Сталь от крови пьяна

— Достойные меня? — уточнила Кристина с усмешкой.

Отец кивнул.

Кажется, он ждал какого-то ответа, какой-то реакции, но она молчала. Ей не хотелось говорить об этом сейчас и омрачать радость встречи, не хотелось расстраивать отца… Но видит Бог — он сам завёл этот разговор!

— Барон Даррендорф, например, — вдруг подал голос лорд Джеймс, и Кристина скривилась.

— Он же старый!

— Зато богатый: из всех отрядов, предоставленных мне моими вассалами, у него был самый большой и мощный. Да и какая тебе разница, сколько будет лет твоему мужу? Главное, чтобы у Нолда был лорд-консорт, а у твоего наследника — отец. Без отцов наследники как-то не рождаются, знаешь ли, — добавил он с улыбкой.

Кристина скривилась ещё сильнее.

— Ну, если хочешь, я ещё попробую лорда Штейнберга уговорить, — уже не так уверенно и весело сказал лорд Джеймс.

— Да не нужно никого уговаривать! — вспылила она и закрыла лицо руками. Так, из-за плотно сжатых пальцев, добавила: — Прости… Пожалуйста, давай не будем сегодня об этом говорить. — Кристина убрала руки и взглянула на отца с мольбой — тот, кажется, искренне встревожился, подался вперёд и посмотрел на неё обеспокоенно. — Я не хочу тебя расстраивать, к тому же… Ты писал, что у тебя болит сердце.

— Бывает, — кивнул лорд Джеймс. — Но это не страшно.

— Не страшно? — Кристина встала, отодвинув стул, и взглянула на отца сверху вниз, хотя ощущения превосходства от этого всё равно не возникло. — Я видела, что бывает с человеком во время сердечного приступа, и я не хочу, чтобы с тобой произошло подобное! Пожалуйста, папа… Береги себя.

— Хорошо, милая. — Он снова наклонился и погладил её по руке. Кристина перехватила его ладонь и сжала, уже не скрывая дрожи в пальцах. — Спасибо тебе за беспокойство. Я тоже, если что, не хочу оставить тебя сиротой так рано.

Кристина слабо улыбнулась. Пока она могла позволить себе выдох облегчения, но сдержанный: вопрос с её браком ещё не решён, но отец согласился отложить разговор до лучших времён. Возможно, через полгода Кристина будет готова подумать об этом более основательно. Замуж выходить придётся, но она ещё надеялась уговорить отца дать ей право самой выбирать мужа. Может, ей и правда стоило съездить на Королевский остров и взглянуть на потенциальных женихов, выбрать кого-нибудь молодого, симпатичного и умного… Но прошлого не вернуть, да и наверняка ей ещё выпадет такой шанс. Даже сегодня на пиру будет немало вассалов отца, среди которых наверняка найдутся люди, подходящие для роли её мужа и лорда-консорта… Но нет, сегодня она заниматься выбором жениха не будет.

Она будет праздновать возвращение своего отца, живого и невредимого, и радоваться, что проклятая война наконец-то закончилась.

***

«Я бы точно его поцеловал, — думал Хельмут, нахмурившись. — Если бы вокруг не было полно людей, я бы поцеловал его. Чёрт знает, когда мы увидимся снова».

Но холодный рассудок твердил, что целовать Генриха ему больше не следует.

Впрочем, не время думать об этом. Хельмут уже подъехал к городку, окружавшему Штольц, и поэтому старался настроить себя на скорую встречу с сестрой. Нужно взрастить в душе радость, нужно улыбаться — и главное, чтобы эта улыбка была самой солнечной, счастливой и искренней! Нужно, чтобы его взгляд был тёплым и светящимся, а движения — раскованными. Хельмут выпрямил спину и взмахнул поводьями; лошадь пошла лёгкой рысью, приближая его к родному замку.

Хельга не вышла встречать его у ворот, и он понял, что сестра, скорее всего, всё ещё пребывает в трауре. В таком случае, пожалуй, и его весёлость будет неуместна… Впрочем, самое важное — не его настроение, а умение держать язык за зубами. Хельга не должна знать правды о Вильхельме. Пусть думает, что он пал героем.

