Новая жизнь темного властелина. Часть 1

Глава 26

К кварталам Сомовых я бежал трусцой. Полная луна поглядывала на меня с безоблачного неба, освещала дорогу — соперничала в этом с фонарями. В боярской части города фонарные столбы встречались чаще, чем в общей, да и фонарщики здесь не ленились — пока добирался до квадратов Сомовых, не встретил ни одного погасшего светильника.

Старался держаться края булыжной мостовой, ближе к стенам — «отвод глаз» не отменял осторожность. Подбитые гвоздями новые сапоги остались в доме Силаевых: тихо в таких не походишь. На смену им я вечером извлёк на свет похожие на мокасины кожаные тапочки с мягкими подошвами — оручи, как их называли в Оргоне.

Снашивались оручи быстро — успел в этом мире разорвать две пары. Да и шились на скорую руку. Но сегодня пришлись как нельзя кстати. Сомневаюсь, что охранницы на стенах квадратов различали в ночной тишине шорохи моих шагов.

Я скользил взглядом по дороге и стенам. Подстёгивал непривыкшее к долгому бегу тело «бодростью». И не уставал спрашивать себя о том, для чего мне понадобилась эта ночная прогулка.

Почему я не лежал сейчас спокойно в кровати, не смотрел очередной сон? Или не развлекался со жрицами любви в борделе, не потягивал из стакана местный алкоголь? С какой целью ввязался в эту совершенно не касавшуюся меня историю с квадратами и рубкой меллорнов?

Понятно, что в итоге я хотел выполнить просьбу боярышень: освободить Варлаю Силаеву. Вот только какое мне дело до боярыни? Или до той же Мышки? Сколько в моих прошлых жизнях было подобных слёзных, жалобных просьб, которые я с лёгкостью игнорировал?! Причём без последствий в виде так называемых «мук совести».

Давно пришёл к выводу, что эта «совесть» — не что иное, как инстинкт, оставшийся со времён, когда человек был ярко выраженным стадным животным. «Совесть» — всего лишь бессознательное желание отдельной особи, не осознавшей себя самодостаточной личностью, следовать желаниям толпы.

Я себя личностью давно осознал. Набрался ума. Если и назывался частью какого-либо коллектива, то было это ещё в двух-трёх первых жизнях, наверное поэтому и оказавшихся едва ли не самыми короткими.

С тех пор моё мировоззрение изменилось: я превратился в ярко выраженного индивидуалиста. Сознательно потакал своим эгоистичным желаниям и стремлениям, часто в ущерб другим разумным. А значит и теперешние мои поступки наверняка имели далеко не самые благородные мотивы.

Вряд ли ошибусь, предположив, что главным моим мотиватором ратовать за свободу боярыни Варлаи была банальная скука.

В финале прошлой жизни я привык к активным действиям: вертелся, как… уж на сковородке. Обустраивал Вирские острова, куда переселил жителей Кирхудской долины. Поддерживал пожиравшие прорву энергии порталы. Сдерживал наступление войск Светлой империи.

Пусть и мечтал тогда о покое, об «обычной жизни». Но вовсе не о такой. Совсем ничего не делать у меня не получалось. Отсюда и лишённые всякой логики поступки, которыми в этой жизни я удивлял даже себя. То я подтирал носы детишкам, то теперь несся в ночи спасать их родительницу. Сам себя не узнавал.

Ну точно утратил разум! А всё потому, что до сих пор не решил, куда направлю в этом мире свою энергию. Всё ещё толком не определился в этой жизни с целью. Или, если говорить по-простому: скучал без дела.

Такое объяснение собственных поступков нравилось мне больше, чем та версия, в которой я возомнил себя защитником слабых и обиженных.