Князь Тьмы и я. Книга вторая

40

Это был жуткий мир. Если Изнанка мне сразу как-то понравилась, то Океан Хаоса вызывал только содрогание. Казалось, что мы передвигаемся по океаническому дну, а сверху с неба временами толщу воды просвечивают солнечные лучи, и вот там, где был свет — все было еще относительно нормально. Ровно до того момента, как свет сменял сумрак. В сумраке все становилось кошмарным. Так в свете лучей деревенька, в которой по дорогам бегают дети играясь, женщины азиатской внешности выполняют домашнюю работу, а мужчины или мастерят что-то, или пашут землю, едва свет перекрывался сумраком, становилась местом ужаса. И оказывалось что дети не играются мирно, а с перекошенными лицами преследуют кого-то, женщины готовят не кашу, а молотят чьи-то останки, мужчины не пашут землю, а забивают мотыгами живых людей… Мне после подобного расхотелось смотреть по сторонам, но не ехать же с закрытыми глазами. Так что я смотрела. Ужасалась и дальше смотрела.

Потом впереди возник город.

Издали он казался вполне живым, ярким, шумным. Толпа путешественников проходила через охраняемые ворота, телеги были полны мешками с зерном, торговцы гнали коров и баранов, путники готовили документы, для предъявления стражникам.

Я все ждала, когда лучи света сменятся сумраком, и дождалась, чтоб его.

Вместо овец — волки в овечьих шкурах. Вместо товаров — покрытые плесенью телеги. Вместо документов — медные монеты. Вместо людей — сплошные монстры. Жуть, в общем.

Поэтому когда Сайнхор сбежал с дороги, не добежав до входа в город, я даже обрадовалась. Дальше я растягивалась после скачки, все затекло и болело, а шеф сращивал обратно позвоночник и втягивал конечности. Жуть творилась везде вокруг. Мысль о том, что я сейчас где-нибудь лежу в психушке под препаратами, не отпускала.

— А что здесь вообще происходит? — спросила, едва шеф вернул челюсть на место.

— Временной коллапс, — разминая шею, ответил Сайнхор. — Океан Хаоса существует одновременно в двух временных параллелях, одна до падения границ, и вторая после. Там где все кажется нормальным для тебя — это до. Там где нормально для меня – это после.

— Мне сложно представить, что жуткая сторона медали может быть нормальной, — честно призналась временному начальству.

Вправляя плечи в суставы, Сайнхор ответил:

— Если оторвать ногу животному — она не прирастет обратно, это вот твоя реальность. Если оторвать лист у дерева, его можно посадить и вырастить из него новое дерево — это моя.

И пока я потрясенно смотрела на шефа, он, явно раздосадованный моей недогадливостью, объяснил четче:

— Кто-то размножается интимными актами, кто-то укусами. Все просто. В Океане семью себе можно создать самостоятельно — нашел женщину, укусил и она твоя. Выбрал себе детей, покусал и они тоже твои.

Я поежилась.

А потом до меня вдруг дошло:

— По идее вампиры тоже размножаются через укус!

— Вот-вот, — усмехнулся Сайнхор,- начинаешь понимать.

Понимать? Я огляделась, и поняла, что я вообще уже ничего не понимаю. Но принцип размножения через укус — что-то в этом было.

— Вампиры родом отсюда, так? — догадалась я.

— Как, впрочем, и демоны. И фейри. Оборотни и феи исконные жители Изнанки, остальные поднялись из океана, — сказал Сайнхор.

Забавно, у нас тоже млекопитающие по идее пришли со дна морского.

— Это Исхор? — я кивком указала на город.

— Да, родной город нашего демона, — подтвердил шеф. — А теперь, включи мозг, и подумай – каким образом у Валианта могла развиться способность находить чужие слабости. Сразу скажу — его дом я уже обыскивал в прошлом, когда Ивгена пропала. И не я один. Так что искать нужно где-то в другом месте. Идеи, предложения?

Молча посмотрела на город. Вообще то еще удовольствие подходить к проблеме жуткого и абсолютно непонятного мне мира с мерками моей стабильной и изученной нормальной реальности, но я об этом потом как-нибудь подумаю. Сейчас нужно было думать о Валианте.

— Так… эмпатия…

— Эмпатия? — переспросил Сайнхор.

Сложив руки на груди, я продолжала рассматривать город, и ответила как по книге:

— «Эмпатия — это осмысленное понимание эмоционального состояния другого человека, способность сочувствовать и сопереживать».

— Эмм… А ты уверена, что это про Валианта? — уточнил шеф.

— Ну, вы же сами сказали, что у этого демона уникальное умение находить слабые места. — Я развернулась к Падальщику. — Обычно эмпатия это скорее о способности человека понимать и разделять чувства других, и сама эмпатия воспринимается как нечто положительное. Но, чаще всего эмпатия развивается у детей, растущих с неадекватными, истероидными и непредсказуемыми родителями. Ребенок с раннего детства вынужден развивать способность отслеживать эмоции тех, от кого зависит, так что эмпатия это не всегда хорошо. А где рос Валиант?

Сайнхор нахмурился, что выглядело вконец жутко, и задумчиво ответил:

— На деревне. У бабушки. Хорошо, что в город не зашли. Забирайся обратно.