Лучший подарок для генерала

Глава 3.3

— Птаха, — Вильгельм выглядел удивительно серьезным, — а правда, что ты своим пением можешь разбить хрусталь?

Я даже пригляделась — шутит или нет. Но разве по нему поймешь? Лицо серьезное, глаза улыбаются, губы… Господи, почему у него такие красивые губы?

Я спросила осторожно:

— С чего ты взял?

Вильгельм неопределенно пожал плечами.

— Говорят.

Я слегка опешила.

— Вилл, ты же взрослый человек, как можно верить всяким глупостям?

— Почему сразу глупостям?

Он сгреб меня в охапку и оторвал от земли. Губы его, жадные, горячие, нетерпеливые, пробежались по моей щеке и остановились в уголке рта.

Я пристукнула от возмущения кулаками по широченной груди, по этой ослепительно-белой рубашке. Вот же медведь здоровый! Все ему нипочем.

А жаркие губы настойчиво продолжали свой путь. Они словно невзначай скользнули по подбородку и спустились ниже.

— Вильгельм! — мне пришлось повысить голос. — Ты что творишь! Вдруг кто зайдет?

— Пусть! Пусть заходят! Пусть все знают, как я тебя люблю!

— Виль…

Я булькнула и замолкла. Теперь и мои губы оказались заняты совсем другим куда более приятным делом. И это продолжалось безумно долго.

— Вильгельм… — выдохнула я, когда он оставил меня в покое. — Поставь сейчас же на место!

— Как скажешь, Птаха.

Этот медведь, этот бессовестный громила опустил меня на пол так бережно и нежно, что тут же был прощен.

— Так что там с хрусталем? — спросил он, как ни в чем не бывало.

Какой там хрусталь? Щеки мои горели огнем. Губы пекло. Сердце билось часто-часто, как птаха в клетке. Ну Вилл, ну поганец! Я обернулась к зеркалу и выдохнула с облегчением — хоть прическу не испортил медведь эдакий.

— Птаха? — напомнил он.

Я отошла на пару шагов, туда, где меня уже точно не смогут достать и покачала головой.

— Чушь! Полная ерунда!

— А жаль.

Вильгельм вел себя так, словно не было этих жарких минут. Он облокотился о камин, подпер кулаком щеку и протянул:

— Представляешь, какой бы ты произвела фуррор?

Вид у него сделался совершенно мечтательный. Свободный рукой он обвел пространство перед собой.

— Как сейчас вижу. Выходишь ты на сцену, садишься за рояль и начинаешь петь. А вокруг везде разлетается на осколки хрусталь!

Он глянул на меня вопросительно.

— Как тебе?

Я в ответ наморщила нос. И примирительно произнесла:

— Это невозможно! Так не умеет никто.

— А если не весь? — Он поднял вверх один палец. — Если только один единственный жалкий фужерчик? Тоже не можешь?

Я решительно покачала головой.

— Да? Жаль.

Вилл основательно задумался. Я смотрела на него и думала, почему этот красавец выбрал именно меня? За что небеса так милостивы ко мне? Чем придется заплатить за эту любовь? Здесь Вильгельм вдруг встрепенулся и просиял.

— Я знаю, как это устроить. У меня есть отличная идея!