Книжный мотылек. Предубеждение

На самые верхние ветки украшения вешали лакеи, соревнуясь между собой, и красуясь перед хихикающими горничными и «кухонными девочками». Хорошо еще, что огромную Рождественскую звезду и иллюминацию установили еще в процессе сборки елки.

Ровно в четыре часа, в холле у елки выстроились все работающие в поместье слуги. Мы с тетушкой появились чуть позже — у меня в руках была стопка конвертов, перевязанных крест-накрест тонкими подарочными лентами, а за тетушкой шел Сандерс с огромным синим бархатным мешком, расшитым белыми и серебряными звездами. Ему первому и досталась небольшая, но увесистая коробка в синей голографической обертке и самый верхний из пачки конвертов с его именем. Говорят, что некоторые из мейферских жителей как в давние века доколониальной эпохи вкладывали в конверты бумажные деньги — страшную редкость в Звездном союзе, как и настоящая бумага, перьевые ручки и прочие вещи, сделанные из натуральных материалов. Меня саму по приезду на Мейфер, помнится, «наличные» поставили в тупик, и привыкала я к такому способу расчетов с большим трудом. Тетушка же, с моей помощью раскладывающая вчера именные платежные чипы по подписанным конвертам, лишь покачала головой, объяснив, что она не хочет, чтобы кто-либо из слуг по толщине конверта сделал вывод о размере чужой рождественской премии.

Следующей была Бригитта, одетая в праздничное лиловое платье с кружевным воротничком и парадный кружевной чепец. Сейчас, лишившись своего форменного одеяния, она была так не похожа на саму себя, став разом мягкой и по-домашнему уютной бабушкой. Тетушка, негромко сказав ей что-то, как и Сандерсу до этого, передала из рук в руки небольшой сверток с серебристым бантом, который достала из мешка. Следом, при помощи Сандерса, из мешка была извлечена большая коробка со старинной железной дорогой, при виде которой Бригитта просияла так, что стали заметны мелкие морщинки, покрывающие её лицо.

Пока Бригита и Сандерс возвращались на свое место, тетушка наклонилась ко мне и прокомментировала:

— Надеюсь, хотя бы в этом году они решат, что я вполне пришла в себя, и прекратят прятаться по углам, будто подростки. И ведь оба взрослые люди, у Бригитты вон, уже трое внуков.

Следующей за подарками, к моему искреннему удивлению, подошла Старая Кэтти. В черном, строгом платье «в пол» с воротником-стойкой, украшенном лаконичной янтарной брошью, она выглядела величественно, с достоинством приняв сверток из рук тетушки, и, судя по тому, что тетушка заулыбалась, отшутившись в ответ на тихое личное пожелание.

— Веселого Рождества, — я протянула нашей кухарке конверт с её именем.

— И вам мисс Амели, — Старая Кэтти величественно кивнула в ответ. — Господь да благословит вас! С вашим появлением этот дом ожил.

Следом к тетушке подошла Честити, в отличие от большинства женщин одетая в форменное платье и накрахмаленный до хруста кружевной передник — казалось, что если тихонько отломить от него кусочек, то выяснится, что это кружевная сахарная вафля. Волосы тетушкиной камеристки украшала пышная кружевная наколка, раза в два превышающая размерами её «повседневную». Я знала, что в отличие от большинства слуг, Честити останется на Рождество в поместье, и весь ее сегодняшний наряд словно кричал об этом. Тетушка протянула ей небольшую коробочку с подарком молча, а мы обменялись улыбками при передаче конверта.

— Тетушка, почему вы не отпустили Чес к родным? — Рискнула спросить я, глядя, как Чес занимает свое место.

— Не отпустила? — Тетушка тихо, но выразительно фыркнула. — Она сама не поехала. У них с Бруксом, лакеем Фике, кажется, намечается роман.

Пруденс, подошедшая следующей, заметно волновалась под взглядами остальной прислуги. Одетая в непривычно светлое платье, с гладко зачесанными волосами, собранными на затылке в пучок, она казалась гораздо моложе. На рождественской ярмарке мне пришлось выдержать короткий, но яростный спор о содержимом коробки в зеленой обертке, что сейчас перекочевала в руки моей камеристки: тетушка настаивала, что подарки для прислуги Адам-холла должна покупать она, как наниматель. Я же хотела, чтобы у Прю было что-то от меня лично, на память. В итоге, ни я, ни тетя Агата не отступились, и в подарочной коробке лежали два свертка: теплые перчатки от тети Гасси, и набор украшений от меня.

