Сталь от крови пьяна

Отцовский кабинет вмещал в себя не так много мебели: большую его часть занимал массивный, украшенный искусной резьбой деревянный стол, за которым работал лорд Джеймс. Слуги выдвинули из-за стола столь же внушительное дубовое кресло, заменив его изящным стулом, обитым алым бархатом. Кресло было немногим меньше каменного трона из зала, а потому сидеть на нём тоже было не очень удобно. Правда, стол, двигать который никто не собирался, всё ещё оставался большим и высоким, и Кристина подумала, что её будет хорошо видно лишь в том случае, если заберётся на столешницу.

Сейчас в кабинете было светло и немного жарко: приближалось лето, дни становились дольше и теплее, и всё реже приходилось топить очаги, чтобы не замёрзнуть. Кристина прихватила с собой серую пуховую шаль, но, зайдя в комнату, она быстро её сняла и бросила на спинку стула.

Просительницу долго ждать не пришлось. Вскоре дверь с тихим скрипом открылась, и в кабинет несмело зашла пожилая невысокая женщина. На ней было скромное жёлтое платье с простой красной вышивкой вдоль шнуровки, седые волосы заплетены в аккуратную косу и перевиты белой лентой, через плечо перекинут ремень небольшой коричневой сумки. Женщина зашла и тут же поклонилась — реверанс делать, видимо, не умела.

— Здравствуй, — подала голос Кристина и вдруг почувствовала на себе строгий взгляд господина Гленна, который стоял за её спиной, опираясь на трость. Что, ещё до начала разговора она успела сделать что-то не так? Может, не надо было обращаться к женщине первой? Или стоило назвать её на «вы»?

— Благодарю вас, мледи, что согласились принять меня. — Женщина выпрямилась, но продолжила смотреть в пол, изучая носки своих чёрных ботинок. — Меня зовут Магдалина, я травница.

Тут Кристина поняла, что уже видела её, и не раз. У неё была небольшая лавочка, разнообразные запахи из которой разлетались по всей улице и иногда долетали даже до окон Эори. Свои травы эта женщина собирала в лесах и полях за городом, а потом вязала из них венки и букеты, делала сборы, мази и варила зелья. Кристина пару раз покупала у неё небольшие мешочки с мелко нарезанными засушенными травами и цветками — их можно было опускать в кипяток и готовить чай, от которого лучше и крепче спалось. Так ещё мама делала и Кристину тоже научила. Но имени торговки она, конечно, не знала.

— Я помню тебя… вас, — поправилась девушка, в волнении сжав пальцами ткань на подоле платья. — Какое у вас дело ко мне?

— Да вот какое дело… — вздохнула Магдалина. — Соседка моя померла недавно… Пошли, Господь, её душе покой и спасение. У неё дом был и огородец небольшой рядом, ну, как и у меня. Дом она сыну перед смертью сыну передала, только сын-то её — гончар, ему-то этот огород не нужен, он другим способом себе на жизнь зарабатывает.

— А соседка ваша чем занималась? — не сдержала любопытства Кристина.

— Она и шила, и овощи свои выращенные продавала, чего только не делала, как и я сама, — улыбнулась Магдалина. — Жизнь у нас такая, что каждая монетка дорога, каждый грошик. Вот и ищем всегда способы этот самый лишний грошик получить… А у меня внучка маленькая, девять лет ей, сиротинка бедная без отца, без матери, мне её ещё на ноги надо поставить… Может, в приходскую школу её отдам…

— Ну, умерла ваша соседка, и? — подсказала Кристина, подаваясь вперёд. Ей всё ещё казалось, что стол полностью прячет её от глаз просительницы.

