Новая жизнь темного властелина. Часть 1

Глава 4

В ту ночь мне не спалось. Я сидел за столом в полутёмном зале, пил мерзкое пиво и размышлял о превратностях жизни. Прежде всего — пытался понять, как обойти ту преграду, что воздвиг этот мир между мной и местными женщинами. Пусть со стороны и выглядело так, словно я органично влился в местное общество. Но я-то понимал, что хочу в совсем иных «отношений».

Местные женщины не нуждались в мужчинах. Совсем.

Они не думали о мужиках, не упоминали тех в разговорах. Мужской анклав, что находился неподалёку от Оргоны, воспринимался женщинами, как клиника, где делали искусственное оплодотворение. Они даже не задумывались, кто там обитает, и как именно то самое оплодотворение происходит.

— Хочешь стать мамашей? — объясняла мне хозяйка кафе. — Оплати Совету налог. И отправляйся на эту… на «процедуру» в Мужскую крепость. Там уж — как повезёт. Можешь зачать дочку сразу. Но может случиться и выкидыш — если получится мужик: хрупкие они, не выносят нашу женскую силу. Или ты, девчуля, нуждаешься в деньгах? Тогда после «процедуры» поживи до родов подальше от других тёток; постарайся не психовать, сильно не радоваться и не рыдать. Родится мужчина — отдашь его в крепость, получишь неплохую премию. Я троих наклепала, пока копила на это кафе.

Слова «потомство» и «мужчина» для местных женщин не имели никакого отношения к словам «любовь» и «секс».

Хотя два последних понятия по вечерам, под выпивку упоминались часто. Вот только я уже который день обходился без них. И это при том, что моё появление в этом кафе не прошло незамеченным: одна из поварих пыталась ко мне подкатывать.

Я усмехнулся, представив, что позволю этой вполне симпатичной женщине запустить руку мне в штаны.

И услышал крик.

Тот раздался на улице. Но совсем близко.

Кричал ребёнок.

Я слез со стула, прошёл к окну, отодвинул штору.

Фонари в Оргоне были столь же редким явлением, как ночные патрули городской стражи. На счастье небо оказалось безоблачным. Света луны мне хватило, чтобы разглядеть у соседнего дома свору бездомных псов. Их в округе расплодилось немало.

А ещё увидел маленькую девочку в светлой похожей на пижаму одежде. Ребёнок стоял в окружении псов, прижимал к груди руки.

Пяти-шести летняя девочка ночью на безлюдной улице в окружении лохматых собак — картина напомнила мне о встречах с нежитью.

Я невольно взглянул на луну. Кровавого ореола вокруг неё не заметил. Снова опустил взгляд, увидел, что псы подбираются к ребёнку всё ближе.

Подумал, что именно таким способом нежить заманивает жертв в ловушку. Обычно он действует безотказно. Даже на бывшие воплощения зла.

Пробормотал: «Ладно».

Погрохотал запорами, снял со стены фонарь, распахнул дверь. Поморщился: к уже ставшему для меня привычным уличному аромату нечистот добавился запах псины. Я услышал звериное рычание. Шагнул за порог, зажёг светильник.

Готовился приголубить заклинанием любого, кто бросится в мою сторону: и пса, и нежить, и человека. Собаки и девочка среагировали на свет одинаково: обернулись. Стоявшие ко мне спиной псы отскочили в сторону. Рычание стихло. Фонарь в моей руке отразился в глазах зверей, осветил лицо девочки.

Я усмехнулся.

Подумал, что либо моё зрение ещё не пришло в норму, либо нежить в этом мире не такая, к какой я привык. Девочка выглядела обычным ребёнком: испуганным, с опухшими от слёз глазами и ободранной коленкой. И боялась меня не меньше, чем голодных псов.

— Пошли вон, — скомандовал я собакам.

Замахнулся фонарём.

Собаки поджали хвосты и рванули в разные стороны.

Не ожидал от них другой реакции: звери — не люди, они хорошо чувствуют, когда можно геройствовать, а когда лучше бежать без оглядки.

— Ты что тут делаешь? — спросил я у девочки.

— Не помню, — ответила та.

Говорила она громким шёпотом. Смотрела на меня снизу вверх, запрокинув голову.

— Где твоя мама? — спросил я.

Девочка задумалась. Словно попыталась решить: стоит ли мне доверять.

Шмыгнула носом, пожала плечами.

— Не знаю, — сказала она.

Опустила взгляд. Уставилась на свои босые ноги.

На беспризорницу эта мелкая точно не походила — скорее на лунатика. Да и жила где-то рядом: иначе вряд ли бы сумела дойти сюда без обуви, не испачкав до колен ноги.

— Ступай домой, — сказал я.

Девочка кивнула.

Я вернулся в кафе. Щёлкнул запорами. Резко выдохнул, избавляясь от задержавшихся в носу уличных запахов. Зевнул. Решил, что пора ложиться спать.

Но прежде чем отправиться к расстеленному на полу кухни тюфяку, я вновь шагнул к окну, пальцем отодвинул штору.

Поморщился.

Девочка стояла на прежнем месте. Растеряно озиралась.

Не проснулась?

Я выждал ещё немного — девочка не уходила. Наблюдал за тем, как она озиралась по сторонам, зябко обнимала себя за плечи, жалобно кривила губы. И поглядывала на окна кафе.

Приоткрыл дверь, выглянул наружу.

— Что стоишь? — спросил я. — Где твой дом?

Мелкая дёрнула плечами.

— Забыла.

Я покачал головой. Похоже, ночная улица для девчонки выглядела слишком непривычно. Подумал, что после встречи с собаками ребёнку, наверняка, мерещатся ужасы в каждой подворотне.

За что мне это?

— Зовут тебя как? — спросил я. — Помнишь?

— Да, — сказала девочка.

И замолчала.

Я подсказал:

— И какое у тебя имя?

Мне показалось, что девочка вот-вот расплачется. Но мелкая сдержала слёзы. Только тихо вздохнула. Мазнула рукой по носу. Обняла себя руками — под утро на улице стало прохладно.

— Забыла. Правда-преправда!

Посмотрела мне в глаза.

Я вновь поморщился. Разбираться с потерявшимися детьми не моё дело. Да и не очень-то я любил возиться с детишками.

А что остаётся?

— Ладно, — сказал я. — Ты… есть хочешь?

Она кивнула.

Мне показалось, что мой вопрос девчонку порадовал. Та даже шагнула в мою сторону.

Я посмотрел по сторонам. Что надеялся увидеть? Родителей девочки? Улица пустынна: работящие горожанки ещё не проснулись, а гулящие бездельницы уже разошлись по домам.

Я обречённо вздохнул. Посторонился, освободил проход в кафе, запустил в зал ароматы улицы.

Сказал:

— Заходи. Покормлю тебя.

Девочка нерешительно улыбнулась.

Какие у неё длинные ресницы.

— Проходи, не стесняйся, — сказал я. — Побудешь до утра со мной: на улице ночью холодно. А днём кто-то наверняка тебя узнает: сомневаюсь, что ты пришла издалека. А может, явится и твоя мать. К утру она тебя наверняка хватится.