Если, конечно, герцогиня Эрика уже не раскрыла ей всех карт.

Оставив лошадь в конюшне, Хельмут сразу направился в покои сестры. По пути он расстегнул плащ и перекинул его через руку, привести себя в порядок с дороги решил потом — ему не терпелось увидеть Хельгу, поддержать её, обнять… Они так давно не виделись, почти год! За это время мамин сад уже успел расцвести зеленью и пёстрыми цветами, увянуть под напором осени, уснуть под зимним снеговым одеялом — и сейчас снова начал цвести. Хельмут, конечно, не видел всего этого — ни буйства зелени и цветов летом, ни золотого и багряного покрова осенью, ни белой тишины зимой… Но он всегда мог представить мамин сад таким, каким он и был в этот миг.

Запахи пробуждающегося сада разлетались по округе и навевали покой и умиротворение. И лишь сейчас Хельмут наконец-то почувствовал себя дома — нужно было лишь убедиться, что сад снова цветёт, что с ним всё в порядке. Наверняка уходом за ним руководила Хельга — это всегда доставляло ей удовольствие, а теперь, возможно, отвлекало от боли потери и тревоги. Хельмут подумал, что ему следует позвать сестру в сад и поговорить там… Но нет, лучше они займутся этим вечером, после ужина, когда он отдохнёт.

Дойдя до комнаты сестры, он постучал — Хельга наверняка его ждала, но всё же он не хотел врываться без разрешения. Тут же из-за двери послышался тихий голос, позволяющий войти.

Хельга сидела у окна, смотря куда-то в пустоту. В руках у неё были пяльцы с вышивкой, но она, кажется, уже давно забыла о работе. Хельмут угадал насчёт траура: на ней было чёрное платье, правда, волосы она всё-таки не стала оставлять распущенными, а заплела в две косы и перевязала золотистыми лентами. Лицо у неё было печальным, но при этом каким-то одухотворённым, словно она думала не о погибшем женихе (хотя кто сказал, что она в тот миг и правда о нём думала?), а о вечном круговороте жизни и смерти.

— Здравствуй, дорогая, — выдохнул Хельмут.

Хельга слабо улыбнулась и встала. Он тут же подбежал к ней и обнял, не дожидаясь, когда сестра сделает первый шаг. Они оба не знали в тот момент, радоваться им или грустить, поэтому молча обнимались несколько минут. Хельга плакала — тихо, сдержанно, — а Хельмут гладил её по плечам и волосам, что так привычно и по-родному пахли лавандой, и не верил, что они наконец-то встретились.

Она отстранилась первой и взглянула на него с такой любовью, что его сердце болезненно сжалось.

Хельмут не знал, что сказать.

— Я так счастлива, что ты вернулся! — Хельга избавила его от необходимости начинать разговор. — Если бы я и тебя потеряла, я…

Она прикрыла лицо рукой. Хельмут тут же снова обнял сестру, ощущая странное покалывание в груди. Хотелось защитить её, спасти от боли и тоски… хотелось с помощью объятий оградить её от грязи и пустоты внешнего мира… Но он знал, что одних объятий мало.

— Прости, что так вышло.

— Твоей вины здесь нет, — возразила Хельга, но это возражение прозвучало очень неуверенно. — Мне сказали, что он закрыл тебя собой, но ведь это была его воля, не твоя…

— Он не… — Хельмут прикусил язык. — Это вышло случайно.

Сестра не ответила. Она мягко выбралась из его рук и взглянула в окно — мир постепенно темнел, погружаясь в вечерние сумерки, а небо заволакивало тучами. Было бы здорово прогуляться по саду ближе к ночи, но сейчас, поговорив с Хельгой, Хельмут понял, что это плохая идея.

Ему очень хотелось как-то развеселить её, отвлечь… Траур носили сорок дней, а она не снимала чёрное уже полгода, горюя и тоскуя по тому, кто этого не заслуживал. Но нельзя было ей этого говорить, иначе ей станет только хуже. Хельмут понимал: мысль, что Хельга любила предателя, может стать для неё невыносимой.