— Соседка умерла, дом сыну перешёл, а огород ему не нужен, и я вот подумала выкупить у него эту земельку-то… — отозвалась женщина, сжав пальцами ремень своей сумки. — И он-то не против, но сказал, что для таких дел ваше одобрение нужно — пергамент какой-то написать, подпись поставить…

— Нужно, — кивнула леди Коллинз, знавшая это с ранних лет. — Ещё нужно измерить общую площадь участка, который вы собираетесь купить, составить и подписать договор купли-продажи между вами и вашим соседом… Ну и моё разрешение тоже необходимо. Я могу послать людей, которые измерят участок, но это уже будет завтра. Вы пока с соседом можете составить договор…

— Ох, мледи, — невесело усмехнулась Магдалина, — какой с нас договор, мы ж люди неучёные!

— Ох… — опешила Кристина и бросила краткий взгляд на господина Гленна, который всё это время стоял молча и лишь сверлил просительницу внимательным взглядом болотных глаз.

— Я думаю, ничего страшного, если миледи сама составит договор, — подал голос он, — а вы, почтенная госпожа, вместе со своим соседом лишь подпишете его. Но всё это будет уже после замера участка.

— Позвольте узнать, сколько времени это всё может занять? — смущённо улыбнулась Магдалина, выдав явно заученную фразу — слишком уж она отличалась от живой речи женщины: она то глотала гласные, то употребляла особые, свойственные лишь простолюдинам слова, да и интонации у неё были своеобразные…

— Думаю, не очень много, — сказала Кристина. — Людей в городе осталось мало, большинство мужчин ушло на войну, и просителей у меня не так много, как раньше было у моего лорда-отца. Поэтому насчёт участка можете не переживать — вскоре он будет ваш.

Когда Магдалина, пылко поблагодарив её несколько раз, ушла, Кристина позволила себе расслабиться — села свободнее и сбросила с ног узкие туфли.

— По-моему, я неплохо справилась, — заявила она.

— Нужно быть строже, миледи, — покачал головой господин Гленн, и эти слова заставили Кристину ощутить небольшой укол обиды. — Помните, что вы, несмотря на юный возраст, гораздо выше по положению, чем такие, как она.

— Какие — такие? — подняла бровь Кристина.

— Простолюдины.

Она хмыкнула и не ответила. Ей было известно, что род Освальдов сам недалеко ушёл от простолюдинов: ещё прадед мамы был простым солдатом, которого граф Орелл посвятил в рыцари за доблесть и героизм в бою, принял в свои вассалы и наградил небольшим феодом с поместьем — даже не замком. Оттого и брак леди Лилиан и лорда Джеймса был неравным, и все говорили, что дочь простого рыцаря — не пара властителю Нолда… Но они любили друг друга, и им было плевать на чьи-то пересуды. И господину Гленну, видимо, тоже было плевать: он считал себя высокородным дворянином, и, в общем-то, упрекать его тут особо не за что.

— Я просто хотела быть с ней добрее, — сказала Кристина.

— На шею сядут и ножки свесят! — уже громче возразил господин Гленн и пару раз стукнул по полу своей тростью. — Будьте чуть более величественны, более… высокомерны.

Кристина вздохнула. Высокомерия ей никогда не хватало, да она и не считала его наличие необходимым. Можно просто иметь достоинство, уметь себя держать, быть вежливой и внимательной… Но господину Гленну, пожалуй, лучше знать. Наверное.

— Хорошо, в следующий раз я постараюсь быть более высокомерной, — отозвалась она с явной усмешкой в голосе.

***

В конце весны и летом часто пахло гарью, но Хельмут понимал, что сейчас этот запах вряд ли исходил из костров, которые жгут крестьяне. Возможно, в Бьёльне и Шингстене оставшиеся дома люди ещё трудятся и палят прошлогоднюю траву. Но в Нолде… Разве что на южных территориях, которых не коснулась война. А здесь, на северо-востоке, Хельмут и не надеялся обнаружить работающих крестьян, засеянные поля и костры.

Вскоре дым можно было не только почувствовать, но и увидеть. Воздух наполнялся этим дымом, становилось тяжелее дышать — дым ел глаза и горло. Но поворачивать назад, к Клауду сейчас тем более нельзя. Дым свидетельствовал о том, что недалеко творится что-то неладное. Фарелльцы себя выдали — в очередной раз.

