Сталь от крови пьяна

На этот раз он стучать не стал — резко распахнул дверь, после чего услышал испуганный вскрик.

Герцогиня Эрика, видимо, до сего момента сидевшая у зеркала, стремительно вскочила. На ней был лишь красный шёлковый халат, под которым виднелась чёрная камиза, отделанная на глубоком вырезе белой тесьмой. Впрочем, женщина быстро запахнула халат, прижав его ладонью к груди, и взглянула на Хельмута с укором… но укор этот был скорее игривым, к тому же через мгновение Эрика улыбнулась, странно прикрыв глаза. Но руку от груди не убрала.

— Ваша светлость… — протянула она хрипловато. — Вы вернулись! Я так счастлива видеть вас живым и здоровым…

— Разве? — ухмыльнулся Хельмут, проходя в глубь комнаты. — Почему-то мне думалось, что вы будете рады моей гибели и поражению нашей армии в войне.

Эрика явно напряглась, но обольстительность из её взгляда не пропала. Она повела плечами и медленно, плавно, приблизилась к Хельмуту — он почувствовал горький, но при этом ненавязчивый запах её духов.

— Почему вы так думаете? — с наигранной обидой спросила она и коснулась пальцем его груди — Хельмут отшатнулся, заставляя её убрать руку. — Я надеялась, что после войны мы возобновим наши встречи… и будем счастливы наконец.

— Я вам не уличный мальчик, — процедил Хельмут, заглядывая ей в глаза.

Эрика хмурилась и злилась, сжав губы, но во взгляде её всё ещё светилось откровенное вожделение. Чего она хотела? Точнее, чего — понятно, но зачем? Неужели ей, имея такую прекрасную внешность, сложно найти другого любовника? Хельмут отчасти даже понимал её нежелание хранить верность мужу, хоть при этом он ощущал жгучую ярость, всё ещё не погасшую после измены Агаты. Надо же, с тех пор прошёл целый год!

Да, герцог Рэйкер не мог похвастаться привлекательностью, остроумием или интересным характером, но Эрике ведь ничего не стоит найти кого-то ещё… Того, кто будет рад прыгнуть в её постель по мановению её руки; того, кто будет смотреть на неё с восторгом и вожделением, кто будет ловить каждый её взгляд, каждую улыбку и каждый жест… Хельмут не мог отрицать, что был таким же год назад, что вёл себя так же, — и не то чтобы он гордился этим. Но нет, больше такой ошибки он не совершит.

— Я не буду с вами спать, — хрипло продолжил Хельмут, — более того, я бы пожелал больше никогда вас не знать… Поэтому я прошу вас покинуть мой дом завтра же.

Эрика округлила глаза в изумлении. Невольно она опустила руку, и тонкая ткань халата сползла с её белых, гладких, как у статуи, плеч. Всё-таки она была прекрасна, но… Её вид больше не вызвал вожделения и страсти. Потому что Хельмут знал о её гнилой душе, которая напрочь убивала всё желание получить её прекрасное тело.

— Вы так жестоки, — горько произнесла Эрика, отворачиваясь. — Чем я не угодила вам?

— Я смотрю, вы и о своём брате не особо тоскуете, — продолжил Хельмут, не обращая внимания на её упрёки и вопросы. — Видимо, вас больше печалит то, что провалился ваш с ним план, а не сами его последствия.

— Какой план? О чём вы вообще говорите?

— Не пытайтесь делать вид, что ничего не знаете. — Он сделал шаг, и Эрике пришлось отступить. Она даже не скрывала испуга, смотря на него огромными глазами и чуть дрожа. — Ваш брат собирался предать нашу армию в пользу Фарелла. — Хельмут заговорил тихо, помня, что и у стен есть уши, что Хельга может быть где-то неподалёку… — Он хотел перевести свой отряд на сторону врага, а вы поспособствовали ему в этом, уговорив мою сестру отправить ему, а не мне, схемы замка. Что, я не прав? — хмыкнул он, довольный её испуганным взглядом.

Она молчала.

Хельмут сделал ещё шаг, но герцогиня Эрика даже не шелохнулась.

— Хотя с чего вам тосковать? — злобно ухмыльнулся он, легко коснувшись её распущенных русых волос, — и тут же убрал руку, будто обжёгся. — Вы бы в любом случае остались в выигрыше. Если бы Вильхельм не погиб, его бы, конечно, лишили прав на наследство, и тогда вы могли бы предъявить свои права. Тем более шла война и жизнь вашего дяди тоже висела на волоске, а после его гибели никто, кроме вас, Остхен бы уж точно не унаследовал. Да и сейчас, после смерти Вильхельма, вы тоже можете претендовать на земли вашего отца.

— Что вы несёте? — пискнула Эрика. — Я замужем, я…

— Но у вас нет детей, и это даёт вам шанс на развод. — Хельмут замер за её спиной — женщина так и не повернулась к нему лицом, застыв, будто мраморное изваяние. — Став свободной от уз брака, вы бы добились своего, нашли бы себе мужа, который бы уж точно…

— Жаль, что вы тогда не… «уж точно».

Из её голоса исчез страх, но зато в нём зазвучала презрительная насмешка, вызвавшая в душе Хельмута очередную волну гнева. Она обвиняет его в том, что не смогла от него забеременеть? Так, возможно, дело в ней, в Эрике, а не в её мужчинах?

Она резко развернулась и прищурилась — её глаза горели злостью, но Хельмут не подал виду, что этот взгляд его коробил до дрожи.

Эрика сжала руки в кулаки — словно собиралась бить его.

