Князь Тьмы и я. Книга вторая

5

Утро…

День…

Ночь…

Утро…

День…

Ночь…

Утро.

День.

Ночь.

Снова утро.

Я открывала глаза, смотрела, как солнце безрадостно выкатывается из-за горизонта, и закрывала глаза снова. Я не хотела просыпаться. Не хотела вставать. Не хотела жить. Странно, впервые в жизни я поняла свою мать. Все эти годы в детском сердечке, которое оставалось какой-то отдельной кровоточащей раной даже в моем взрослом сердце, билась эта горечь непонимания, эта обида, это наивное «Почему мама не хотела жить?». Что ж, теперь я могла честно сказать ей – «Прости, мама, теперь я поняла, я уже все поняла».

Между мной и мамой существовало только одно незначительное отличие — я любила утро. Я любила каждое утро. Потому что по утрам князь уходил…

Когда работаешь в полиции, сталкиваешься с одним интересным феноменом — человек привыкает ко всему. Жертва, рано или поздно, признает созданный мучителем порядок вещей как единственно верный и приспосабливается к нему. Психика пластична, и у нее всегда одна цель — позволить человеку выжить. Обычно бывает так, да.

Обычно.

Я не знаю, была ли я обычной, или же все разговоры о моей уникальности имели под собой какие-то основания, но… того, что случилось в первую ночь, больше не происходило. Да, я хотела секса каждый раз, когда Даркан желал, чтобы я этого хотела, но мое сознание больше не плавилось от неистовой потребности, я больше не целовала князя, поддавшись неконтролируемому желанию прикоснуться, прижаться губами к его коже, я больше не хотела его так, как это было в первую ночь.

Человек ко всему привыкает?

Что ж, в каком-то смысле я привыкала. К сопротивлению. К ненависти. К ярости в его глазах, которые устали вглядываться в мои, в поисках отклика. Хоть какого-то эмоционального отклика. Но не находили ничего.

Забавно, но князь считал себя вправе рассчитывать на… признательность, благодарность, заботу?

Между нами все так же не было секса в том понимании секса, который имеет родопродолжательную функцию. Сам князь ни разу не расстегивал свои брюки. Ни разу не срывался, удерживая свое собственное желание в тисках железного контроля. Ни разу не менял свою форму, оставаясь в пределах вампирского облика. И он считал, он был уверен, что я должна быть признательна ему за терпение, благодарна за сдержанность.

Но нет!

Не на ту напал!

Не на той женился!

Не ту, выбрал себе в жертвы!

Быть благодарной? За что? За ночи, в которых он пока еще был красавцем, но все равно стал для меня худшим из всех кошмаров? За неизбежную перспективу встречи с его формой «чудовища»? За убийство Навьена?

Мне не за что было быть ему благодарной, я слишком хорошо понимала, что все это такая «игра в благородство», в безумной и не понятно на чем еще держащейся надежде, что однажды я полюблю его. Что-то типа «Любовь зла, полюбишь и козла… в смысле князя».

А потому Даркан сдерживался каждую ночь. Забавно, неужели он действительно верил, что монстр в нем может сделать его еще более отвратительным в моих глазах? Или он все еще считал, что я возненавижу себя до такой степени, что его стану ненавидеть меньше? Зря. И когда-нибудь он это поймет.

Надеюсь, этот момент станет моментом моей смерти.