Всё время, что прошло после той неудачной битвы, бьёльнцы работали без устали. Приказ Генриха насчёт сторожевых башен был выполнен незамедлительно: буквально за седмицу на указанных местах возвели высокие узкие сооружения с лестницей и площадкой для обзора, на которой помещалось около пяти человек. Впрочем, больше для дозора и не требовалось. Ещё десять человек совершали объезд территорий вокруг каждой башни, а остальные ждали внутри — вдруг потребуется подкрепление или нужно будет готовиться к бою?

Генрих и Хельмут в Клауде тоже без дела не сидели. Не так давно пришёл ответ от лорда Джеймса, который одобрил план своего бывшего ученика и обещал приехать на помощь как можно скорее. Нолдийцы освобождали пограничные территории за Белыми лесами — лорд Коллинз планировал разобраться с этим как можно быстрее, оставить на границах большие вооружённые отряды на случай, если фарелльцы захотят взять реванш, и поехать на юго-восток. После его письма Генрих весь расцвёл: стал чаще улыбаться и шутить, и не было больше этого бескрайнего отчаяния в его взгляде, не было тревоги, из-за которой он закусывал губы и хмурился, не было злости, в первую очередь на самого себя, не было ярости. И Хельмут даже не знал, что больше взбодрило друга: ответа лорда Джеймса сам по себе, его одобрение плана или обещание помощи.

И вот сегодня Генрих послал барона Штольца объезжать территории вокруг Клауда: несмотря на наличие сторожевых башен, не все отряды фарелльцев можно было разглядеть оттуда. По словам барона Клауда, фарелльские фуражиры иногда скрывались в лесах, нападали на встретившиеся им сёла, деревни, хватали случайных путников и без страха вступали в драки с разведчиками. Генрих решил, что не помешает таких наглецов прогнать прочь, а ещё лучше — уничтожить полностью.

Хельмут взял с собой двадцать пять человек — хорошо вооружённых, в крепких новых доспехах, и всё же… Всё же ему было немного тревожно, отчего чуть подрагивали плечи и то и дело закипала кровь. А вдруг фарелльцев окажется слишком много? Конечно, у бьёльнцев было преимущество — неожиданность. Но если врагов будет в два раза больше, даже оно не спасёт. Впрочем, на фуражировку большие отряды ездят редко: для того, чтобы грабить беззащитных крестьян, женщин, детей и стариков, много народу не надо.

Хельмут презрительно усмехнулся, в очередной раз вдохнув порцию дыма.

— Едем вперёд, — кивнул он своим людям. — Горит, видимо, там.

И они поскакали, пришпорив коней. Вскоре он понял, что торопился не зря — из-за редких берёз и тополей послышался истошный крик.

Хельмут выругался и, дав знак отряду, перевёл коня на галоп. Одной рукой он держал поводья, а другой уже тянулся к мечу.

Среди леса оказалась деревня, видимо, некогда довольно большая придорожная весь — за ней деревья редели сильнее и виднелись две колеи тракта, что мог привести к северо-восточному побережью Серебряного моря. Но сейчас эта деревня пылала, от пары деревянных домов уже остались лишь груды чёрных брёвен, а вокруг колодца, к которому вело несколько протоптанных дорожек, валялось отнятое у крестьян добро — одежда, небольшие сундучки, посуда, мешки с зерном и даже пара кожаных кошельков. Фарелльцы хозяйничали здесь, видимо, уже давно и внимательно следили за тем, чтобы пламя с домов не перекинулось на деревья. Конечно, зачем жечь лес, ведь им так хотелось захватить ту землю, на которой он рос, и потом получать с него наибольшую выгоду…

Хельмут не сразу заметил трупы. Лишь когда его конь едва не налетел на окровавленное тело пожилой женщины в разорванных коричневых лохмотьях, он понял, что здесь уже, скорее всего, некого спасать. И всё равно, сжав поудобнее рукоять меча, повёл своё небольшое войско в атаку.