— Я никому не скажу, — кивнул Хельмут, стараясь сохранить спокойствие в голосе, — ни про нас с вами, ни про вашего брата. Но не из-за доброты к вам, вовсе нет. Я не хочу причинять боль моей сестре, которой придётся всю свою жизнь осознавать, что она собиралась замуж за предателя. И вы тоже не смейте ей говорить, не смейте пускать никаких слухов, иначе…

— Что? — поистине истерично вскрикнула Эрика.

— Тише, тише… — Он едва ли не зашептал: — Иначе я, в свою очередь, раскрою всем, что вы тоже были к этому причастны. А ещё то, что вы соблазнили меня и тем самым совершили супружескую измену.

— Я скажу, что вы меня изнасиловали.

— А как докажете? — Хельмут даже улыбнулся, осознав своё превосходство. — Мужчине поверят охотнее, чем женщине, и вы это прекрасно понимаете. За измену вас накажут. — Герцогиня в неверии покачала головой, и Хельмут, как бы невзначай поправив кружево на её халате, продолжил: — Вы хотите этого? Если не хотите — молчите. Никто в этом королевстве не должен знать о том, что замышлял барон Вильхельм Остхен, кто знал о его планах и почему он погиб на самом деле. Иначе я превращу вашу жизнь в настоящий ад.

С этими словами он развернулся и направился к двери.

— Стойте… Как погиб Вильхельм на самом деле? — раздался сдавленный голос Эрики за его спиной — кажется, она плакала.

Хельмут лишь ухмыльнулся. Он ничего не сказал и вышел из комнаты герцогини, хлопнув дверью.

Утром она и впрямь уехала: видимо, собиралась всю ночь, потому что выглядела уставшей и прятала лицо за полупрозрачной тёмной вуалью. Хельга прощалась с Эрикой очень тепло, они долго не выпускали друг друга из объятий, но Хельмут видел гневный и в то же время растерянный взгляд герцогини. Что ж, видимо, скучать по Хельге она особо не будет. Он очень надеялся, что его угрозы подействуют. Возможно, они были слишком жестоки, но он был готов на всё ради покоя и счастья своей сестры.

Посмертная честь Вильхельма тоже важна: друг всё-таки, двоюродный брат Генриха… Ох, да, Генриху ведь тоже будет больно, если он узнает всю правду о кузене. Поэтому этой правды не узнает никто. Пусть для Драффарии Вильхельм останется героем, погибшим защитником королевства от захватчиков, которые хоть и предпринимали попытки очернить его доброе имя, но всё равно остались ни с чем.

Хельмут усмехнулся тому, что весь вечер не вспоминал о Генрихе. Он думал о сестре, а потом об Эрике, и лишь сейчас осознал, что уже скучает по своему другу. Надо бы ему написать… Но потом, не сейчас. Сначала он всё же погуляет с Хельгой по саду.

Сегодня сестра была гораздо веселее, чем вчера. Она наконец-то сняла траур и надела фиолетовое шёлковое платье с широкими рукавами; несмотря на отъезд подруги, она улыбалась, и глаза её светились. Хельмуту приятно было думать, что он смог оживить Хельгу, смог своим долгожданным возвращением подавить её тоску. Да, сестра говорила, что Эрика помогала ей переживать самые страшные мгновения, когда боль потери разъедала её изнутри… Но, видимо, плохо помогала.

— Мы должны устроить пир! — заявила сестра, садясь в качели. Хельмут присел рядом на принесённый слугами раскладной стул.

— Я с этими пирами скоро в дверные проёмы проходить не смогу, — усмехнулся он. — Сначала в Тоулле, на границе, потом у короля, потом у Генриха… теперь ещё и здесь?

— А как же? — пожала плечами Хельга. — Ты вернулся с войны, ты жив и здоров, разве мы не должны это отпраздновать?

Спорить было бесполезно, и Хельмут лишь устало кивнул — а сестра тут же вся засветилась от счастья.

— Но позже, хорошо? — попросил он. — Хотя бы через седмицу. Мне нужно как следует отдохнуть.

Хельга не возражала; она предложила прямо сейчас устроить маленький пир лишь для них двоих и велела принести вина. Но Хельмут, как всегда, отказался: ему думалось, что вино теперь всю жизнь будет напоминать ему об отравлении Вильхельма… И о погибшей Кассии, по которой он до сих пор тосковал. Интересно, как там дела у барона Адриана? Оправился ли он?

Хельга с радостью выпила бокал, и вскоре в её руках оказалась лютня.

— Я не прикасалась к ней с осени, — вздохнула она, поворачивая колки, — но, надеюсь, ради тебя вспомню пару песен.

— Я так давно не слушал хорошую музыку, — кивнул Хельмут.

— Неужели на пиру у короля не играли хороших песен? — удивилась Хельга.

— Так себе, — отмахнулся он, вспоминая их с Генрихом танец — первый и последний.

Сад благоухал запахом весны. Несмотря на то, что вчера вечером на небе собирались тучи, сегодня было ясно; солнце пока ещё как-то неуверенно пропускало свои лучи сквозь ветви деревьев, озаряя аллеи и клумбы, на которых вскоре расцветут прекрасные цветы.

Жизнь продолжалась. Несмотря на войны, боль, потери и предательства. Несмотря на несостоявшуюся и угасшую любовь. Никто не знал, сколько мирных лет Господь подарит этому королевству, но сейчас об этом думать не хотелось.

Хотелось верить лишь в то, что впереди ждёт только хорошее.

Примечания:

васарис — февраль

Больше книг на сайте - Knigoed.net