Сталь от крови пьяна

Впрочем, сейчас лорд Джеймс тоже прямо ничего не говорил, но по его улыбке, взгляду, полушутливому тону легко было догадаться, к чему он клонит.

— Какое до меня дело вашей дочери? — попытался отбиться Генрих и попятился, но отступать было некуда — он упёрся спиной в жёсткий подоконник.

— Кристина — девочка своенравная и не любит, когда ей указывают, что делать. — Глаза лорда Джеймса засветились, хоть он и убрал улыбку, явно не очень довольный сопротивлением своего бывшего оруженосца. — Но меня она обычно слушается. И если я скажу ей присмотреться к тебе — она присмотрится. — Его голос стал холоднее, жёстче, будто он уже сейчас, в эту минуту, убеждал её в необходимости выйти замуж… Тут же Кристину отчего-то стало как-то жаль.

— Я не буду жениться на вашей дочери, — после минутного молчания проговорил Генрих и, спохватившись, добавил: — Простите.

Хотя, пожалуй, этот брак был бы удачным… но он бы многое запутал. Если он, правящий лорд, женится на Кристине, будущей правящей леди, то что им делать? Объединять земли? Или каждый будет править у себя? А что получат наследники? Становиться просто консортом, отдавая Айсбург братьям, Генрих не собирался, а Кристина (да и сам лорд Джеймс тоже) явно не захочет лишаться права владеть Нолдом в полной мере, как правительница, а не всего лишь чья-то жена.

Возможно, у лорда Коллинза были какие-то мысли по разрешению этих вопросов, но он уже явно не собирался их высказывать. Улыбка его окончательно погасла — он поджал губы, то и дело покусывая верхнюю от волнения. Взгляд стал угрюмым и как будто бы разочарованным… О Боже. Только этого не хватало.

Генрих нервно пригладил волосы, не зная, что сказать, чтобы вернуть расположение старого наставника. Чувство вины впилось в душу и заставило его сделать судорожный вдох, но в голове было совершенно пусто — и слов подобрать он не смог.

— Ты не понимаешь, какую удачу упускаешь, — сказал лорд Джеймс отстранённо, видимо, ещё не теряя надежды его уговорить. И Генриху на мгновение захотелось поддаться этим уговорам, но… От этого же зависит его будущее! Его жизнь, его судьба! И он не должен позволять распоряжаться ими кому-то ещё, кроме себя, даже своему учителю, человеку, научившему его всему, что он знал, и некогда поступавшему с ним лучше, чем родной отец… — Это ведь шанс сделать наши земли сильнее и навсегда предотвратить возможность какой-либо вражды… Твоя мать не хотела, чтобы мы воевали.

— Я тоже не хочу. И мы можем в будущем избежать войн иначе, не заключая этот брак.

— И это твоя благодарность? — пустил в ход Джеймс свой последний козырь. Он окончательно разозлился и уже не пытался это скрывать, а то, как он сжал рукоять меча, попросту пугало — будто он готов был извлечь клинок из ножен и воспользоваться им по назначению…

— Вы не можете обвинять меня в неблагодарности, — покачал головой Генрих — он тоже чувствовал гнев, но старался сдерживать его, чтобы не наговорить лишнего человеку, которого, видит Бог, всё ещё очень уважал и любил. — А я, в свою очередь, не могу в качестве благодарности жениться на вашей дочери, потому что она — не вещь, у неё есть своя воля, и мой потенциальный брак с ней просто не может стать каким-то подарком вам или вроде того.

Ну вот, всё-таки не сдержался и наговорил.

Джеймс долго не отвечал, смотря то в глаза Генриху, то куда-то сквозь него — видимо, на город за окном.

Лорд Штейнберг наконец-то отпрянул от окна, понимая, что продолжать этот разговор попросту глупо. Иначе они поссорятся окончательно, а этого ему хотелось меньше всего.

— Прошу вас, не стоит вам так волноваться. — Генрих приблизился к лорду Джеймсу и с нескрываемой печалью посмотрел в его глаза. Тот сразу же отвернулся. — Вы жаловались на сердце — так что берегите себя. Хотя бы ради вашей Кристины. Пока у неё никого, кроме вас, нет. Я уверен, вы сможете найти для неё достойного супруга, достойнее, чем я, того, кто не будет пренебрегать счастьем взять её в жёны. Или ещё лучше — того, кого выберет она сама. Ещё раз простите… и пусть она тоже простит.

Он хотел напоследок коснуться его плеча, но передумал: лорд Джеймс был уже не так молод, но всё ещё способен перехватить его руку и вывернуть из сустава.

Мысль, что Генрих попросту испугался своего бывшего учителя, несколько насмешила.

Но эта невесёлая усмешка быстро сменилась разъедающим душу отчаянием — когда лорд Джеймс молча развернулся и удалился прочь.