшафтному дизайну.

— А это чтобы никто не догадался, — Хорхе было весело. Впрочем, Хорхе почти всегда было весело и пора бы уже смириться с этим.

— Издеваешься? — Амэ приподнял бровь.

— Конечно. — Даже отрицать не стал. — Пойдем. Или ты боишься?

Не дождется, — решил Амэ.

— Вот еще! — и шагнул в проход, стараясь не запутаться в колючих ветках сорняков. Не стоит давать Хорхе лишний повод для веселья.

Идти в темную пещеру, правда, было страшно, но сзади находился ками, и это как-то обнадеживало, помогало справиться с собой. Когда непроницаемая тьма сомкнулась над их головами, вдруг вспыхнули факелы на стенах, и весь грот озарился неверным золотистым светом. Ровные ряды хрусталя? льда? стекла? — Амэ не знал — неожиданно засверкали, почти ослепляя. Юноша на миг прикрыл глаза, привыкая. Какое странное место! Этот хрусталь был обработан так, что чем-то отдаленно напоминал гробы. Гробы, стоящие ровными рядами, множество гробов. От этой мысли волосы на загривке Амэ встали дыбом. Душно пахло благовониями и цветами.

Амэ обернулся в поисках Хорхе и к своему удивлению нашел того с преклоненными коленями, опущенной головой и сложенными руками. Ками что-то бормотал, но Амэ не мог различить — шевелились тонкие, всегда насмешливые губы, произнося смутно знакомые слова. Пришло понимание, что Амэ бы тоже не мешало присоединиться к Хорхе, но он не мог себя заставить. Вместо этого юноша шагнул вперед, к одному из "гробов" и вдруг изумленно застыл, открыв рот и хватая в шоке ртом воздух так, будто был рыбой, нечаянно выброшенной на берег. Это, действительно, был гроб, и в нем лежал черноволосый мальчик в окружении вечных, неувядающих цветов. Странно красивый, непостижимый, но умиротворенный. А на волосах серебрился иней.

Хорхе коснулся его плеча, и Амэ вздрогнул и почти сразу же подался к нему в поисках живого тепла. Юноше было жутко оказаться в этом непонятном месте. Он, по сути, так мало в своей жизни видел смертей, так мало видел покойников, с которыми прощались. Папа умер еще до рождения, слуг хоронили отдельно, а из родственников все жили и здравствовали. К тому же мама особенно заботилась о том, чтобы он не видел ничего подобного, считая это зрелищем не для детей. И вот теперь, оказавшись на странном кладбище людей, среди сотен мертвых, Амэ испытывал панический ужас и дрожал. Хорхе, понимая все без слов, просто обнял его.

— Это наша святая святых, Данте, — мягко произнес он. — Здесь покоятся наши человеческие тела. Я не прошу тебя сейчас понять значение этого места, просто смотри.

Амэ спрятал лицо в одежде Хорхе, которая еще пахла дымом сражения и кровью.

— Ты убил меня, — горько произнес юноша, вспомнив давний Канто Мацури, когда впервые встретил Хорхе.

— Я возродил тебя, — мягко. — А убил я — его…

Хорхе отстранил Амэ и взял за руку. Он вел его сквозь ряды застывших лиц в ледяных гробах, вел долго, но уверенно. А потом остановился, и юноша посмотрел, куда ему указывали.

— Его…

В гробу лежала девочка с длинными каштановыми волосами. Амэ помнил это кимоно, помнил, что надевал его девять лет назад. Тогда Акито закончил первый год обучения на Аши, и Амэ был так счастлив увидеть его. Нет, — внезапно поправил себя молодой ками. — Нет, этот мальчик, а не он. Сарумэ Амэ, а он… Он — Данте из рода Идзанами. И все это время его звали чужим именем. Но как оно было созвучно с его Амэ-но-удзумэ-но микото!

Данте несмело протянул руку и коснулся дрожащими пальцами холодной щеки Амэ. Слезы брызнули из глаз, и он посмотрел на Хорхе. Тот внимательно следил за его рукой, и губы его были поджаты. И сразу пришло чувство, что, чтобы возродиться, он украл чужую жизнь. Каким бы был Сарумэ Амэ? Слабым как Канске и Макетаро или, наоборот, твердым и решительным, как Акито? Потакал бы тот Амэ безумию матери, или все же нет? Тысячи вопросов остались без ответа. Мириады несбывшихся вероятностей покоились в этом гробу.

Вспомнились слова Вивиан о том, что ками не может родиться без человеческого жертвоприношения. Она была снова права, как и всегда, впрочем.

— Разве это справедливо? — прошептал Данте глухо. — Отнимать жизнь вот так?

— Нет, — отозвался Хорхе.

Сейчас, как никогда Данте понимал Акито, того гениального Аши, которого всегда считал братом. Зная, как ками размножаются, трудно их не ненавидеть…

— Твое человеческое тело тоже здесь? — спросил Данте.

Хорхе кивнул.

— Ты хочешь посмотреть?

Данте раздумывал немного, взвешивая все "за" и "против".

— Думаю, что хочу.

Хорхе выдавил из себя нечто похожее на улыбку и отправился вперед. Данте, кинув прощальный взгляд на маленького Амэ, направился за ним. В гробу лежал мальчик с пшеничными волосами и россыпью смешных веснушек по лицу. Он был одет в широкие шаровары-хакама и рубашку-ги. На рукавах красовались моны Кумэ.

— Род Кумэ? — Данте почувствовал удивление.

— Да.

— И давно?

Хорхе выглядел смущенным и немного нервным, ему было сложно говорить о себе. Или быть может, просто этим никто никогда не интересовался.

— Сто тридцать четыре года назад.

Данте замолчал, рассматривая мальчика. И иногда поглядывал на Хорхе, отмечая, как странно блестят его глаза, сколько в них боли и сожаления. Похоже, чувство вины за свое рождение никогда не проходит, а, убивая, чтобы стать родителем, оно только удваивается. Все же ками слишком любят людей, чтобы безропотно принять такое свое существование.

— Сколько же мне сейчас лет?

В глазах Хорхе блеснула быстрая искорка насмешки.

— Девять.

— Малышня, — улыбнулся Данте натянуто.

Позже, когда они покинули Священный Грот, Данте долго стоял на краю обрыва и задумчиво смотрел вдаль. Солнце давно взошло и теперь нещадно припекало. Кровь на одежде высохла, стала уродливо бурой, волосы спутались, а ноги болели. Хорхе стоял сзади неощутимой тенью.

— И что теперь? — спросил Данте, погодя.

— Ты ведь мечтал попасть в Академию Аши, — хмыкнул Хорхе, и юноша обернулся. Глаза его родителя насмешливо блестели — все возвращалось на круги своя. — Так она ждет тебя!

Данте недоуменно нахмурился.

— Но я же ками! — возразил он, и вдруг почувствовал, что аргумент вышел неубедительным.