— Веселого Рождества, Пруденс, — я передала камеристке конверт. — Пожалуйста, отдохни как следует!

— Мисс Мила! — Голос у Пруденс задрожал. — Как же вы без меня?

— Ну, как-нибудь справлюсь, — пожала я плечами. — Например, буду надевать только платья с застежкой спереди.

— Так может мне остаться? — Казалось, что Пруденс готова тут же развернуться, и броситься распаковывать свою дорожную сумку.

— Ни в коем случае. — Я постаралась, чтобы мой голос звучал убедительно. — Ты поедешь домой, выкинешь из головы свою работу и будешь радоваться празднику. Честити обещала заботиться обо мне, даже согласилась вытирать мне «молочные усы» после вечернего стакана теплого молока.

— Мисс Мила, но ведь вы не пьете молоко по вечерам! — Возмутилась Пру.

— Значит, Чес ужасно повезло, и ей достанется на обязанность меньше. — Я с трудом удерживала серьезное выражение лица. — Все будет хорошо, Прю — это же Рождество!

Слуги подходили один за другим, четко придерживаясь не слишком очевидной для меня иерархии и для каждого у тетушки находились слова. Я не слышала, что именно тетя Агата говорит каждому из них, но после ее слов, произнесенных тихим голосом, их лица расцветали улыбкой. Я же от всей души желала веселого Рождества, и получала в ответ такие же искренние пожелания, удивляясь той искренней радости, с которой эти люди приняли меня в число «своих».

Когда последний, самый юный из помощников садовника, смущаясь, получил свой рождественский подарок из опустевшего мешка и вернулся на свое место, тетушка повернулась к ёлке. В холле настала благоговейная тишина, все будто ждали чего-то. Я тоже замерла, гадая, что будет дальше.

Тетя Гасси, жестом фокусника достав из рукава крохотный пульт, пробежалась по нему пальцами. Люстра погасла, на мгновение погрузив холл в темноту, которую тут же разогнал свет множества лампочек, удивительно натуралистично имитирующих свечи. По холлу пронесся восхищенный выдох.

Когда снова вспыхнула люстра, тетушка объявила:

— Всем веселого Рождества! Флайбус транспортной компании будет у нашего входа через четверть часа.

И тут в холле началось броуновское движение. Старая Кэтти давала последние указания «кухонной девочке», остающейся в доме, заставляя её выучить их наизусть. Паковались подарки, выносились к входной двери сумки, саквояжи и чемоданы, Бригитта и Честити о чем-то шептались в сторонке. Я почувствовала себя немного лишней, когда тетушка тронула меня за руку.

— Пойдем отсюда, Милочка. Им сейчас не до нас, а у нас еще есть дела.

И я пошла за тетушкой, недоумевая, что могло остаться недоделанным.

Оказалось, что со всей этой суматохой я совсем забыла про сосну, стоявшую в гостиной.

— Давай нарядим её? — Тетушка выставила на кофейный столик шляпную коробку. — Тут собраны особенные, семейные игрушки. У каждой из них есть своя история, некоторые из них я помню с самого детства.

И мы принялись украшать сосну в четыре руки.

— Ой, — я держала в руках золотистый шарик украшенный затейливой выпуклой вязью. — У нас дома есть точно такой же, и еще один, но лазоревый… Тетя Аня тогда купила их нам с Соней на новогодней распродаже. И вот такой домик тоже есть — папа подарил его маме, когда они встречали свой первый новый год.

И эти украшения, близнецы тех, что сейчас, наверняка, висели на ёлке в поместье «девочек Лисси» были одновременно и приветом из детства, и еще одной ниточкой, протянувшейся между мной и тетушкой, делая нас еще немного ближе.

На вершину сосны тетушка усадила ангелочка, у которого в темноте теплым желтым светом горел нимб и переливалось одеяние. Огоньки на сосне были выполнены из настоящего стекла, и были соединены тонким проводом со смешным устройством на конце. Я вспомнила, что видела такое в одном из музеев, посвященных доколониальным временам, и это называется «вилка»

— А где пульт? — Я недоуменно огляделась.

— Какой пульт? — Не поняла тетушка.

— Пульт от гирлянды.

Неожиданно тетушка рассмеялась.

— У этой гирлянды нет пульта.

— И как же её включать?

Тетушка забрала у меня из рук вилку, и неожиданно для меня воткнула её в стену.

Ёлка засияла, а я ошарашенно переводила взгляд со стены на тетушку, потом на ёлку и обратно.