— Мне жаль, что я не мог тебе помочь в самые страшные часы, — заговорил он вновь, подходя к сестре сзади и приобнимая её за плечи. Она встрепенулась, но не повернулась к нему. — Но вот теперь я здесь, и ты можешь выговориться мне…

— Я не знаю, что говорить, — пожала плечами Хельга, но выглядело это так, будто она хотела сбросить его ладони. — А в самые страшные часы мне помогла герцогиня Эрика.

Хельмут проскрежетал зубами. Он по-прежнему подозревал эту женщину в пособничестве предательству, она давно растеряла всё очарование в его глазах и, напротив, представала в его мыслях и воспоминаниях коварной, двуличной и даже зловещей. Но она помогала Хельге… Что ж, возможно, герцогиня Эрика и правда была добра к его сестре, правда сочувствовала ей и разделяла её горе… Вильхельм ведь был её братом, не может быть, чтобы она не тосковала о нём хоть немного.

Но Хельмут не был в этом уверен до конца.

— Мы вместе ездили на похороны, и… — Хельга слабо улыбнулась. — Всё это время она часто навещала меня. И сейчас она здесь. — Она вдруг повернулась и всплеснула руками. — Как же я забыла! Она здесь, ты можешь навестить её! Наверняка ты истосковался по ней, да?

— О-о, нет, — протянул Хельмут, закатывая глаза. — То был всего лишь порыв мимолётной страсти, а потом я и думать о ней забыл.

— Почему? — Сестра будто бы расстроилась.

— Расскажу после, — отмахнулся он.

Да, о Вильхельме надо молчать, но почему бы не рассказать ей о связи с Генрихом? Объяснить, что из-за него Хельмут и думать забыл об Эрике, а также старался не обращать внимания на намёки Кассии и гнать прочь все мысли о том, что она стала бы ему идеальной женой… Может, Хельга не поверит, но хотя бы улыбнётся тому, что её любимый брат нашёл себе забавное и необычное приключение.

— Тогда, думаю, ты будешь рад услышать, — вдруг подала голос сестра — в нём явственно ощущалась какая-то ядовитая радость, граничащая со злорадством, — что твоя бывшая невеста… — Хельмут резко взглянул на Хельгу, и она слабо улыбнулась. Поправила кружевной воротник платья и продолжила: — От герцогини Эрики я узнала, что госпожа Агата заболела…

— Чем? — поторопил её Хельмут — не терпелось узнать, что произошло с его бывшей невестой. Господи, сколько же женщин так или иначе оказались связаны с его жизнью за прошедший год…

— Ну, такой болезнью, которую можно подхватить, только делая… ну… — Хельга покраснела.

Хельмут довольно улыбнулся: сестра никогда не была особо стеснительной, часто говорила прямо и называла вещи своими именами, но сейчас воспитание взяло своё, и толком озвучить болезнь, передающуюся только в процессе соития, Хельга не смогла.

— Бог ей судья, — отмахнулся Хельмут. — А герцогиня Рэйкер откуда это знает? — Сестра пожала плечами, и тогда он попросил: — Проводишь меня к комнате её превосходительства?

Хельга с радостью кивнула.

Эрика жила недалеко от неё, поэтому шли они недолго: миновали коридор, поднялись по лестнице и оказались перед изящной дверью из светлого дерева. Хельга сделала наигранный реверанс и попятилась, выражая желание оставить брата наедине с его бывшей любовницей и, видимо, надеясь, что бывшей она быть перестанет. Однако Хельмут на это рассчитывать бы не стал.

Он был рад, что Хельга ожила и стала веселее, однако связь хорошего настроения сестры с герцогиней Рэйкер его не радовала. Бедная Хельга… полюбила предателя, подружилась с предательницей… Она не знала об этом, она в этом не виновата, и тем сильнее её было жаль.

Хельмут разозлился на Эрику: как он понял, это именно она предложила Хельге отправить те чёртовы схемы Лейта Вильхельму, а не Хельмуту, она манипулировала ей, располагая к себе и явно делая из неё послушную игрушку. Ей нужно было, чтобы Хельга с радостью побежала за Вильхельмом на захваченные фарелльцами территории, которые ему обещали в качестве награды, и чтобы её совесть при этом спала мёртвым сном. Нельзя утверждать наверняка, но Хельмут считал, что всё сходится, а потому не отрицал причастности Эрики к предательству Вильхельма.